|
Даниэль Верне (Daniel Vernet)
В 2011 году политики в один голос выступали за военное вмешательство. Сегодня же последствия послевоенной ситуации порождают разногласия.
Обсуждение внешней политики — редкость для французских политических деятелей. Со времен Франсуа Миттерана и Жака Ширака ключевые дипломатические темы не вызывают острых споров. А редкие случаи голосования в парламенте по внешнеполитическим вопросам обычно заканчиваются широкой поддержкой правительства вне зависимости от окраски последнего. Бурление страстей породило разве что официальное возвращение (а по факту страна итак уже была там) Франции в объединенное военное командование НАТО, решение о котором принял Николя Саркози в 2009 году.
Как бы то ни было, произошедший за два года до того случай тоже вызвал острую полемику: речь идет о пышном приеме в Париже полковника Каддафи. И сегодня страсти опять распаляются по поводу Ливии. В марте 2011 года, когда речь шла о военном вмешательстве в защиту начавшегося в Бенгази восстания, среди французских политиков наблюдалось практически полное единство. Разногласия возникли уже насчет последствий интервенции.
Поводом тому стала волна мигрантов из Ливии, которая обрушилась на европейские берега. Эти люди отправились в путь через Средиземное море с риском для собственной жизни. И это не просто красивый образ: с начала года погибли уже более 1500 человек.
Пограничный контроль
После прошедшего 23 апреля в Брюсселе внеочередного собрания Европейского совета Франсуа Олланд заявил о необходимости "исправить вчерашние ошибки". Причем говорил он не об ударах французской и британской авиации по войскам Каддафи или начале наземных операций в нарушение мандата по резолюции 1973 Совета безопасности ООН, которые привели к физическому устранению диктатора: в бытность первым секретарем Соцпартии Олланд сам одобрил эти решения.
"Вопрос в том, почему три с половиной года спустя после вмешательства никто не задумался, что должно произойти потом?" — добавил он. Критика явно была направлена в сторону его предшественника. Сторонники Николя Саркози прекрасно это поняли, но некоторые из них явно поторопились с реакцией. "Ведь это Олланд после избрания вывел наши войска из Либии", — написала Валери Дебор в Twitter (впоследствии она удалила сообщение, прим. ред.).
В этой фразе целых три ошибки. Во-первых, она неправильно написала название страны. Во-вторых, на ее территории никогда не было французских войск. Наконец, она явно спутала Ливию с Афганистаном, откуда французских солдат вывели в 2014 году, а Франсуа Олланд объявил об этом решении сразу же после избрания в 2012 году.
Франсуа Фийон, который занимал должность премьера на момент французско-британского вмешательства, высказался более сдержанно: "Пусть французская операция в Ливии и была оправдана с нравственной точки зрения, она разрушила государство и распространила заразу по всему Сахелю".
Нынешний министр обороны Жан-Ив Ле Дриан согласен с этим мнением: "У Ливии при Каддафи было немало недостатков, но она держала под контролем границы".
Европейцы тогда даже поговаривали о финансировании в Ливии специального центра для размещения потенциальных мигрантов.
Затяжной конфликт
Сейчас всем просто критиковать решение Николя Саркози о вмешательстве. Но разве в 2011 году была какая-то альтернатива? Его бывший советник Анри Гено признает, по меньшей мере, частичную ответственность европейских держав, но напоминает, что Николя Саркози "оказался перед трагическим выбором: либо позволить убить миллион жителей Бенгази, либо вмешаться".
Когда президент принял это решение под раскрученным в СМИ влиянием Бернара-Анри Леви, он представления не имел, что военный конфликт затянет его гораздо глубже, чем ожидалось. От создания бесполетной зоны над Ливией (она должна была помешать авиации Каддафи обстреливать мятежников в Бенгази) мы перешли к масштабным наземным операциям на ливийской территории при поддержке повстанцев, а затем свержению и убийству Каддафи. Образовавшийся после крушения государственных структур вакуум заполнили собой самые разные вооруженные группы.
Как бы то ни было, все наблюдатели подчеркивают нереалистичность проекта отправки в Ливию международных стабилизационных сил. Для этого потребовалось бы от 300 тысяч до 500 тысяч человек, чего не могли позволить себе ни американцы (они даже не участвовали в авиаударах), ни европейцы. Тем более что Совет безопасности этого бы им не позволил. Резолюцию 1973 года по установлению бесполетной зоны в Ливии удалось провести лишь благодаря решению воздержаться Китая и России, которые бы непременно наложили вето на наземную операцию.
Дестабилизация региона
Крах режима Каддафи и воцарившийся в Ливии хаос (в стране сейчас борются друг с другом правительства Тобрука и Триполи, а также десятки так или иначе напоминающих ИГ вооруженных групп) вывели из равновесия весь регион. Некогда подчинявшиеся Каддафи боевики вместе с оружием расползлись по соседним странам и всему Сахелю. Бунт исламистов в Мали, который повлек за собой французское вмешательство в 2013 году, стал одним из проявлений упомянутой Франсуа Фийоном "заразы". Все дошло до того, что поговаривают о новом вмешательстве в Ливии.
Об этом в частности рассуждал министр обороны Италии, пока его не одернул премьер Маттео Ренци. Франция прикрывается решением международного сообщества, пока спецпредставитель генсека ООН Бернардино Леон изо всех старается найти политический выход из конфликта Тобрука и Триполи.
Потенциальное вмешательство может принять форму точечной операции против перевозчиков мигрантов, либо развертывания международных сил для борьбы с радикальными группами. Как бы то ни было, ни у кого нет иллюзий насчет эффективности того или иного шага.
Пока что Франсуа Олланд и его военные советники избрали иную стратегию: формирование на юге Ливии санитарного кордона с тем, чтобы помешать проникновению вооруженных групп на территорию страны. Операция "Бархан" задействует государства региона и в частности Чад, чья армия уже показала себя в Мали, Центральноафриканской Республике и Нигерии.
Что делать с "потом"
Полемика вокруг Ливии поднимает и более широкий вопрос внешнего военного вмешательства во имя международной безопасности, стабильности и прав человека. Опыт последних лет показал, что чисто военная фаза зачастую оказывается самой простой, и что настоящие трудности начинаются потом.
Американская авантюра в Ираке является наилучшим тому примером. Через два месяца после свержения Саддама Хусейна Джордж Буш заявил: "Дело сделано". В действительности же оно только начиналось и так и не было доведено до конца. Послевоенный период окончился для США полным провалом, и даже если бы они не совершили сразу несколько грубых ошибок, добиться успеха им все равно вряд ли бы удалось.
Афганистан представляет собой контрпример. Усилий по построению нации было предостаточно, и не все они были впустую. Тем не менее, вывод международного контингента сопровождается серьезными сомнениями насчет будущей стабильности страны.
По правде говоря, у международного сообщества (оно чаще всего сводится к американцам и европейцам) нет достаточной воли, желания и упорства, чтобы совладать с этим самым "потом", наступающим после военных вмешательств, которые оно начинает из-за собственных интересов, действий союзников или давления общественного мнения (когда зрелище показанной телевидение бойни становится поистине невыносимым).
Специалисты по регионам за редкими исключениями обычно выступают категорически против внешних военных вмешательств. Они уверены, что те ничего не решают, что внешние силы не способны совладать с порожденными ими же самими последствиями, и что они не лечат, а калечат. Эксперты рассматривают каждую ситуацию как вещь в себе, которая требует тщательно выверенного политического подхода, а не затуманивающую особенности смесь всего и вся. В целом, они, безусловно, правы. Однако политикам приходится принимать решения в экстренных условиях, которые обычно требуют быстрых действий, а не долгих размышлений.
Оригинал публикации: Comment la guerre en Libye a cessé dêtre consensuelle
|
