Андрей Ванденко поговорил с Владимиром Путиным на одну из самых острых тем внутриполитической повестки. О резонансных делах, параллелях между митингами в Париже и Москве, полномочиях Росгвардии — в новом выпуске нашего интервью.
— Когда Вы звонили последний раз судьям?
— ?
— Судьям когда Вы в последний раз звонили?
— Судьям я вообще не звоню никогда. С судьями я встречаюсь время от времени, с моими бывшими однокурсниками по университету. Там много судей.
— А те, которые при должности?
— Есть люди, которые при должности. Но я с ними встречаюсь не как с судьями, а как с соучениками, универсантами.
— С кем?
— Как со своими универсантами.
— А есть такое слово?
— Ну вот я его придумал, будем считать.
— Знаете, какое самое резонансное дело 2019 года?
— Нет.
— Иван Голунов.
— Ну да, слышал.
— И оно резонансным стало в том числе потому, что активная часть общества оказалась недовольна тем, как поступили с этим молодым человеком, журналистом.
— Чего ж хорошего, конечно.
— Так бы его тоже, как Вы говорите, побрили бы, скорее всего.
— Да, но этого не случилось.
— Не случилось, потому что люди вмешались.
— Ну хорошо, очень хорошо.
— Это единственный способ воздействия на правосудие?
— Вы понимаете, что я хочу сказать. Вмешательство людей сегодня...
— Да...
— ...в сегодняшней России имеет значение. Это уже хорошо. Там, по-моему, сейчас…
— Пять человек задержано…
— Ну, ситуация развивается просто, работают правоохранительные органы.
— Хотелось бы найти заказчиков этой истории.
— Кто-то уволен, кто-то сейчас задержан. Вы хотите, чтобы выбивали какие-либо признания или бы получали естественным путём в рамках действующего закона? Наверное, второе предпочтительнее. Это требует времени. Здесь как раз не нужна никакая суета и спешка.
— Константина Котова тоже. Дело его пересматривается, Конституционный суд распорядился. После того как к Вам обратились, персонально обратились с этим вопросом, после пресс-конференции процесс пошёл. То есть получается, что всё-таки личное участие президента, ручное управление имеет значение.
— Получается так, что президент, будучи гарантом конституции, имеет на это право и должен реагировать на вопросы подобного рода, что и происходит на практике.
— Понимаете, получается по факту… Я вот сейчас вам скажу: оправдательные приговоры в 18-м году — 0,23%.
— Вы знаете, сколько у нас в начале 2000-х было тюремного населения?
— Не знаю.
— Оно уменьшилось ровно в два раза.
— Тюремное население — это те, кто сидят?
— Кто сидит. Ровно в два раза уменьшилось. Так незаметно, спокойно. Это такое революционное событие на самом деле. Это происходит постепенно, в результате принятия различных решений, либерализующих ответственность гражданина, который совершил незначительное правонарушение либо впервые, и так далее. В два раза уменьшилось.
— Вы прекрасно знаете, не мне Вам объяснять, что есть какие-то резонансные истории, да?
— Бывает!
— Которые отражаются просто по одному факту...
— Я понимаю...
— ...судят обо всём.
— Я понимаю…
— Дело Серебренникова, например. Ну сколько уже, ну сколько можно? И Вы сейчас опять скажете: это дело суда. Уже там подписывались и расписывались.
— Кто подписывался и расписывался?
— Ну кто, люди, которые имеют вес в обществе, с именем, за него.
— Андрей, ну послушайте меня! Люди, которые имеют вес в обществе, их мнение важно. Я думаю, что суд учитывает мнение уважаемых людей. Но всё-таки он должен принимать решение не на основе их мнения, а на основе закона и своего правосознания.
— Не менее резонансная история была с этими летними выступлениями в Москве…
— Ну да.
— Когда бутылка...
— Каждый может…
— ...которая в Вашей интерпретации превратилась уже сразу во что-то… Ну бросили бутылку. Вы параллель проводите сразу там с Парижем, Гонконгом.
— Нельзя допускать! Сегодня бутылку бросил, завтра стулом запустит, а потом машины будут громить. Нельзя этого допускать, нельзя распускаться. В рамках закона.
— Ну тоже, ну и Росгвардия, что ж они у нас такие ранимые, трепетные?
— Они и ранимые, и трепетные, они выполняют свой долг. И должны это делать. И больше того, они здесь вот с демонстрантами занимаются, а завтра под пули пойдут, и они принимают участие в боевых операциях. А кто-то там в интернете распространяет информацию о том, что нужно убивать их детей. Это что такое? Это в отношении людей, которые под пули лезут, если Родина прикажет, для защиты интересов государства, общества и конкретных наших граждан? Это можно, знаете, как разбалансировать ситуацию в стране, мало не покажется, с этим не шутят.
— Но когда дубинкой молотят, тоже граждан, знаете...
— А дубинкой просто так никто не молотит, если...
— Ну Владимир Владимирович...
— Нет, послушайте меня. Если люди действуют в рамках действующих процедур, правил и законов, кто же будет махать дубинкой? Наоборот, защищать должны.
— Посмотрите видео…
— Да, я верю…
— Как женщине под рёбра, а потом не находят, кто это, где он, что он…
— Речь наверняка идёт о так называемых несанкционированных акциях.
— Да.
— Ну вот. Получайте санкцию, идите и высказывайте свою точку зрения. Ведь понимаете, вот интернет, средства массовой информации, в том числе оппозиционные. Они же придут, где бы вы ни были, вот где бы вы ни были, куда бы вы ни пришли, где бы вы ни собрались, чтобы высказать своё недовольство действующей властью, ведь с помощью интернета и с помощью средств информации это будет доведено до миллионов. Так?
— Так.
— А зачем же перекрывать уличное движение? Чтобы спровоцировать действия силовых структур, чтобы они помахали дубинками. И потом, чтобы Вы меня об этом спросили. В этом смысл! Другого смысла нет! Показать, что они такие вот герои и они с таким же рвением будут защищать интересы граждан, если они пройдут в органы власти управления. Ругать власть для того, чтобы убедить избирателя в том, что это именно те люди, которые нужны, недостаточно. Нужно обязательно предъявить позитивную программу.
— Как там… На то и кот, чтобы мыши не дремали.
— Правильно. Это хорошо, но этого недостаточно, чтобы эффективно развивать страну.
