Автор: Холмогоров Егор
Продолжение легендарного боевика времён холодной войны подтвердило: в Голливуде происходит настоящая консервативная революция
19 сентября, на сутки раньше, чем мировая премьера, в России стартовал показ последней части киносаги о ветеране вьетнамской войны Джоне Рэмбо и его кровавых подвигах. В этом есть известный символизм, так как в новейшей американской мифологии Трамп – это ставленник русских, а фильм «Рэмбо. Последняя кровь», будь я Антоном Долиным, непременно определил бы как «топорную трамповскую агитку». Но поскольку я – это я, то добавлю: «…и это восхитительно».
Вся киносерия про Рэмбо с самого начала была жёстким агитпропом, строго следовавшим «линии партии». В «Рэмбо. Первая кровь» американские кинематографисты, по сути, ревизовали скандальный роман Дэвида Моррелла, в котором поехавший на всю голову от «вьетнамского синдрома» зелёный берет устраивает бойню в маленьком американском городке, не желающем знать, что где-то в мире идёт война, а Америка в ней участвует и в стране – десятки тысяч прошедших через ад борьбы с Вьетконгом парней.
В фильме с Сильвестром Сталлоне, несмотря на множество боестолкновений, не погиб ни один полицейский, а Рэмбо «примирялся» с миром с помощью своего бывшего командира Траутмана. Характерно, что «хэппи-энд» из двух снятых альтернативных финалов выбирали сами зрители на фокус-группах. Рейгановская Америка начала 1980-х устала от внутреннего конфликта, самобичевания и истеричного антимилитаризма и хотела увидеть в герое Вьетнама положительного героя.
Во второй и третьей частях саги пропагандистская задача решалась ещё более прямо и без двусмысленностей. Во второй – самой кассово успешной – Рэмбо возвращался на воинскую службу и отправлялся во Вьетнам за оставшимися там военнопленными и давал жару «узкоглазым коммунякам». Фактически Америка возвращалась во Вьетнам, пусть хотя бы в кино, и одерживала победу.
А в третьей, самой скандальной, части Рэмбо брался убивать непосредственно советских солдат в Афганистане. Фильм, бывший хитом наших подпольных видеосалонов и чёрного рынка кассет эпохи перестройки, посвящён «доблестному народу Афганистана». Наверное, американским солдатам, имеющим с 2001 года в боях с этим «доблестным народом» уже 2372 человека убитыми и более 20 000 ранеными, пересматривать сейчас эту ленту особенно весело. Возможно, они даже начинают задаваться вопросом – на той ли стороне тогда были Рэмбо и Траутман и не был ли прав полковник Зайцев.
Помните, когда Рейган бомбил Каддафи? Он сказал: «Я посмотрел "Рэмбо" и знаю, что делать». А потом Саддам вспомнил про Рэмбо в бункере. Я стал синонимом типа мышления. Символом,
– признавался Сильвестр Сталлоне. И в самом деле – Рэмбо оказался синонимом американской экспансионистской мощи заключительного этапа холодной войны и своего рода талисманом победы.
В мире либерального «конца истории», где никаких войн более нет, а есть только «гуманитарные операции», Рэмбо оказался ни к чему. Его можно было бы, конечно, двинуть в Ирак (в Афганистан было бы совсем смешно), но в итоге в четвёртой части он отправился гуманитарно спасать христианских миссионеров от жестоких властей Бирмы. Надо сказать, что в деятельности американских миссионеров на границах государства Мьянма так много элементов шпионажа и подстрекательства партизанской войны, а среди самих пастырей так часто встречаются отставные спецназовцы, которым «по молитве» посылаются гранты от Госдепа, что Рэмбо выглядел в этой среде довольно органично.
Но всё-таки герой боевиков на ниве гуманитарных миссий – это был упадок жанра. Фильм стал самым неуспешным за всю историю саги. Рэмбо – плакатный герой рейгановского воинствующего консерватизма, но в эпоху Буша-младшего, не говоря уж о Клинтоне и Обаме, был совершенно неуместен. Зато в эпоху Дональда Трампа, идеологией которого занимаются люди, ностальгирующие по рейгановской эпохе, во главе со Стивеном Бэнноном, старый конь точно борозды не испортит.
«Рэмбо. Последняя кровь» великолепен именно своей нескрываемой чёткой плакатностью. В начале фильма Джон, за которым раньше никаких ковбойских замашек не замечалось, гарцует на коне, что твой ковбой Мальборо по идиллическим просторам Аризоны (которые, кстати сказать, снимались в Болгарии). Он живёт в своем тихом пасторальном мире, среди настоящих вещей – горячих лошадей, пыльных пикапов, самолично выкованных мачете, и зачем-то вырытой на вьетконговский манер системы туннелей. Прежде предпочитавший буддийские монастыри, на сей раз Рэмбо окружён христианской символикой – когда нужно похоронить близкого человека, он ставит на могиле старый добрый крест.
Всё бы хорошо было в этой американской идиллии, но в неё безжалостно врывается соседняя Мексика. Фильм запредельно неполиткорректен уже хотя бы в том, что в нём последовательно проводится идея: американкам не стоит рожать детей от мексиканцев, добром это не закончится. Ещё лента, разумеется, глубоко патриархальна – хорошим девочкам стоит слушаться взрослого опытного мужчину, если они не хотят влипнуть в серьёзные неприятности.
В изображении Мексики всё – без полутонов. Отвратительная грязная страна, утопающая в мусоре, коррупции и криминале, отвратительные бандиты и их тошнотоворная жабообразная прислужница, становящаяся причиной новой трагедии в жизни Рэмбо. Ощущение, что перед нами тот самый город Эль-Рэй, куда Сет Гекко категорически отказался взять с собой Кейт в финале «От заката до рассвета», поскольку он всё-таки ублюдок не конченый.
В «Последней крови» Джону Рэмбо придётся разбираться с кончеными ублюдками, и не то чтобы это дастся ему легко и без потерь. Мексиканские бандиты в фильме гротескно жестоки, ходят с золотыми автоматами и подкупают полицию, поставляя ей девочек. У создателей фильма множество возможностей проявить хоть немножко политкорректности, но они их все подчёркнуто упускают, и дело снова балансирует на гранях антропологических различий. Единственную хорошую мексиканку в этом фильме, журналистку Кармен Дельгадо, играет аристократичная испанка Пас Вега, полузабытая звезда фильма «Люсия и Секс», мерзавку и предательницу Жизель – Финесса Пинеда с уродливо-утрированными индейскими чертами.
Маховик неполиткорректной пропаганды работает по полной, и этим взгляду, утомлённому за последнее десятилетие лентами про чернокожих трансвеститов, борющихся с русскими шпионами за свободу «Пусси Райот», трудно не наслаждаться. В сцене, когда машина Рэмбо без всякого усилия прорывает хлипенькое заграждение из колючей проволоки на границе США и Мексики, глаз самопроизвольно ищет – в каком же углу экрана сейчас выскочит слоган Build the Wall! («Постройте стену!» – один из ключевых лозунгов избирательной кампании Дональда Трампа).
Однако вот в каком отношении резко изменился вектор пропаганды. Некогда в «Первой крови» Джон Рэмбо приносил вьетнамскую войну на улицы тихого американского городка. Конфликт разрешался тем, что в следующих частях накопленная ветераном агрессия вновь выводилась вовне, где ей и было самое место, – он возвращался во Вьетнам, ехал в Афганистан, геройствовал на границах Бирмы. Он был американским конкистадором в Старом Свете, для Нового его оружие было откровенно опасно.
Теперь Рэмбо вернулся в Америку, чтобы защищать свой дом и свою страну. Главный враг – вот здесь, в нескольких километрах, по ту сторону границы, – это Мексика, которая всем своим демографическим потенциалом наползает на былые свои земли, отнятые США в 1848 году и превращённые в американский рай. Мексиканцам тоже хочется немного рая, и они ломятся через границу, принося с собой криминал, наркотики, изнасилования, убийства и изменение демографического состава населения, грозящие реаннексией от Калифорнии и Невады до Аризоны и Нью-Мексико.
Вариантов только два.
Первый – сдаться, как предлагают одни эксперты, объединить США и Мексику в единое целое, – на деле это будет означать конец белой Америки, уже сейчас неиспаноязычных белых в США меньше 200 миллионов из 330 млн населения, а в Мексике живёт около 130 миллионов «латиносов».
Второй – защищаться, оборонять свой дом и американские ценности – строить Великую Стену Трампа на границе, жёстко депортировать нелегалов (среди которых уже не только мексиканцы, но и гватемальцы, гондурасцы, которых сравнительно благополучная по сравнению с ними Мексика тоже стремится выпихнуть на север). А главное – пропагандировать неприемлемость мексиканизации для Америки, противопоставлять даже живущих в США «латиносов» их былым сородичам по ту сторону пока ещё воображаемой Стены. Драма племянницы Рэмбо Габриэлы и её отца-мексиканца показана весьма ярко и доходчиво.
И вот Рэмбо впервые не нападает, а обороняется. Бывший бродяга теперь отстаивает свой дом. Подготовка к сражению за дом, надо заметить, весьма напоминает серьёзную отработку знаменитой детской комедии «Один дома» (тоже прозрачная отсылка, если вспомнить, что в «Один дома – 2» свою самую знаменитую роль исполнил Дональд Трамп, указавший мальчику верную дорогу).
Не будет большим спойлером рассказать, что в конце зрителя ждёт упоительная десятиминутная вакханалия насилия во «вьетконговских» подземных туннелях под песню Doors «Пять к одному», которой местами может позавидовать сам Тарантино:
Пять к одному, детка,
Один к пяти.
Никто из нас не выйдет отсюда живым!
У тебя своё, детка,
А у меня своё!
Если попытаться, детка, всё получится!
Старик стареет, детка,
А молодой становится сильнее.
На это может уйти неделя, а может, и больше!
У них есть оружие, а у нас есть номера!
Мы должны победить!
Так и будет!
Поехали!
Вообще-то, исходно это классическая наркоманская песня, с которой Джим Моррисон устроил знаменитый скандал на концерте в Майами, закончившийся его арестом. Тут же «никто не выйдет живым, мы должны победить, поехали!» превращается в рефрен отстрела бандитов. Перепрошивка старого рок-н-ролла под новые смыслы стала фирменным знаком новой консервативной волны американского кинематографа. Только что Тарантино то же самое сделал с хитом «Роллинг Стоунз» про не вовремя решившую вернуться старую подружку, превратив его в гимн воинствующих старпёров.
«Рэмбо. Последняя кровь» продолжает эту линию американских боевиков, объединённых общим метасюжетом «Старикам здесь самое место». Раз за разом некогда мощный боец, из которого уже местами песок сыплется, возвращается, чтобы защитить дом (страну, женщину, справедливость, порядок) от новомодных бандитов. Об этом был The Highwaymen – «В погоне за Бонни и Клайдом» с Кевином Костнером и Вуди Харрельсоном, великолепный фильм, прошедший весной на Netflix. Об этом был взорвавший киносообщество «Однажды в Голливуде...» Тарантино. И нового «Рэмбо» не без успеха уложили в ту же схему.
Всё старое, консервативное – ковбойская белая Америка, семейственность и любовь, старомодный воинский патриотизм, кресты могил и звёзды военных орденов, дом, ограждённый стогами сена, – наполнено однозначным позитивным смыслом. А всё, что по ту сторону границы (в данном случае вполне реальной, государственной), – это зло, криминал и тьма, с которыми можно покончить только с предельной жестокостью, не чуждающейся мщения.
Лауреат многочисленных «Золотых малин», «худший актёр в истории кино» Сильвестр Сталлоне в роли немногословного старика-резонёра удивительно убедителен, к тому же авторы догадались не затягивать ленту, уложившись на одну минуту меньше, чем в полтора часа. То, что в молодом Рэмбо казалось туповатостью и топорностью игры, теперь вполне может сойти за взвешенную мудрость (хотя, по совести сказать, если всерьёз относиться к сюжету, то это история о том, как герой сам себе и близким навредил), а его готовность сражаться за свой дом – восхищает.
По канонам боевиков и по законам физики и химии дом должен был бы сгореть, но он уцелел. Ведь какой смысл защищать дом, если он сгорит? Победивший всех врагов и тяжело раненный Рэмбо забирается по его ступенькам и плюхается в кресло-качалку, произнося убедительный монолог о том, что всегда будет защищать тех, кто ему дорог. Консервативные ценности торжествуют.
Когда заканчиваются финальные титры, остаётся только один вопрос: что же теперь устроят Терминатор Шварц и Линда Хэмильтон, вернувшаяся к роли Сары Коннор, ещё одни «старики», которых вернули на их место? Если и они бросят вызов либеральной картине мира, безраздельно царившей в американском кино в последние десятилетия, можно будет констатировать, что консервативная революция в Голливуде восторжествовала.
Казалось бы, пригород Лос-Анджелеса является местом предельной концентрации либералов, ненавидевших Трампа просто до визга, устраивавших бесчисленные демонстрации, публичные выходки и обещавшие вовсе покинуть страну в случае его президентства. Не было никакого сомнения в том, что из фильма в фильм они будут подрывать «кредит» нового хозяина Белого дома, готовя общество к его революционному провалу на следующих выборах. Не тут-то было. Прозвучала команда, и с едва скрытым скрипом шестерёнок пошёл разворот всей махины. В 2017 году были написаны сценарии. В 2018-м проведены съемки. В 2019-м фильмы, сделанные в рамках нового, консервативного идеологического мейнстрима, стали выходить один за другим.
То ли ещё будет в 2020-м.
