Температурный рекорд и глобальное потепление
Свершилось. В Москве зафиксирован самый жаркий день за всю историю метеонаблюдений. Жара требует сокращать нагрузки, и поставим новые русские вопросы без долгих вступлений и предисловий: является ли нынешнее пекло следствием глобального потепления и, если это самое потепление наступит, – что ждет Россию?
Жара в Москве, будем корректными, бывала и ранее. Поэтому нельзя сказать, что она является прямым следствием глобального потепления. Зато нынешний июль демонстрирует, что может быть на изрядной части территории России в случае развития этого самого потепления.
Тем более, что большое значение для природы и для человека имеет даже не жара, а ее продолжительность. В сухой парилке и 140 может быть. Только находиться там можно без последствий очень недолго. А вот когда температура не снижается ниже 27–28 градусов даже ночью, жить становиться мучительно трудно. В этом смысле Москва – один из самых тяжелых мегаполисов мира, именно из за небольшой разницы между дневными и ночными температурами.
Теперь насчет самого глобального потепления. Нынче над ним принято смеяться. Да, стопроцентно доказать его невозможно. И поэтому насчет потепления полно всевозможных научных и околонаучных спекуляций, вплоть до нескольких серий «Южного парка». Но есть и объективные процессы и явления, которые подтверждают, что потепление все же идет. Другой – и совершенно отдельный – вопрос: насколько именно человечество виновно в этом процессе, и все ли дело в углекислом газе, и должно ли оно отказаться от выбросов СО2 любой ценой. Ведь кроме этой разрекламированной теории «глобального потепления антропогенного характера» есть теории глобального потепления с космическими причинами, и даже теории ограниченного потепления в северном полушарии планеты (возможно и такое).
Но кроме теорий есть факты. Например, установленный рост содержания углекислого газа в атмосфере. Одни считают, что это газ, выделившийся в результате сгорания топлива: угля, нефти и газа, – и он причина потепления. Другие считают, что это – следствие потепления, и он в основном выделяется из мирового океана. Но, так или иначе, СО2 в атмосфере все больше и больше.
Есть данные со спутников программы GRACE. Это международный проект, включающий в себя два спутника, которые летят по космическим масштабам очень близко друг от друга, измеряют локальную силу гравитации нашей планеты и, периодически пролетая над Гренландией, «сканируют» ее ледяной панцирь. Отметим: если вся гренландская ледяная шапка растает, уровень моря поднимется на 6–7 метров. На Балтике, к примеру, исчезнет Копенгаген, Калининград, Рига и Санкт-Петербург. Так вот, эти спутники свидетельствуют: гренландский ледниковый щит тает, и скорость его разрушения все время растет. А следовательно, приближается тот момент, когда механизм переноса тепла и влаги в Евразию сломается. На Европу обрушится похолодание... от потепления.
«А нам то что?» – может сказать иной россиянин. В общественном сознании утвердилась мысль, что России нет смысла бороться с глобальным потеплением, поскольку это – проблема южных стран, а вот северные от этого только выиграют. Мол, и летом будет тепло, и зимой не так холодно, и экономия на обогреве жилищ ожидается, и чуть ли не бананы начнут на шести сотках буйно расти и плодоносить. Эти представления даже подогреваются и некоторыми экспертными заключениями, хоть их достоверность вызывает большие сомнения.
Никакого «тропического парадиза» в потеплевшей России не будет. Но для начала определимся, что будем считать Россией. В географическом, а не в политическом смысле. Есть четкое определение: Европейская часть России, – вот о ней и поговорим, так как на ней живет порядка 80% всего населения страны. Сибирь и Дальний Восток покамест отставим. Потому что климатические изменения там могут быть менее яркими и драматичными, чем на просторах ЕЧР: например, там практически не было последнего оледенения, покрывшего большую часть Европы.
На огромных просторах восточноевропейских равнин, от Карпат до Урала, климатические условия чрезвычайно нестабильные. Линии сезонных изотерм – то есть равных температур – располагаются не строго широтно (на севере – холоднее, на юге – теплее), а в виде выгнутых в юго-западном направлении кривых. Сказывается влияние Гольфстрима. Если бы его не было, то климат в Санкт-Петербурге, Хельсинки, Стокгольме был бы соответствующим другим местам на 60-м градусе северной широты: Котласу, Сыктывкару или Магадану.
Именно Гольфстрим несет влагу на восток, которая последние тысячелетия обрушивалась проливными дождями, в том числе, на степной пояс Украины и юга России, отжимая вглубь материка сухие степи и пустыни, не давая им вырваться из пределов Средней Азии. А они все время пытаются это сделать. Климат над восточноевропейскими равнинами в связи с этим находится в крайне неустойчивом состоянии, и малейшие изменения в мощности потока влажного воздуха с Атлантики могут привести к катастрофическим последствиям.
Самое страшное из них для Европейской части России – засухи. Не наводнения, не торнадо, как в США, а именно засухи. Например, (по данным Е.П Борисенкова и В.М.Пасецкого, 1983), в XVIII веке была особенно ужасной засуха 1780 года, после которой Екатерина II ввела в действие службу эстафетных донесений о погоде, ценах на хлеб и видах на урожай.
В XIX веке засухи чередовались с холодными годами, причем не имело значения, наблюдалось ли общее похолодание или потепление климата. Но в периоды потепления засухи были дольше и «злее». Катастрофической была засуха 1891 года, и разумеется, сравнительно недавняя засуха 1920 года в среднем и нижнем Поволжье. Затем засухи стали наступать с пугающей частотой: примерно раз в три года. В конце 20-х годов они привели к массовому голоду и гибели миллионов людей на огромном пространстве от Карпат до Алтая. Столь часто ругаемые водохранилища на Волге, Днепре и других реках восточноевропейских равнин строились тогда с целью иметь запасы воды на летний период.
Но не только Поволжье и юг России и Украины находятся в опасной зоне. Засухи могут распространяться далеко на север, до широты Пскова и Новгорода, причем, чем дальше от Балтики и ближе к Уралу, тем их возможная интенсивность выше.
Исследователи отмечают, что за семь веков, которые более-менее полно задокументированы в истории России и сопредельных стран, в центральной России, среднем и южном Поволжье, в Предуралье было более 200 голодных лет. Ведь только последние 60–70 лет на территории того, что было СССР, нет голода, который бы приводил к массовой гибели населения.
Причем, когда нет засух, обязательно начинается другая напасть – непрерывные дожди, бесснежные зимы, внезапные заморозки весной или осенью, когда гибнут либо всходы хлебов, либо овощи. На территории восточноевропейских равнин это повторялось постоянно: и в период так называемого европейского климатического оптимума в раннем Средневековье, и в «малый ледниковый период» XIV–XIX вв.. И теперь, когда последние 150 лет мы наблюдаем новый цикл потепления, нет оснований надеяться на то, что дальше будет легче.
Именно поэтому россиян должны волновать данные о состоянии Гренландских ледяных шапок. Их активное таяние обязательно приведет к тому, что потоки пресной воды изменят схему циркуляции вод в Северной Атлантике, и теплое течение Гольфстрим завернется круто к югу примерно у берегов Ирландии.
Это не умозрительное заключение. Такое уже было, и сравнительно недавно. По последним данным, около 12–13 тысяч лет назад произошел неожиданный «ренессанс» уже уходящего ледникового периода. В Северной Америке тающие ледники сформировали гигантское озеро, которое содержало более 160 000 кубических километров воды – практически три Каспия. Один из берегов этого озера, который сейчас называют Агассис, состоял из льда, который не выдержал давления воды и рухнул. Поток пресной воды изменил ее плотность в северной Атлантике, и холода вернулись в Европу. Потребовались столетия для возвращения процесса на круги своя. Само же похолодание наступило стремительно, и сопровождалось в том числе... засухами и грандиозными лесными пожарами, следы которых находят по сей день. Напомню, что все это происходило на фоне глобального потепления.
Ожидаемое потепление не подарит нам субтропики, а сделает зимы неустойчивыми: то слякотными, то с периодическими прорывами очень холодного воздуха. От этого будут страдать не только дороги, но и сельскохозяйственные культуры и плодовые растения. Лето же в северной части России будет холодным, пасмурным и сырым, а в Москве и южнее чаще будут засухи, сменяемые потопами. Нахождение в терминальной зоне — между мокрым холодом и сухой жарой – приведет к учащению таких явлений, как грозы, шквалы, смерчи, что, в принципе, наблюдается и сейчас. То же самое ждет Южный Урал и всю Южную Сибирь. Ну а с жарой придут и непривычные и неприятные гости: инфекции, в первую очередь, малярия.
Ну и напоследок – «что делать?» Советская пропаганда, с детства вдалбливая в головы штамп об «одной шестой части суши», оставила следы и в массовом сознании современных россиян: дескать, земли у нас полно. Однако стоит взглянуть на карту пахотных земель, чтобы понять: настоящей земли, на которой можно жить и кормиться ее плодами, не так-то и много. Всех сельскохозяйственных земель – около 400 млн гектаров, что составляет 4 млн кв. км из 17 (пашни там чуть более половины). Это, по сути, – и есть реальная площадь России: пол-Бразилии, чуть больше Индии или две Аргентины.
Еще тревожнее становится, если сравнить эту карту с картой суммы осадков за период с активной температурой выше 15 градусов Цельсия – то есть в самый что ни на есть благодатный период. Влаги в ЕЧР мало, за исключением Кубани, буквально на грани. По сравнению с российскими землями украинские, белорусские или прибалтийские находятся в гораздо лучшем положении.
В России, особенно в Центральной России и Поволжье, следует делать все возможное для приведение в порядок систем ирригации. Вырубка лесов должна рассматриваться как деяние, которое потенциально ведет к голоду и смерти людей, и наказываться соответствующим образом. Леса России – естественное спасение для ее рек, а реки – это то, что может помочь бороться с засухой. Точно так же надо рассматривать сброс в реки химических отходов, устройство необорудованных свалок и прочие действия, которые медленно отравляют окружающую среду.
И, конечно же, не стоит надеяться, что глобальные проблемы пройдут стороной или принесут даже какую то выгоду. Когда живешь в бумажном доме, не стоит радоваться пожару у соседа.
Константин Ранкс
Константин Ранкс, дремучий сибирский латыш с немецкими корнями, уроженец Риги, окончил в 1982 году Вильнюсский Университет по специальности «инженерная геология и гидрогеология», и поступил на службу во Всесоюзный институт морской геологии. Работал на Балтике и арктических морях, а затем перебрался на Сахалин, где занялся моделированием поведения морских грунтов при землетрясениях, цунами и прочих нагрузках от Курил до Вьетнама.
Когда научные исследования стали менее востребованными чем торговля шоколадными батончиками, перебрался в Латвию, где приступил к освоению науки рекламы, и незаметно оказался ведущим радиопрограмм типа «Домашняя энциклопедия». там и был замечен финскими рекрутерами, которые пригласили в 99 году работать на первой в Евросоюзе русскоязычной FM-радиостанции, которая была основана в Хельсинки. Со временем стал свободным журналистом, редактировал газету в Испании, участвовал в съемке новостных и документальных сюжетов для основных российских телеканалов, а сейчас пишу более для различных интернет-проектов, в основном о путешествиях и туризме.
Источник: slon.ru.
Рейтинг публикации:
|
