Запланированное на 11 марта подписание договора о союзничестве между Россией и Южной Осетией отложено на неопределенный срок. Это решение Кремля стало неожиданным и почти скандальным, оно застало врасплох всех, включая уже прибывшую на церемонию в Москву делегацию из Цхинвала и даже протокольный отдел МИД РФ. О чем свидетельствует этот жест, однозначно сказать нельзя. Но предположить можно.
Причины столь неожиданного решения никто не берется комментировать. Например, председатель комитета по международным делам парламента РЮО Дмитрий Тасоев заявил газете ВЗГЛЯД, что «не владеет информацией», хотя ранее активно участвовал и в обсуждениях, и в подготовке нового договора. В МИД России также не выразили желания делиться своими соображениями, попросив отправить запрос, который будут рассматривать до трех дней. Такое поведение российскому внешнеполитическому ведомству обычно не свойственно, что также свидетельствует о спонтанности происходящего.
«Наиболее брутальная версия связана с обострением внутриполитического противостояния в Грузии ввиду роста амбиций бывшего министра обороны Ираклия Аласании»
Часть югоосетинской делегации известие застало во Владикавказе, а некоторых – уже в Москве. Подобного поворота событий не ожидал никто, тем более что готовилось соглашение долго и местами мучительно: перенос (тем более на неопределенный срок) подписания такого рода документов всего за сутки до часа икс – беспрецедентное событие. А поскольку практически никакой официальной информации на эту тему нет, то эфир, как это всегда бывает в таких случаях, моментально заполнился доморощенными версиями и конспирологическими теориями.
Первым разумным предположением стала ссылка на чрезвычайную загруженность Владимира Путина. Ранее от имени МИД РЮО распространялась информация, что «в рамках визита президента Леонида Тибилова запланированы переговоры на высшем уровне – будут рассмотрены актуальные вопросы двусторонних отношений и взаимодействия в сфере региональной безопасности». Это должно было занять время, а график президента России действительно перенасыщен: уже 12 марта он прибудет в Астану, где должны состояться трехсторонние переговоры с Нурсултаном Назарбаевым и Александром Лукашенко. Другое дело, что о поездке главы РФ в Казахстан было известно заранее, она не стала чем-то совсем уж неожиданным, хотя ее первые анонсы действительно появились только 9 марта. А для Южной Осетии дата 11 марта была зарезервирована совсем уж давно, о ней неформально сообщали почти три недели назад – сразу после подписания 18 февраля двустороннего договора о государственной границе. И хотя официальный анонс был сделан в ту же дату – 9 марта, протокольный отдел МИД РФ вовремя и в срок осуществил всю необходимую подготовительную работу, так что с технической стороны подписанию договора ничто не препятствовало.
Представить себе несогласованность действий между МИДом и аппаратом президента в вопросе формирования графика встреч довольно сложно, если вообще возможно. В последнее время некоторые международные встречи и впрямь иногда отменяются или откладываются, но в основном это отмены по очевидным политическим мотивам. Одно дело – Джон Керри или чиновники из Евросоюза, для которых переносить или вовсе отменять свои поездки в Москву в последние несколько месяцев нормальное дело. Другое – делегация дружественного государства во главе с ее президентом, которая должна подписать договор об углублении стратегического сотрудничества, да и еще что-то обсудить «на высшем уровне» о «региональной безопасности». Это тем более странно выглядит после опубликования 5 марта на портале государственной правовой информации распоряжения Путина «принять предложение Правительства Российской Федерации о подписании Договора между Российской Федерацией и Республикой Южная Осетия о союзничестве и интеграции». Там же президент указывает, что считает «целесообразным» подписать договор на высшем уровне.
Однако в этом же коротком распоряжении президент разрешает МИДу вносить в текст проекта договора «изменения, не носящие принципиального характера». А вот чего в сообщении нет, так это сроков, регламентирующих его подписание на требуемом «высшем уровне». Теоретически МИД может еще сколь угодно долго «вносить изменения» даже «по согласованию с югоосетинской стороной». А ведь Смоленская площадь изначально была не в восторге от подготовки этого текста, хотя последствия заключения такого договора самого МИДа напрямую не касаются. Документ скорее интересен Министерству обороны и Таможенному комитету, которые он затронет напрямую, благо потребует от них активности для реализации новых положений. Так что если договор не будет подписан в анонсированный срок – 11 марта, то никакой дипломатической или юридической коллизии формально не случится. И все-таки – как-то уж чересчур брутально получилось.
Конечно, югоосетинской стороне во главе с первым лицом республики не привыкать подстраиваться под график Путина или иные обстоятельства, с этим сопряженные. Прецеденты были. Например, летом 2013-го цхинвальская делегация чуть ли не целый день просидела в гостевом домике сочинской резиденции президента Бочаров Ручей, пока Владимир Путин принимал российских губернаторов, и в итоге была принята не в основном помещении для встреч, а в небольшом зале для совещаний и гостевых обедов. Порой югоосетинские делегации разной степени внушительности вынуждены были подстраиваться и под графики российских чиновников рангом пониже, а формат дипломатического (и не только) протокола зачастую нарушался демонстративным образом. Эти эпизоды никто особенно не обсуждал и на суд общественности старался не выносить, даже несмотря на то, что со стороны Москвы такие «недочеты» казались просчитанными ходами.
Но сейчас-то речь идет о переносе подписания договора на неопределенный срок, а не о технической демонстрации по принципу «мы здесь главные». То есть все-таки не в несогласованности технических деталей дело, а в каких-то решительных, вдруг возникших несогласиях с духом и буквой договора. К слову, у самой идеи подписания этого документа достаточно много противников в Москве, полагающих, что в нем нет ни технической, ни практической необходимости, ведь ключевые вопросы – формирование совместного воинского контингента и таможни – можно решить на уровне ведомственных соглашений без привлечения для этих целей подписей первых лиц. Здесь придется подчеркнуть, что, при всем уважении, решающее слово в вопросе подписания договора и его практического наполнения принадлежит России, а бурная дискуссия в РЮО, сопровождавшая подготовку документа, это «вещь в себе», игра разума местного уровня. По большому счету именно бурная внутриполитическая жизнь в РЮО породила этот документ и коллизию вокруг него. В Москве же подавляющее большинство ведомств изначально не поддерживало идею подписания нового договора, кроме, пожалуй, нескольких человек, лоббировавших этот документ и внушивших ряду деятелей в Цхинвале веру в свое всесилие.
Наиболее брутальная конспирологическая версия связана с обострением внутриполитического противостояния в Грузии ввиду роста амбиций бывшего министра обороны Ираклия Аласании. Ряд его заявлений, в том числе по вопросу полного сворачивания переговорного процесса с Россией (пусть даже и в нынешнем вялотекущем формате «женевских встреч»), сильно разозлили Москву. Современная ситуация такова, что любые резкие движения со стороны соседей воспринимаются крайне настороженно, тем более что внутриполитическая борьба в Грузии во многом ориентирована именно на формулирование позиции в отношении РФ. Так что Москва не готова воспринимать предвыборную риторику, например, Аласании просто как риторику. В этом плане ей куда проще проявить сейчас характер и, скажем, радикально пересмотреть какие-то положения договора с РЮО в пользу усиления военной составляющей. Но это – радикальное предположение.
Куда более реальной представляется довольно прозаичная картина. Невероятная истерия, которая нагнеталась вокруг этого договора в РЮО как его противниками, так и сторонниками, все-таки не осталась незамеченной в РФ. В Москве делали все возможное (разве что уши берушами не затыкали), чтобы не слышать даже отголосков той истерики, в которую югоосетинская элита погрузила сама себя «в рамках обсуждения проекта договора». Никто по большому счету даже не пытался разбираться в хитросплетениях политических позиций, отсылок к статьям конституций и предыдущих договоров, а уж тем более ввязываться в юридические споры с «адвокатами» того или иного мнения. Позиция сводилась к простой поговорке: купили хрен – треба есть. Раз уж отвертеться от подписания такой бумаги не удастся, надо наполнить ее коротким практическим содержанием и никак не комментировать километровые тексты разной степени невменяемости об «определении судьбы осетинского народа».
В конце концов эти пререкания, едва не переросшие в ругань, надоели даже их участникам в Цхинвале, и договор сам собой ужался до вполне внятных и понятных статей, отвечающих именно что «региональной безопасности». Оно и к лучшему. Только вот тема эта на фоне событий на Украине и прочих вызовов для России как была, так и останется второстепенной. Политические и идеологические споры в РЮО за последние год-полтора превратились для Москвы в нестерпимую мигрень, которую и вылечить без операции нельзя, и тревожить сил нет. Поэтому если у президента России действительно слишком плотный график, то подписание договора с РЮО не будет в нем приоритетным моментом, как это ни печально для «цхинвалоцентричного мышления» местного политического класса (то есть чуть ли не каждого второго в РЮО). Если требуется внести изменения в уже согласованный текст или по какой-то причине перенести дату его подписания за 24 часа до анонсированной – это будет сделано без зазрения совести. Просто потому, что дела. И не до вас. Ничего личного.
Источник: vz.ru.
Рейтинг публикации:
|
