Интервью Уполномоченного МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права К.К.Долгова журналу «Коммерсантъ-Власть» от 22 января 2013 года
144-28-01-2013
Вопрос: За год МИД выпустил три доклада о нарушении прав человека в странах Запада. С чем связан столь внезапный всплеск интереса к этой теме? Раньше она МИД особо не волновала.
Ответ: Я бы не сказал, что раньше это направление МИД не интересовало. Определенный анализ ситуации с правами человека на Западе и в целом в мире проводился, потому что в МИДе с 1990-х годов достаточно активно развивалось правочеловеческое направление. Два года назад было принято решение дополнительно повысить профиль этой работы, активность, заточенность на объективный мониторинг ситуации с обеспечением прав человека, основных свобод и верховенства права в мире.
Вопрос: Почему именно тогда?
Ответ: Наверное, потому, что определенной критической массы достигла тенденция политизации сферы прав человека. В первую очередь со стороны западных стран. Права человека уже без всякой ретуши используются многими из них для того, чтобы продвигать свои собственные национальные, геополитические интересы в различных государствах и регионах, вмешиваться в политику суверенных стран вплоть до смены неугодных режимов. Правочеловеческий инструмент стал одним из ключевых в этом плане для некоторых государств, что совершенно противоречит самой концепции прав человека. Раз эти права — универсальные ценности, значит, они должны соблюдаться всеми членами международного сообщества без исключения. Деятельность всех государств должна подвергаться оценке с точки зрения соответствия фундаментальным стандартам в сфере прав человека. В этих целях был разработан общеприемлемый механизм, это универсальный периодический обзор в рамках Совета ООН по правам человека. Его задача в том, чтобы на межправительственном уровне оценивать все государства без исключения. На практике многое пошло другим путем. Оценке стал подвергаться только избранный круг государств. Избранный в негативном смысле. Россия, естественно, для наших западных партнеров в нем занимает одно из ключевых мест. Утверждается явочным порядком ранжирование стран: есть страны с развитой демократией, и они такие неприкасаемые сами по себе, поскольку все у них, мол, хорошо. Вот последний доклад Freedom House. Организация, которая финансируется из федерального бюджета США, хотя и называет себя независимой. Они в последнем докладе о соблюдении прав человека в мире написали, что США и Евросоюз, по сути, светочи демократии, там все замечательно. Ну есть небольшие проблемки с американцами в плане внесудебных задержаний, тюрьмы Гуантанамо, но в целом все отлично. В ЕС вообще все прекрасно. А где плохо? А плохо как раз в 47 «отстающих» по части демократии странах, включая Россию. Такой вот «независимый» анализ, пристрастность которого не вызывает сомнений.
Вопрос: При этом вы спокойно используете наработки Freedom House в своих докладах, в которых разоблачаете уже Запад.
Ответ: Правильно. И будем использовать. Даже после того доклада, о котором я сейчас упомянул, мы будем использовать оценки Freedom House в качестве одного из наших источников информации для будущих докладов МИД России. По одной простой причине. Когда в деятельности, скажем, «Human Rights Watch», «Amnesty International», «Репортеров без границ» или «Врачей без границ» проявляются критические оценки в отношении нарушений прав человека на Западе или западными странами на международной арене, западные СМИ и большинство тамошних политиков стараются это замалчивать. Наша задача — привлечь к соответствующим фактам внимание российской и международной общественности.
Вопрос: То есть вы решили для начала разоблачить «эталоны демократии»?
Ответ: А мы и не скрывали, что начали практику подготовки докладов МИД России с тех стран, которые относят себя — как правило, без веских на то оснований — к разряду эталонов демократии. Мы хотели показать, что там имеются очень серьезные проблемы. Неонацизм, отношение к национальным и этническим меньшинствам: вспомним Прибалтику и ряд других стран, крайне неоднозначную ситуацию с цыганским населением в Европе. Или вот свобода слова. Посмотрите, что происходит в Великобритании. Там выяснили, что пресса очень часто является орудием в руках политических групп, которые пользуются им в неблаговидных целях. Конечно же, это так, и характерно не только для Великобритании. Нам было интересно показать реальную ситуацию. И не просто сказать: «Ага, у вас плохо то, у вас плохо сё». Задача в другом. Надо аргументированно продемонстрировать, что раз права человека носят универсальный характер, то оценка их соблюдения не должна быть политизированной и селективной. Давайте взаимодействовать, давайте смотреть, как эти проблемы лучше совместно решать, ведь многие из них имеют трансграничный характер, но обязательно при соблюдении краеугольного принципа государственного суверенитета. Для этого масса механизмов есть. Есть Совет ООН по правам человека. Вот механизм, который был создан для такого диалога. А занимается он — все больше по вине некоторых западных и арабских стран — тем, что, например, критикует «сирийский режим», тиражирует резолюции, которые имеют очень косвенное отношение к мандату ООН.
Вопрос: Вот вы разоблачили американцев и европейцев. Теперь они не могут себя считать образцами демократии?
Ответ: Думаю, не могут. Во всяком случае, не должны. Нет у них для этого оснований. И не только в глазах России, но и в глазах широких международных кругов. Вообще никто не вправе себя считать образцом демократии. Демократическое развитие — живая материя, и здесь нет никаких эталонов, хотя есть базовые принципы и критерии, основанные на фундаментальных международно-правовых нормах. Но двух абсолютно одинаковых демократий не существует.
Вопрос: Есть хоть какая-то страна, на которую стоит равняться России в сфере прав человека?
Ответ: Есть страны, которые преуспели в определенных сферах соблюдения прав человека. Например, в социально-экономических правах. Так, в скандинавских странах сильная система медицинского страхования. У других государств есть иные позитивные стороны, и к ним надо присматриваться, наилучшие практики перенимать. Но, разумеется, с учетом национальных особенностей. Что касается отсутствия эталонов, возьмите США. Есть много примеров того, что ими не соблюдаются международные обязательства по правам человека. В пенитенциарной сфере, например, ну какие там международные стандарты? Это уже притча во языцех ситуация в американских тюрьмах, в том числе и в таких более-менее благополучных штатах, как Калифорния. Переполненность американских тюрем беспрецедентна. Нам постоянно вспоминают Сергея Магнитского, чья смерть в СИЗО сама по себе очень трагична, с этим надо разбираться, и эта работа российскими следственными органами ведется. Но посмотрите, какова ситуация в США. Издевательства тюремного персонала над заключенными носят регулярный систематический характер. По данным американских НПО, с 2003 года по настоящее время количество пострадавших достигло 2 млн. человек. Только в Калифорнии, по статистике, каждый восьмой день один из заключенных гибнет по причине отсутствия адекватной медицинской помощи. И мало кто об этом публично говорит.
Вопрос: У нас тоже не одного Магнитского в тюрьме убили.
Ответ: Задача моя и всей деятельности МИДа на этом направлении не в том, чтобы сказать: «Ребята, а у вас чернокожих вешают». Мы не уходим от честного и профессионального разговора о проблемах в России. Они существуют, как и в любой стране, даже самой демократически развитой. Однако нельзя умышленно игнорировать те масштабные и результативные усилия, которые предпринимаются российским руководством по их решению, в строгом соответствии с Конституцией России и международными обязательствами нашей страны. Те, кто этого не замечает или делает вид, что не замечает, лишь вводят в заблуждение общественное мнение в своих странах, сужают поле для конструктивного обоюдовыгодного взаимодействия с Россией в гуманитарной сфере.
Кстати, современная Россия идет по пути демократического развития лишь с начала 90-х годов прошлого века. Это несопоставимо со столетиями демократии в тех же Соединенных Штатах или Западной Европе. Но за этот исторически короткий срок дистанция пройдена, при всех трудностях, более чем внушительная. И, как говорили древние, только слепой этого не увидит.
Вопрос: Есть страны Восточной Европы, которые также прошли этот путь за 20 лет. И там с правами человека лучше, чем у нас.
Ответ: Что там лучше? Возьмите страны Восточной Европы, которые до сих пор не могут прояснить ситуацию с проблемой секретных тюрем на их территориях, где пытали иностранных граждан. До сих пор никто не наказан! Не говоря о том, что Латвия и Эстония также относятся к Восточной Европе, а как там обстоит дело с правами, а точнее, бесправием сотен тысяч русскоязычных «неграждан», хорошо известно.
Вопрос: Хорошо, есть экстерриториальное применение американского законодательства, тюрьмы ЦРУ, но гражданам Польши или Чехии живется свободнее, чем у нас.
Ответ: Тюрьмы ЦРУ — это очень серьезная проблема. Я уже упоминал проблему цыган: их выселяют, депортируют, дискриминируют, лишают элементарных средств к существованию. А языковые проблемы в контексте национальных и этнических меньшинств на европейском пространстве! Так кому и где живется свободнее? Ваша точка зрения, как минимум, спорная.
Вопрос: То есть страны Восточной Европы ничуть не демократичней России?
Ответ: Конечно, нет. Да и что значит демократичней или не демократичней? Кто оценивает? Как говорится, не суди, да не судим будешь.
Вопрос: Интуитивно все понимают, что рядовому гражданину с точки зрения соблюдения его прав в Европе все-таки лучше, чем в России. А в России — лучше, чем в Северной Корее.
Ответ: КНДР по большому счету никто на международном уровне не относит к категории демократических стран. Что касается США или Западной Европы, конечно, никто не отрицает, что это страны с серьезными достижениями в сфере демократии. Но еще раз повторю: эти государства столетиями идут по демократическому пути. А у нас в 1991 году был другой общественный строй. Объективные проблемы переходного периода влияют на полноту реализации прав человека. Но за это время российское общество достигло гораздо большего в относительном плане, чем «развитые демократии», как они себя называют, за многие-многие десятилетия. Кстати, вы попробуйте на улицах Нью-Йорка, где я работал 12 лет, устроить несанкционированный митинг.
Вопрос: Но там уведомительный характер митингов.
Ответ: Да какой там уведомительный характер! Я лично видел, как полиция действует в таких случаях. Дубинкой по голове, в машину — и все. Попробуйте зайти в западной стране в католический или протестантский собор и устроить разнузданный дебош, попытайтесь только.
Вопрос: Уже доказано, что все мировые аналогии, которые приводил МИД по делу Pussy Riot, недостоверные. Нигде так сурово за хулиганство не наказывают.
Ответ: Почему недостоверные? В целом ряде европейских стран за хулиганские выходки в церквях предусмотрено наказание вплоть до уголовного.
Вопрос: Но у них ни разу в тюрьму не сажали за подобное нарушение, ограничиваясь административным штрафом. Немецкие СМИ копались. Даже в «Эксперте» была статья собкора в Германии о том, что наши ссылки на немецкий опыт не соответствуют действительности.
Ответ: Я не хочу сейчас критиковать какие-то конкретные издания, но западные СМИ не всегда действуют беспристрастно. Давайте оперировать фактами. В 2006 году берлинец получил 9 месяцев тюрьмы, поскольку в 2004 году попытался помешать проведению торжественного богослужения по случаю немецкого национального праздника Дня германского единства.
Законы в России и западных демократических странах в основе своей близки, потому что в целом эти законы характерны для демократических обществ. Соображения поддержания общественного порядка и нравственности вообще исключительно важны для демократии, которая, как мы знаем, должна уметь себя защищать. Если мы обратимся к Международному пакту о политических и гражданских правах, там содержатся очень серьезные изъятия, лимитирующие сферу реализации соответствующих фундаментальных прав и свобод. Они связаны с соображениями общественной безопасности, общественного здоровья, нравственности и рядом других факторов. Проблема скорее в правоприменительной плоскости. Важно следить за тем, чтобы не было перегибов, не было какого-то избирательного толкования законов. Что касается решений, которые принимают суды, то они могут нравиться или не нравиться, но надо уважать решения судов суверенных государств. Уважать в том смысле, что ты не можешь их оспаривать с помощью каких-то субъективных внеправовых методов. Для этого есть международная судебная иерархия, целая система выстроена. Нам тоже не нравятся некоторые законы и решения, которые принимают суды ряда государств, в частности в отношении российских граждан и наших соотечественников. Мы критикуем и будем критиковать эти вердикты, но мы ищем цивилизованные правовые пути решения соответствующих проблем. Мы никому не диктуем, какие законы и как им надо писать.
Вопрос: Российская реакция на принятый в США «закон имени Магнитского», хорош он или плох, противоречит вашей логике.
Ответ: Совершенно нет. Американские законодатели присвоили себе право определять, кто из российских граждан виновен в смерти Сергея Магнитского. На каком основании? Как быть здесь с уважением государственного суверенитета и суверенных прерогатив российских следственных органов? Представители США частенько нам говорят, что в случае с Сергеем Магнитским и в ряде других громких расследований в Москве не тех людей задержали или судят. Мой ответ очень простой. Если вы знаете «тех» людей, то сообщите соответствующим российским органам. Если вы их не знаете, то не надо наводить тень на плетень.
Вопрос: Ну есть же дело Daimler, когда передавались имена конкретных людей в ФСО, кто получал откаты. Это было три года назад. Простите, где «посадки»?
Ответ: МИД «посадками» не занимается.
Вопрос: При этом мы говорим, что американцы не правы, принимая такой закон, а сами отвечаем ровно так же. Где логика?
Ответ: Логика в том, что мы не присваиваем себе прерогатив иностранных следственных и судебных органов. Учитываем мы и существующую практику межгосударственных отношений.
Вопрос: То есть это не правовая логика, а логика политическая? Раз они действуют вне правового поля, с нашей точки зрения, то и мы можем действовать так же?
Ответ: Давайте говорить прямо. Давать или не давать право на въезд иностранных граждан — уверенное право властей любой страны. Американцы в случае с «законом Сергея Магнитского» пошли по пути придания этому публичности, театрализации процесса. Это их выбор. Мы вынуждены были ответить адекватно, о чем заблаговременно и многократно предупреждали американских коллег.
Вопрос: Зачем привязали детей к этому закону?
Ответ: К этому трудному, но вынужденному решению подтолкнуло систематическое нарушение американской стороной законных прав и интересов российских детей, усыновленных гражданами США, а также двустороннего российско-американского соглашения о сотрудничестве в области международного усыновления.
Вопрос: Это соглашение проработало только полтора месяца!
Ответ: Но американцы уже успели нарушить его неоднократно за эти полтора месяца. Вопреки всем нашим предостережениям и настоятельным просьбам.
Вопрос: Может, полтора месяца — это слишком мало, чтобы понять, работает соглашение или нет?
Ответ: Проблемы накапливались гораздо раньше. Они были связаны отнюдь не только с упомянутым соглашением. Консульская конвенция в отношениях между Россией и США действует с 1964 года. Согласно ей, консульский доступ к российским гражданам на территории США должен обеспечиваться, а американцы зачастую отказывали нам в этом, как, например, в случае с российским мальчиком Максимом Бабаевым.
Вопрос: Когда документ подписывался, в МИДе говорили о том, что это достижение, что соглашение позволит работать всем механизмам, решить все противоречия.
Ответ: Любое соглашение работает ровно настолько, насколько его выполняют все стороны, подписавшие это соглашение. Это во многом вопрос политической воли. Хотя есть международный принцип, что договоры должны выполняться. И данное соглашение было не раз нарушено. Американцы знают это прекрасно. И когда мы разъясняем конгрессменам и сенаторам США, которые подписывали соответствующие петиции к российскому руководству, какая конкретно ситуация сложилась на американской стороне, то для некоторых из них это шокирующая новость. Они даже не слышали о том, что как минимум 19 наших детей погибли, и что их приемные родители — убийцы, как правило, отделались легким испугом.
Вопрос: Каждая потерянная жизнь — трагедия. Но тут погибли 19 детей за 20 лет, а в российских приемных семьях…
Ответ: Вы же не хотите сказать, что 19 потерянных жизней — это мало. С другими странами нет таких проблем. Например, с Италией. Итальянцы не сильно отстают от американцев в плане усыновления российских детей. Но там наши дети не гибнут.
Вопрос: Если бы не было «закона Магнитского» в США, российско-американское соглашение по детям продолжало бы действовать, правильно мы понимаем?
Ответ: Не будем гадать. Главное — и без соглашения, которое формально перестает действовать через год, мы продолжим следить за обеспечением прав усыновленных российских детей в США, задействуя все имеющиеся политико-дипломатические механизмы, включая двустороннюю консульскую конвенцию 1964 года.
Вопрос: Но мы не ограничились симметричным ответом, мы пошли гораздо дальше.
Ответ: Я не математик, но, насколько мне известно, симметрия и конгруэнтность — понятия разные. Хотел бы привлечь внимание к социологическим опросам, которые очень показательны. По данным ВЦИОМ, 75% граждан России поддерживают «закон Димы Яковлева». Это к вопросу о демократии как системе правления большинства.
Вопрос: Но у нас большинство граждан считает, что надо ввести опять смертную казнь. Или если спросить, надо ли пересажать участников списка Forbes, многие с охотой это поддержат. Но мы же не будем этого делать только из-за того, что эти идеи популярны.
Ответ: Россия выполняет свои международные обязательства, в том числе те, которые мы взяли при вступлении в Совет Европы по вопросу о смертной казни. И мы требуем выполнения своих международных обязательств от США и других наших иностранных партнеров. Приведу конкретный пример. Я простоял в составе делегации, которую возглавлял Павел Алексеевич Астахов (уполномоченный при президенте по правам ребенка.— «Власть»), несколько часов у дверей пресловутого «Ранчо для детей» в Монтане, где содержится далеко не один российский ребенок. Но нам так и не дали доступа туда, хотя это грубейшее нарушение консульской конвенции. У нас есть основания полагать, что целый ряд российских детей, которые там содержатся, подвергались жестокому обращению. Мы, со своей стороны, на подобные нарушения правовых норм — двусторонних или многосторонних — кстати, сознательно не идем. Потому что «око за око» — не наш принцип. Но в обиду российских граждан и особенно детей мы никогда и никому не дадим.
Вопрос: Но есть ведь международный институт усыновления…
Ответ: Естественно, есть, но он носит добровольный характер. Ни одно государство по Конвенции ООН о правах ребенка 1989 года не обязано отдавать своих детей за рубеж. Никто не обязан. Там написано прямо противоположное — что приоритет национальному усыновлению, и только если государственные органы сочтут, что все возможности обеспечить наилучшие интересы ребенка в плане нахождения приемной семьи внутри страны исчерпаны, тогда может быть задействован механизм международного усыновления. Кстати, те российские дети, в отношении усыновления которых гражданами США вынесены решения российских судов до января 2013 года, могут беспрепятственно выехать в Соединенные Штаты. Это опять-таки показывает, что мы остаемся на почве права. Очень важно и то, что одновременно с запретом на усыновление российских детей гражданами США приняты масштабные комплексные меры, облегчающие процесс усыновления внутри России.
Вопрос: Вы же не хуже нас знаете статистику по гибели детей в российских приемных семьях. Там счет идет не на два десятка, а на сотни. Может, нам по той же логике запретить усыновлять детей внутри России?
Ответ: А вы знаете, что в США в разы больше детей гибнет, в том числе в приемных семьях, чем в России?
Вопрос: Но это же естественно. Там население больше, чем в России, детей просто физически больше.
Ответ: Это порочный метод анализа. Вот две страны, в одной население 5 млн, а в другой — 30 млн. Но это не значит, что в стране, где 30 млн, от рака должно умирать людей больше, чем в стране, где 5 млн. Отнюдь! Это зависит от того, какие конкретные условия там существуют, прежде всего насколько развита медицина.
Вопрос: Вы являетесь сопредседателем с российской стороны рабочей группы по гражданскому обществу. Американские дипломаты, с которыми мы общались, говорят, что не видят больше смысла в ее работе, потому что Россия прижимает НКО, вытеснила американцев из этой сферы. Доклады ваши им тоже не нравятся.
Ответ: До нас тоже доходит информация об имеющемся в Вашингтоне намерении прекратить деятельность этой рабочей группы. Пока это на уровне устных сигналов. Если и когда мы получим официальное обращение на сей счет, тогда официально и ответим.
Пока же могу сказать следующее. Многочисленные представители российского гражданского общества, с которыми я в регулярном контакте, готовы и хотят продолжения контактов со своими американскими коллегами в рамках данной группы на основе ее ранее согласованной повестки дня. Насколько мне известно, многие представители американского гражданского общества также хотят продолжения диалога. И МИД РФ по-прежнему готов оказывать в этом содействие, используя формат рабочей группы.
Наши многочисленные предложения как по срокам, так и по модальностям проведения очередного официального заседания группы в Москве неоднократно передавались американской стороне. Они остаются в силе. Однако американские коллеги до сих пор уклонялись от положительного ответа на них под различными предлогами. Мяч на американской стороне поля.
Вопрос: То есть американцы не хотят встречаться не потому, что мы их вытеснили из сферы гражданского общества в России?
Ответ: Я не очень понимаю, кто кого откуда вытеснял.
Вопрос: Ну как же. Финансировать российские НКО американцам нельзя, возглавлять американским гражданам нельзя.
Ответ: Почему финансировать нельзя? Речь идет только о тех НПО, которые занимаются политической деятельностью. Есть масса других сфер, в которых зарубежная поддержка российским НПО очень востребована.
Вопрос: Но глава Минюста России сам говорил, что не знает, как исполнять закон, настолько расплывчатое определение «политической деятельности» там содержится.
Ответ: За коллег из Минюста я говорить не буду. Но в упомянутом вами законе конкретно прописаны сферы, которые не являются политической деятельностью. Механизм реализации этого закона в данный момент утрясается и оттачивается, что совершенно нормально.
Источник: mid.ru.
Рейтинг публикации:
|
