УДК 159.937.53
© 2006 г., Л.А. Штомпель, О.М. Штомпель
Собственность на время
Одним из самых больших человеческих заблуждений является мнение, что время никому не принадлежит. Однако человек постоянно ощущает нехватку времени, стремится отсрочить, ускорить, замедлить некоторые события и их течение, а с возрастом начинает замечать его быстротечность. Расхожая формулировка «Наше время – в наших руках» выдает желаемое за действительное: время нашей жизни часто нам не принадлежит прежде всего потому, что каждый индивид (особенно с начала эпохи индустриализма) принуждается подчиняться общим коллективным ритмам. Эту мысль выразил и один из героев Ремарка: «Самое страшное, братья, это – время. Время. Мгновение, которое мы переживаем и которым все-таки никогда не владеем».
Время не бывает «ничьим»: существует собственность на время. В информационном обществе неявная прежде взаимосвязь между знанием и властью (как показал Тоффлер, кто имеет доступ к знанию, тот обладает и властью) вылилась в мощную тенденцию взаимозависимости времени и информации (когда не имеешь доступа к информации, то будешь отставать). Можно сказать, что в современных условиях целью борьбы за власть является овладение временем общества. При этом овладевать можно не только настоящим временем. Когда разрушается память об истории, низвергаются былые заслуги, посягают на прошлое. Как справедливо заметил французский историк М. Блок, «незнание прошлого не только вредит познанию настоящего, но ставит под угрозу всякую попытку действовать в настоящем». Когда разрушают идеалы, ценности, надежды, посягают на будущее. Когда навязывают ориентацию исключительно на будущее или на прошлое – разрушают настоящее. Что при этом приобретают? Время. Ибо создают иную последовательность событий, другие отношения между длительностями, новые ритмы, темпы, циклы.
Современные люди привыкли думать, что они владеют своим временем, и постоянно ощущают его нехватку. Какого же времени не хватает людям?
Анализ формирования временных представлений, проведённый А. Бергсоном, Гуссерлем и их последователями, позволяет сказать: люди больше всего любят «фантазировать» время. Человек ориентируется на такие временные представления, которые отражают не существующие в бытии отношения длительности и порядка между длительностями, а придуманные людьми. Они «натягивают» на настоящее время мерки прошедшего, будущего или даже вечного и страдают, когда настоящее разрывает тесные одежды или, напротив, утопает в них.
До тех пор, пока эти попытки не угрожают данному социальному устройству, носители определённого «порядка» не занимают по отношению к ним враждебной позиции. Но попытки жить не в своём времени делают человека несчастным в повседневном смысле, потому что несовпадение объективных временных ритмов и ритмов «придуманных» приводит к кризисным последствиям. Однако из сферы повседневности выходят не только «маленькие человечки», но и политики, бизнесмены, художники, которые в свою профессиональную деятельность вкладывают собственные придуманные временные отношения. Это уже может «угрожать» объективному социальному порядку. Следовательно, «слежение» за временными представлениями так или иначе осуществляется.
Каждый этап общественного развития «одевается» в представления, удобные для сохранения этого бытия. Эти представления, как правило, не согласуются с существующим объективным жизненным ритмом общества, с ритмами его экономической и политической структуры, специфическими ритмами общения, чувственности, борьбы, мышления и т.д. Такие представления, которые ориентируют поведение на то, что в данном реальном бытии не содержится, Манхейм назвал трансцендентными [1, С. 166-167]. Среди них определённое место занимают и временные представления. По-являлись и люди, которые, напротив, на место одних ложных временных ориентиров предлагали другие. И если большинство верило им и направляло свою деятельность в соответствии с этим новым образом времени, то общество опять-таки переставало жить в своём времени, а значит, наступала стагнация.
Вопрос об истинности настоящего очень сложен: у нас нет абсолютных критериев настоящего времени. Ускользание настоящего прекрасно выразил Новалис, когда сказал, что прошлое – это тот период времени, о котором мы думаем, что все знаем, но в котором ничего не в силах изменить; будущее – это тот период времени, о котором мы ничего не знаем, но в котором многое предполагаем изменить; настоящее – это то мгновение, в котором одни иллюзии сменяют другие.
Социальные группы, представляющие существующий экономический, политический, социальный и духовный порядок, будут считать действительным одно время (действительное время – то, которое выражает длительности, отношения между длительностями и ритмы объективных социальных процессов), а оппозиционные группы данного общества будут ориентироваться на другое время.
Любой лозунг, манифест, дефиниция, термин имеет внутри себя определённую временную перспективу; выражая систему мышления, связанную с позицией данного мыслящего субъекта, любая дефиниция скрывает (но не всегда явно) находящуюся за этой системой мышления временную ориентацию. Уже по тому, как то или иное философское, социологическое, экономическое, историческое или политическое понятие определяется, какой оттенок его смысла выступает на первый план, можно определить, какова ориентация на время у субъекта. Наиболее показательны в этом отношении понятия «свобода», «идеал», «цель», «самоуправление» и т.п. Эти понятия ориентированы на будущее. Интересен анализ понятия утопии у Манхейма. Утопии – это те трансцендентные бытию представления, которые ориентируют поведение на элементы, не содержащиеся в данном реальном бытии, но вместе с тем через них возможно преобразовать существующую историческую действительность [1, С. 167]. Однако «утопии сегодняшнего дня могут стать действительностью завтрашнего дня» [1, С. 173]. Таким образом, утопии ориентированы на будущее. Кроме того, любое конструктивное понятие призвано помочь нам реконструировать имеющиеся в реальной действительности структурные элементы, которые не всегда могут быть сразу обнаружены.
Действительность носит динамический характер. Поэтому объективно здесь всегда происходит переход из настоящего в другой модус времени (но не обязательно в будущее). И всё же мы исходим из необходимости найти тот жизненный принцип, который связывает становление времени со становлением «бытия». В этом смысле отношение между бытием и временем может быть определено как диалектическое; каждая стадия в развитии бытия разворачивает новое время (носителями его являются определённые социальные группы), в котором в концентрированном виде заключено ещё не реализованное, все нужды данной стадии бытия. Эти элементы нового времени (ещё не реализованные в действительности) заставляют бытие выйти из его прежних временных границ. Бытие переходит на следующую ступень, где вместе с действительным временем его ожидает потенциальное.
Исследования в области культуры позволяют установить, что человеческие мечты в одни исторические периоды проецируются большей частью во время, а в другие – в пространство. «В соответствии с этим различием грёзы о месте осуществления всех надежд можно определить как утопии, грёзы о времени этого осуществления – как хилиастические учения» [1, С. 175].
Какие же из временных представлений выполняют в каждый данный момент активизирующую функцию (т.е. являются преобразующими действительность силами)? Базисным временным отношением является отрезок времени от поступления информации до обратной связи.
С одной стороны, для человека громадное значение имеет субъективный аспект времени (субъективное время), в котором он переживает быстротечность или замедленность времени в соответствии со своим настроением, интеллектом и опытом. С другой – существует объективное время, в течение которого человек выполняет работу, необходимую для жизни, и затраты его общественно необходимого времени в процессе трудовой деятельности свидетельствуют о том, что время общества есть одна из форм общественного бытия. Снижение затрат живого труда и увеличение его производительности является общей закономерностью человеческого развития и той его особенностью, от которой зависит весь ход исторического развития и течение общественного времени.
Рассмотрим европейскую культуру и науку ХХ века. Одна из главных проблем европейской культуры – наилучшее использование информации и, в конечном счёте, времени. Ей присущи динамичность и целеустремлённость в будущее, обусловленные ускоренным развитием общества. Человеческая деятельность является целенаправленной, т.е. соотнесённой с будущим. Именно возможность рациональной антиципации социального будущего, лежащей в основе проекта любой деятельности, раскрывает в новом свете временной аспект человеческого бытия. Время больше не является неконтролируемым параметром общественного бытия, фатумом, господствующим в жизнедеятельности людей, подобно року в «преднаучных» культурах, где человек ощущал своё бессилие в борьбе с судьбой. Ибо ничего нельзя изменить в вечном круговороте мира. В современную эпоху выработана новая схема темпоральности, резко отличающаяся от концепций эсхатологического типа и модели времени, основанной на понятии «космоса», когда природа выступает исходной моделью для истории. Специфика новой модели времени состоит в том, что с её помощью субъект исторической деятельности получает возможность адекватно отразить объективное содержание интервала настоящего социального времени в перспективе будущего и контролировать возможные «миры» будущей практической деятельности на категориальном уровне. Однако видение будущего во многом детерминировано социальным строем общества.
Таким образом, если в экономической сфере применительно к материальным благам отношение собственности распадается на ряд отношений, то и время становится объектом собственности. При этом культура общества, навязывая определенные модели восприятия времени, осуществляет функцию владения временем; политическая сфера, занятая распределением, осуществляет функцию распоряжения временем; а индивид лишь пользуется отведённым ему временем.
Возникает вопрос: является ли человек лишь потребителем готовых временных форм? В последнее время всё больший интерес исследователей привлекает тема прогнозирования и проектирования социального поведения личности в типичных ситуациях – так называемая микросоциальная инженерия. В ней видное место занимает проблема ориентирования личности в её собственной жизни, жизненные стратегии личности. Определённый образ, смысл, набор ценностей, норм и целей жизни, будучи идентифицированы личностью, превращаются в установки её практического поведения. При этом вся система данных установок или ориентаций личности всегда ориентирована на определённый модус времени: прошлое, настоящее или будущее. Система жизненного ориентирования личности состоит из трёх уровней: перспективного, оперативного и ретроспективного. Основанием для их различения как раз и является ориентация на различные модусы времени.
Перспективная (её ещё называют стратегической) ориентация личности опирается на определённый образ будущего, оценивание его с точки зрения жизненных ценностей личности, определение предполагаемых или ожидаемых результатов. Распространяется перспективная ориентация на будущие события жизни. Оперативная ориентация определяется результатами восприятия и понимания текущих в настоящий момент событий жизни, их оценкой по степени их значимости, решением текущих жизненных задач по мере их возникновения. Наконец, ретроспективное ориентирование устремлено в прошлое: прошлое припоминается, осмысливается и переживается. Из всех типов ориентаций ретроспективное ориентирование наиболее богато по содержанию и смыслу: оно включает в себя и попытку оправдания, и средство контроля над соответствием линии жизненного поведения ранее принятым образцам, и поиск опоры для настоящего. В результате ретроспективное ориентирование состоит не только в мысленном движении «от настоящего к прошлому», но и в движении «от осмысленного прошлого к настоящему».
В повседневной жизни встречаются несколько типов жизненных стратегий личности. В индустриальном обществе широкой популярностью пользуется стратегия жизненного успеха. Она в наибольшей степени соответствует господствующему в нём духу индивидуализма, суверенитету личности, свободной конкуренции, плюрализму. В таком обществе всемерно поощряются разнообразные формы активности, личная инициатива и предприимчивость. В традиционных и кризисных обществах наибольшее распространение имеет стратегия жизненного благополучия. Они удобны в условиях общества с низким уровнем развития производительных сил и сферы услуг, в условиях углубляющегося экономического кризиса, отсутствия демократических традиций, авторитарных форм управления. В современном обществе распространяется стратегия самореализации, рождённая ещё в индустриальную эпоху, но там она встречалась лишь спорадически.
На первый взгляд, не все типы жизненных стратегий явно содержат временную перспективу. Это связано, по-видимому, не с её отсутствием, а с тем, что стратегия жизни во временном аспекте направлена не на время общества, а на собственное время жизни личности. Это время не создаётся само по себе, а творится личностью. Если личность ориентирована на потребление, а не на созидание, то и время она не создаёт и даже плохо организует то время, в которое его насильно втискивает общество. Это можно проиллюстрировать примерами из художественной литературы. Так, один из героев Пантелеймона Романова, профессор московского университета Андрей Христофорович, приехал после 15-летней разлуки навестить своего брата Николая в деревню. Уже в дороге чувствуется изменение временных ритмов: «Напряжённую жизнь Москвы сменили простор и тишина.
...Время точно остановилось, затерялось и заснуло в этих ровных полях». На станции его никто не встретил: «...вчера листик с календаря забыли оторвать», – объяснил позже Николай. Вопрос Андрея Христофоровича «У вас день как распределяется?» Николай поначалу даже не понял: «Как распределяется? Что распределяется?
- Ну, когда вы встаёте, обедаете?
- Ага! Да никак не распределяется. Как придётся. Живём неплохо и стеснять себя незачем. И ты, пожалуйста, не стесняйся. Я вот нынче встал в три часа: собаки разбудили, пошёл на двор, посмотрел, а потом захотелось чаю, сказал Варе самовар поставить, а в 8 часов заснули оба. Так и идёт» [2, С. 31].
Андрей Христофорович зашёл с «другого бока» и стал допытываться, что «поделывает» брат дома. Николай с трудом нашёлся, что же можно перечислить: семена выписывает и в ящики сеет, сенокос, попечительство, комитет, беженцы. «У нас дела гибель! Как же, нельзя, – такое время.
- Сколько же ты времени на него тратишь?
- На кого?
- Фу-ты, да на это дело.
- Ну, как сколько? Разве я считаю? Трачу, и только...
- ...Ах, как нам нужно научиться работать, не тратить даром ни одной минуты, чтобы наверстать упущенное время. А времени этого – целые века.
- А что ж, не наверстаем, что ли? – сказал Николай, – придёт вдохновение, и наверстаем» [2, С. 31].
Примечательно название этого рассказа: «Русская душа». Этот мотив – представить безалаберное отношение ко времени, характерное именно для русских, живущих по старинке, – звучит и у Гончарова в «Обломове», и в произведениях А.П. Чехова. Интерпретаторов смысла такого отношения ко времени много. Нам близок подход, согласно которому такая «безалаберность» – не недостаток, а другой способ отношения к жизни в рамках определённой культуры.
Индустриальное же общество действительно требует от своих членов чёткой организации времени, соотнесения его хронологических моментов с определёнными моментами деятельности для достижения каких-то целей. Но эти хронологические даты – отражение количества, но не качества моментов времени. И в этом смысле доиндустриальная эпоха была более удачлива (особенно в сельском хозяйстве). Обратимся к рассказу П. Романова «Обетованная земля»: «Прежде без толку не делали, – сказал Софрон, – на всё дни знали счастливые... Бывало, перед тем как сеять, старики недели за две выйдут в поле и все на небо смотрят... Посмотрят, а потом, как по писанному, все знают, когда сеять, когда что. А мы теперь что же – окромя понедельника и пятницы – тяжёлых дней – больше ничего не знаем.
- Да, на понедельнике с пятницей далеко не уедешь» [2, С. 80].
Таким образом, наиболее оптимальная организация личностью своего жизненного времени с целью наполнения его событиями, важными и значимыми в контексте собственных смысложизненных ориентаций, может быть понята как первый уровень сотворения времени. Речь идёт о «сотворении», поскольку организация индивидом своего личного времени влияет на временную структуру того процесса, в которую деятельность личности включена (см. временную включённость). Таким образом, под сотворением времени мы понимаем создание личностью такого явления или процесса, объективное время которого влияет на структуру времени «близлежащих» областей общественной жизни или на объективные временные характеристики общества в целом.
Если активность личности направлена на приобретательство, на потребление различных жизненных благ, на стремление к материальному или нравственно-психологическому комфорту, конформизму, то подобная личность идёт «на поводу» у объективных временных ритмов общества.
Обыватель, сознательно или бессознательно поддерживающий существующий социальный порядок, практически не пользуется понятиями, отражающими дифференциацию времени. В его лексиконе чаще встречаются такие слова, как «теперь», «сегодня», «всегда». «Вчера» и «завтра» происходят не с ним (хотя, конечно, для обозначения дней недели они используются). Он не устремлён в будущее, а настоящее для него длится вечно. То, что есть здесь и теперь, его устраивает, и так будет «всегда». Обыватель фактически находится вне времени.
Нежеланием выходить за временные и пространственные рамки данного социального порядка объясняется и то, что неосуществимое на той или иной стадии бытия рассматривается как неосуществимое вообще, а в результате полностью устраняется возможность предъявлять какие-либо требования к существующему порядку вещей.
Наш анализ показывает, что введение двух переменных (типа личности и характера деятельности) даёт различные типы сотворения времени.
Таким образом, объективность времени, содержащаяся в социальных действиях, неотделима от его восприятия и концептуализации. Поэтому можно утверждать, что мало найдётся других показателей культуры, которые в такой же степени характеризовали бы её сущность, как понимание времени. В концепции времени воплощается рефлексия эпохи и деятельности, интерпретация сложившейся культуры, ритм социального времени и эффективность прогностического сознания. Все эти моменты детерминируют историческую «парадигму» времени.
библиографический список
1. Манхейм, К. Идеология и утопия / К. Манхейм // Диагноз нашего времени. – М.: Юрист, 1994. – С. 166, 167.
2. Романов, П. Рассказы / П. Романов. – М.: Изд-во «Правда», 1991.
Источник: chronos.msu.ru.
Рейтинг публикации:
