1 мая, воскресенье, город Форт МакМюррей

Я работаю на нефтепромыслах, вахтами — 10 недель на стройке, две недели дома. Рабочая неделя шестидневная, один выходной — воскресенье. Ждешь его сильно, хочется отоспаться, отдохнуть, время провести на свежем воздухе. Тем более потеплело, две недели назад еще был снег, а тут термометр показывает под 30 градусов. Говорят, такого не было то ли 100, то ли 50 лет. Оказалось, не к добру. В шесть часов вечера вышел на балкон: далеко за дорогой, над домами, клубы дыма. Горит сильно, но огня не видно, да и не поймешь, насколько далеко: то ли соседний квартал, то ли лес за ним. Глянул в интернете на карту: километрах в трех за нашим районом Тимберли — лес, дальше другой район — Дикенсфилд, рядом Вуд Баффало. Потом река, потом опять лес, дальше районы Абасенд, Бикон Хилл. Где-то там дымит. Послушал новости: «Горит лес, тушат». Действительно, низко, один за другим, пошли самолеты, сбрасывают воду. Ветер не в нашу сторону, гари не чувствуется. Может, обойдется. Сделал пару снимков для Фейсбука про «фанерные канадские домишки за 700 тысяч долларов».

2 мая, понедельник, город Форт Мак-Мюррей
В пять утра из города нас забирает автобус. До стройки полтора часа езды. На остановке перекидываемся парой слов про пожар. Никто особо не переживает, да и дыма вроде как не видно, слабый запах гари. На работе про пожар почти забыл: понедельник — куча дел, совещания. В конце дня глянул в интернет: «горит по окраинам, тушат». Ну и ладно. Вечером, уже в городе, виден дым, но где-то далеко — вроде как огонь от города ушел. По-прежнему жарко. На ночь оставляю балкон открытым; воздух горячий, не поймешь, где жарче, дома или на улице.

3 мая, вторник, город Форт Мак-Мюррей
С утра обычный рабочий день. Про пожар почти не говорят. Больше про Трампа и выборы в США. С обеда пошли плохие новости: «ветер поменялся, огонь уже на окраинах». Где горит, сколько, никто толком не знает, но народ начинает волноваться. В городе у многих семьи. Полчетвертого объявляют, что автобусы в город будут сегодня раньше. Едем. На полпути в город, километров с тридцати, видны огромные клубы дыма. Каждый пробует дозвониться домой — что там, как там? На въезде в город навстречу идет плотный поток машин. Автобус останавливается. По радио водитель пытается узнать, где горит, какие дороги еще открыты. Медленно ползем вперед. Одни пытаются быстрее добраться до дому, другие — быстрее вырваться из города. Видимость плохая. Сверху сыплется пепел. Над домами плотные клубы дыма. Где горит, никто не знает. В трех кварталах от моего дома автобус попал в пробку. Прошу водителя открыть дверь, со мной выходят еще человека три. Идем к нашему квартальчику. Все дороги забиты машинами. Почти не едут. Кто понаглее, пробует объехать по газонам. Вид как в фильме-катастрофе: по одну сторону — чистое небо, солнце светит, по другую — черно-рыжая завеса дыма ровно в полнеба. Делаю несколько снимков на ходу, отправляю в Фейсбук. Ощущения опасности почему-то нет. Может, потому, что с одной стороны чистое небо? Или потому, что все мы это в каких-то фильмах уже видели? Дома предлагаю своим собирать вещи: вдруг эвакуацию объявят. До конца еще не верится. Звонят с работы — эвакуация! Дома все в порядке, есть вода, свет, интернет, продуктов полный холодильник. Эвакуироваться не хочется. До нашего дома огонь вряд ли дойдет: с одной стороны — торговый центр с большущими стоянками, с другой — школа с футбольными полями. Место открытое, гореть нечему. Это подальше, в частном секторе, если займется, не остановишь: домики из фанеры и пластмассы, крыши рубероидные, застройка — дом к дому. Да выбирать не приходится.

Люди обсуждают, какие районы сгорели: Бикон-Хилл, кажется, полностью, Абасенд — сильно… Говорят, что за ночь две беременные родили прямо здесь

Фото: из личного архива Игоря Бухтоярова

На улице уже человек 25 с работы, с семьями, дети, женщины. Кто налегке, кто, наоборот, собрал по три чемодана. Никто ничего не знает. Вроде за нами выслали с работы автобус. Наша улица быстро пустеет. Автобуса нет. В воздухе гарь. Солнца уже не видно. Звонят: автобус в пяти кварталах от нас остановила полиция, они уже никого не впускают в город. Останавливаю полицейскую машину, прошу связаться по радио, пропустить автобус: у нас здесь маленькие дети и пожилые люди, не дойдут. Женщина-полицейский смотрит непонимающе. Нет, говорит, автобус не пропустят, берите машины и по очереди перевозите своих. Дала нам пачку респираторных масок — и на том спасибо. Нашли несколько машин, добрались до автобуса. Водитель говорит: «Повезем всех на стройку, в рабочие общежития, пропуска у всех есть?» Какие пропуска у членов семей? Загружаемся в автобус. Машины бросаем на обочине. На дорогу от города до стройки обычно уходит полтора часа, в этот раз едем три с половиной. Насколько глаз хватает — машины, машины… Кто тянет на прицепе лодки, кто дачи на колесах — этим повезло, будет где ночевать. В новостях говорят, что город должны покинуть все 80 с лишним тысяч. Где эти люди будут ночевать? За полночь добираемся до стройки, заселяемся в общежитие. Спать.

4 мая, среда, нефтедобывающий проект «Горизонт»
Утром идем в столовую при общежитии, завтракаем. Кормят хорошо. Оставляю своих в общежитии, еду на работу. На работе никто ничего не знает, говорят, что город полностью эвакуирован, аэропорт закрыт, пожары в самом городе. Ладно, думаю, хорошо, что в городе не остались, — здесь далеко, безопасно. К обеду приходит распоряжение: «Всех, у кого семьи, с нашего аэродрома при стройке будут эвакуировать в Эдмонтон. Дороги закрыты, в рабочих столовых при общежитиях на проекте продовольствия, если подвоза не будет, на два дня». Понятно. Еду за своими в общежитие. Комната пустая: они уже на распределительном пункте. Направляюсь туда.

В огромном помещении крытой хоккейной площадки в спортцентре разместилось сотни две на эвакуацию. В воздухе сплошной гул — говорят все и одновременно; много людей с кошками в переносках и собаками на руках. Кошки затравленно молчат, собаки лают, дети плачут… Дурдом. Но организация неплохая: много воды в бутылках, ящики с фруктами и бутербродами из столовых, мусор убирают. Все время передают объявления: «Кто на Эдмонтон, садитесь по эту сторону, кто на Калгари, по другую. Тех, кто с семьями, будем сажать в самолеты в первую очередь; мужчины, ждите очереди». На улице по-прежнему печет солнце, в спортцентре жарко, но терпимо. Ждем два-три часа, пока вернутся самолеты, улетевшие с первой партией эвакуированных. Автобусы подвозят больше людей из общежитий, тех, кого вчера привезли из города. Все обсуждают, какие районы сгорели: Бикон Хилл, кажется, полностью, Абасенд — сильно... Говорят, что за ночь две беременные родили прямо здесь.

Самолеты вернулись, едем на аэродром. Короткий перелет. Мы в Эдмонтоне. Кому-то в самолете стало плохо, «скорая» прямо с трапа забирает двух человек на каталках. Похоже, из другой компании: я их не знаю. В аэропорту Эдмонтона — столы с предметами первой необходимости: шампуни, зубная паста, щетки, продукты, дают даже корм для собак и кошек; видать, наш самолет не первый с домашними животными. Все четко организовано. Мне приходит СМС с работы: название забронированной для нас гостиницы. Эдмонтон в четырехстах с лишним километрах от Форт Мак-Мюррей на юг, но сюда уже добрались за ночь тысячи людей на машинах, все места разобраны, без брони в гостиницу не попасть. Людей селят на хоккейном стадионе. В гостинице смотрим последние известия: по всей провинции Альберта объявлено чрезвычайное положение, все, и королева Елизавета, и премьер Канады Трюдо, и премьер провинции Альберта Нотли, каждый большой и маленький министр произносят «слова поддержки и заботы», из других провинций перебрасывают пожарных и технику для тушения… Думаю про себя: все правильно, все здорово, только где вы все три дня назад, в воскресенье, были? «По предварительным подсчетам сгорело 1600 домов, ущерб на 9 млрд долларов, 88 тысяч человек эвакуированы». Пожар по-прежнему продолжается.

источник