Визит Путина в Германию и Австрию выигрышно смотрится в сравнении с новым, жестким форматом отношенийСША и их союзников в ЕС. Берлин – не самый легкий партнер, учитывая неумение немцев признавать ошибки: даже если не прав – бейся до последнего, вплоть до Рейхстага. Возврат к прежней системе отношений с ними уже невозможен. Но он и не нужен.
Визит российского президента в Германию и Австрию – это проявление нормальной внешней политики и международного общения в те времена, когда это, казалось бы, необратимо становится частью прошлого. Еще недавно казалось, что такой диалог либо невозможен, либо еще долго все будет сводиться к разговору глухих. Однако время вносит свои коррективы.
Эмоции и конфликты приходят и уходят, а интересы остаются. И эти интересы заставляют Германию, не говоря уже об Австрии, начинать дипломатическую игру с Россией.
В первую очередь причина, конечно, в изменениях, которые произошли за последний год во взаимоотношениях Европы и Америки. Эти изменения удачно легли на благоприятную почву устойчивости России к внешнему давлению и очевидного провала всех попыток добиться международной изоляции Москвы, которые Запад предпринимал последние четыре года.
Новый формат отношений США и их европейских союзников – уже не равноправие, пусть даже и только формальное, но безусловное подчинение. Американский президент в июле, после шумного визита в Европу, смог существенно надломить волю европейцев к борьбе. Подписывать временную капитуляцию в Вашингтон отправили главу Европейской комиссии Жан-Клода Юнкера. Отказ Трампа от торговой войны стоил европейцам обещаний увеличить закупки американского сжиженного газа и ряда категорий сельхозпродукции.
Однако полностью «сливаться» ведущие европейские государства, видимо, не намереваются. И вряд ли могут себе это позволить.
Для Германии принципиально важно как угодно, но довести до успешного конца строительство новой ветки балтийского газопровода «Северный поток». Ради этого Берлин будет торговаться с американцами, идти на частные уступки, но от своей стратегической задачи – установить почти монопольный контроль над поставками российского газа на европейский рынок – он не откажется. Как и 50 лет назад, когда американцы так же пытались заставить немцев отказаться от энергетического сотрудничества с СССР. Но и тогда немецкие политики и руководители бизнеса смогли свои планы реализовать.
Политическим результатом сделки стала новая восточная политика Вилли Брандта и Московский договор 1970 года, окончательно завершивший послевоенный период отношений. Германии был нужен газ, а СССР – ровные отношения с ведущей капиталистической державой.
Так, в сущности, продолжалось вплоть до военно-дипломатического кризиса 2014 года, последовавшего за вооруженным переворотом в Киеве. Только после распада СССР новая Россия стала нуждаться в Германии как главном европейском партнере еще больше, а тон Берлина стал в разы более поучительным. Особые отношения отвечали взглядам Владимира Путина и оставались взаимоудобными до последнего времени.
Своими действиями в 2014–2015 годах канцлер Ангела Меркель, конечно, перевернула эту страницу особых отношений Москвы и Берлина. Хотя это и было неизбежно. После того, как Германии и Меркель лично пришлось брать на себя основную ответственность за продавливание непопулярных мер во время борьбы с кризисом зоны евро в 2009–2013 годах, федеративная республика стала безусловным лидером Евросоюза.
Это лидерство нужно было подтверждать тогда, когда Европа столкнулась с самым серьезным политическим кризисом за всю историю после конца холодной войны. А для этого было необходимо добиться политического единства стран ЕС вокруг решения, предложенного именно из Берлина. С учетом обстоятельств такая единая позиция могла быть тогда только антироссийской. И Меркель продавила свое видение того, каким должен быть коллективный ответ на реальные или выдуманные европейской пропагандой действия Москвы.
При этом правда и то, что Германия политически стояла за спиной кровавого Майдана. Решение Виктора Януковича отложить подписание соглашения с Евросоюзом буквально вывело из себя германское руководство.
Дело в том, что из всех государств, которым такое соглашение предлагали, только Украина и Азербайджан имели для ЕС хоть какой-то смысл. Но Азербайджан в силу географической удаленности и специфики политического режима не мог рассматриваться как объект давления. А вот Украина, политики которой за годы независимости совершенно запутались в словах, связях и желаниях, просто-таки просилась на роль объекта экспансии.
Украина для Германии, как, по большому счету, все пространство на Востоке, – это территория ресурсного освоения. Одна из немногих диверсифицированных экономик мирового масштаба нуждается и будет нуждаться в ресурсах. И поэтому не удержалась – рискнула стратегическими отношениями ради даже относительного контроля над пространством, куда за последние 100 лет немцы пытались прийти два раза – в 1918 и 1941 годах. Отчасти – из-за недостаточно внятной позиции России, разъясняющей, чем такие авантюры могут кончиться. Последнее, кстати, важно не забывать с учетом заинтересованных взглядов, которые из Варшавы и Берлина часто бросают на Белоруссию. Получилось то, что получилось. Реакция России оказалась более серьезной, чем ожидали немецкие и европейские политики.
Есть ли у отношений шанс на восстановление в прежнем объеме доверия и глубины? Вряд ли.
Германия, как и вся Европа, вряд ли сможет стать конструктивным партнером России в ближайшие 10–15 лет. Огромное количество внутренних проблем, инерция запущенной санкционной политики, постоянное давление США – все это не позволит немцам и европейцам изменить отношение к России и проектам, которые та поддерживает. Например, к евразийской экономической интеграции, официально не признаваемой Евросоюзом. Да и неспособность признавать собственные ошибки – это вообще важнейшая черта немецкого национального характера. Даже если не прав – бейся до последнего, вплоть до Рейхстага.
Но это не значит, что между нами невозможна нормальная традиционная дипломатия. И в этом смысле важен визит Владимира Путина в Австрию и природа отношений Москвы и Вены в последнее время в целом. Положение Австрии и ее интересы в отношениях с Россией принципиально иные, нежели у Германии. Хотя Австрия также наш крупный партнер в области энергетики и инвестирует в Россию. Здесь роль играет именно чистая политика и дипломатия.
После вступления в Европейский союз Австрия столкнулась с риском постепенного снижения своей заметности в международных делах. Для бывшей великой европейской империи это неизбежно оказалось бы психологической травмой. Несмотря на то, что в наши дни Австрия – это крепкая небольшая страна с высоким достатком, всего 100 лет назад она стояла во главе многонациональной империи.
Пришедший весной к власти молодой и яркий канцлер Себастьян Курц прекрасно понимает, что один из немногих внешнеполитических ресурсов в его руках – австрийский нейтралитет. Этот нейтралитет, разумеется, ограничен участием в Евросоюзе. Австрия должна была присоединиться к мерам экономической войны, которую в 2014 году начали против России ее партнеры, но тем не менее сохранила уникальные возможности проводить более самостоятельную политику.
Австрия не член НАТО и не связана с блоком политическими обязательствами безусловной солидарности. Другими словами,
Вена – это идеальный партнер для тонкой дипломатической игры. И она к такой игре готова.
Какой из всего этого следует вывод?
Все достаточно несложно – четыре года противостояния вокруг Украины и все более жесткая позиция США привели к парадоксальному результату. В Европе, среди континентальных лидеров, крепнет понимание того, что в отношениях с Россией возвращение к модели 90-х уже невозможно. Добавим – и не нужно.
Нравится это или нет, но украинский кризис закрыл эту страницу нашей с Европой общей истории. Одновременно в международную политику, в том числе в Европе, возвращается то, чего ей критически не хватало после конца холодной войны. Это плюралистическая дипломатия, когда государства понимают, что слиться в экстазе единых ценностей и интересов они не могут. Но одновременно не могут и делать вид, что политика партнера – это частная девиация, которую нужно перетерпеть.
