Многие критики ставят под сомнение положения недавно опубликованного ежегодного Обзора состава и количества ядерных сил США (NPR) в отношении России. Согласно их утверждениям, авторы NPR неверно оценивают российскую доктрину, и в связи с этим обзор является излишне провокационным в своем призыве к экстренной модернизации ядерных сил Соединенных Штатов.
Однако, более пристальный взгляд на факты, и, что еще более важно, на поведение Москвы в последнее время, свидетельствует об обратном. Разумеется, можно спорить о том, что на самом стоит за формулировкой ядерной стратегии России – «эскалация ради деэскалации». Иными словами, предусматривает ли она использование ядерного оружия для нанесения первого удара в войне против превосходящего по силе противника, чтобы заставить НАТО и США сесть за стол переговоров, поскольку эти враги боятся ядерной войны больше, чем сама Россия?
Если мы обратим более пристальное внимание на действия России, станет ясно, что эта стратегия намного шире, и заключается она в целенаправленной демонстрации ядерного потенциала на каждой стадии любого кризиса с целью контроля процессов эскалации на протяжении этого кризиса. Но на самом деле суть этой стратегии заключается в том, чтобы воспрепятствовать силовому ответу Запада на попытки России поставить его перед свершившимся фактом.
Во-вторых, хотя это и справедливо, что риторически Россия уделяет первоочередное внимание неядерным средствам сдерживания, характер ее военных закупок указывает на явный приоритет ядерных вооружений. Это справедливо как для текущего плана закупок на 2013-2020 годы, так и для недавно опубликованного нового плана на 2018-2027 годы.
В настоящее время в России работает более 20 производственных линий для выпуска ядерных вооружений малой, средней и большой дальности, которые должны обладать возможностью адаптации к любым вариантам развития событий и любым задачам, то есть могут быть оснащены зарядами, как малой мощности, так и большой. Источники в Пентагоне сообщают, что к 2026 году Москва может иметь до 8 тысяч боеголовок, адаптируемых к различным непредвиденным обстоятельствам. Нынешние программы включают в себя как модернизацию существующего арсенала вооружений, так и создание новых, таких как гиперзвуковые ракеты, а также средств противопотенциального удара, которые будут нацелены не на военные, а на гражданские объекты, как, например, ядерная торпеда «Статус-6».
В-третьих, Москва развернула ядерные ракеты «Искандер» в Калининграде, представляющем собой ее форпост на Балтике. Фактически это означает, что любой военный сценарий в балтийском регионе очень скоро перейдет в ядерную фазу и Россия готова нанести первый удар. Ее аналитики также исследуют возможность нанесения упреждающего ядерного удара и его вероятные последствия. Москва разместила вооружения, способные нести ядерные заряды, в Крыму, и она не только регулярно проводит учения, сценарий которых предусматривает применение как обычных, так и ядерных вооружений, но также регулярно открыто угрожает членам НАТО ядерным оружием.
В-четвертых, Россия нарушила все до единого договоры о контроле над вооружениями прошлого поколения, будь то Договор об обычных вооружениях в Европе (ДОВСЕ) или Договор о ракетах малой и средней дальности (РМСД). Более того, текущие темпы производства приведут к тому, что у же в нынешнем году Россия выйдет за пределы, установленные новым договором СНВ=3 от 2011 года. Есть основания предполагать, что Москва уже сейчас играет в игры с этим договором.
Самые последние официальные статистические данные свидетельствуют о соблюдении сроков действия договора в феврале 2018 года, в которых говорится, что Москва развернула 26 новых мощных разделяющихся ядерных боеголовок (MIRV), в то время как общее число сократилось до 26. При этом выдающийся российский военный комментатор Виктор Литовкин в конце 2017 года сообщил, что Москва располагает более чем 1800 развернутыми боеголовками, то есть, по крайней мере, на 239 больше, чум официально заявленное количество.
Договор об СНВ-3 не содержит правил атрибуции, без которых невозможно проверить соответствие количества боеголовок требованиям договора. Таким образом, Москва имеет достаточное количество возможностей для манипуляций в связи с соблюдением своих обязательств по договору.
Наконец, в военной доктрине России говорится, что ядерное оружие будет использоваться только в том случае, «когда под угрозой находится существование государства».
Поскольку российское правительство регулярно утверждает, что его безопасность находится под угрозой в связи с политикой Запада, невозможно понять, что это означает на самом деле, и при каких условиях Москва будет считать себя вправе нанести ядерный удар.
Таким образом, упомянутая доктрина является лишь точкой отсчета, а вовсе не четким политическим документом. Разумеется, она должна подвергаться постоянному сопоставлению с военными закупками и фактическими учениями на местах.
В то же время из российской прессы поступают сообщения о том, что промышленность наращивает темпы производства, что не продиктовано государственным спросом. Эта ситуация во многом повторяет ту, что сложилась в советские времена.
Исходя из вышеизложенных причин, а также многого другого, обзор NPR является относительно сдержанным документом, а вовсе не призывом к ядерному Армагеддону. Он согласуется с существующей политикой и обеспечивает достойный ответ на ядерные разработки в России и Китае. С точки зрения независимых российских аналитиков, в Китае имеется значительно больше ядерных вооружений, чем полагают наши аналитики. Этот факт также указывает на то, что необходимо проявлять большую осторожность, ставя под сомнение оценку текущих тенденций в новом Обзоре состава и количества ядерных сил США.
Те, кто предпочитает считать, что мы должны предпринять одностороннее разоружение или проявлять сдержанность в отношении ядерных держав, могут получать моральное удовлетворение от провозглашения добродетелей отказа от применения силы. К сожалению для Соединенных Штатов Америки, представляющих собой краеугольный камень любой надежды на мировой порядок, такой отказ – роскошь, которую Америка и ее союзники не могут себе позволить.
Автор, Стивен Бланк – старший научный сотрудник Совета по внешней политике США, специализирующийся на геополитике и геостратегии бывшего Советского Союза, России и Евразии, в прошлом – профессор кафедры исследований национальной безопасности и международного положения военного колледжа армии США.
