Впервые я заметил это в одном ресторане. Там было на удивление тихо, а люди, сидевшие за одним из столиков, казались глубоко погруженными в молитву. Их головы были склонены, глаза обращены долу, а руки были под столом. Тут я понял, что каждый — и стар, и млад — смотрит на экран телефона. Похоже выглядели и люди, проходившие по улице: их руки были согнуты под прямым углом, взгляд устремлен вниз. В таких позах шествовали и мамы с младенцами, и группы студентов. Они были похожи на зомби. Они не разговаривали.

Каждая поездка в Калифорнию убеждает меня в том, что цифровая революция завершилась, что для меня означает — победила. Все соединены. На прошлой неделе New York Times провозгласила гибель разговора. Если мобильные телефоны наконец-то падают жертвой этикета, то это главным образом потому, что даже беседа по телефону считается слишком интимным видом контакта. Подобные ограничения не применяются в отношении переписки по электронной почте, СМС, обмена мгновенными сообщениями, постов в соцсетях и твитов. Это приобрело повсеместный характер, это финальная стадия всеобщей подключенности, это мозг постоянно подсоединенный к бесконечности.

Профессор МТИ и психолог Шерри Теркл (Sherry Turkle) утверждает, что ее студенты близки к овладению искусством поддержания зрительного контакта с человеком при наборе СМС кому-то другому. Похоже на органиста, который играет руками и ногами разные мелодии. Для Теркл эти люди «одиноки вместе... племена, состоящие из одного человека». Каждый, у кого 3 000 друзей в Facebook, не имеет друзей.

Сегодня в нью-йоркском театре люди сидят, как и положено, на своих местах, но на коленях у них — освещенные машины. Время от времени они посматривают на сцену, но в основном — на экраны. То же самое происходит на встречах и лекциях, в кофейнях и на пробежке. Видимо, у детей вырабатывается сноровка в использовании больших пальцев рук, невиданная со времен гигантских ленивцев. Словесное общение сведено к невнятным звукам, издаваемым с опущенной головой — великолепную сатиру на это представляет собой телесериал Би-би-си Twenty Twelve.

Психологи называют это «страхом разговора». Люди носят наушники как «устройства, призванные избежать общения». Интернет соединяет нас со всем миром, но это мир, произведенный на заказ, отредактированный, стерилизованный. Сомнения и дебаты становятся тривиальными, поскольку каждое утверждение можно проверить или опровергнуть при помощи Google. Нет времени на тезис, антитезис и синтез сократовского диалога, которые являются скелетом подлинного разговора.

Говорят, что растет спрос на онлайн-«разговоры» с роботами и искусственными голосами. В мобильные телефоны загружены «подружки», заточенные под потребности клиента. Люди обращаются к компьютеризованным советникам по знакомствам и даже говорят, что влюбляются в голоса своих GPS-навигаторов. Пожилые люди могут купить робота-тюленя, который будет сидеть и слушать их монологи, качая головой и сочувственно подмаргивая.

Мы, говорит Теркл, перепутали соединенность с общением — уверовали в «иллюзию товарищества без требований отношений». Человеческие отношения богаты, запутанны и сложны. Они требуют терпения, толерантности и даже готовности идти на компромисс. Когда мы выталкиваем других людей в мир вопроса и ответа, соединения и информации, дружба становится эрзац-виртуальностью.

Стивен Миллер (Stephen Miller) в своей истории разговора отмечает, что «сегодня большинство американцев больше озабочено повышением качества своей сексуальной жизни, чем разговорной». Даже телефон отходит в прошлое. Те, кто когда-то звонил другу в беде, теперь посылают СМС. Телефонные звонки теперь используются для того, чтобы подчеркнуть срочность или излить гнев — с соответствующей утратой нюансов и чуткости. Современный культурный герой — от Мэйлера до Эминема — экспрессионист. У него есть «отношение», и, чтобы доказать это, он на каждом шагу пользуется непристойными словами.

Миллер отмечает, что в публичном дискурсе доминирует состязание, «перекрещивающиеся монологи». Гнев, несдержанность, стремление рубить «правду-матку» — все это считается ценными активами в публичных дебатах, вместо готовности слушать и корректировать свою точку зрения. Таким образом, политика становится платформой для излияния соперничающих гневов. Американские политики все больше поляризуются, их роль сводится к тому, чтобы выражать самую настоящую ненависть друг к другу.

Подобным образом отсутствие терпимости в американском христианстве может быть таким же пугающим, как и в исламе. Когда я однажды высказался в поддержку экстракорпорального оплодотворения, собеседник холодно взглянул на меня и процедил сквозь зубы: «Каково это — чувствовать себя массовым убийцей?» С такими людьми не может быть никакого разговора, остается только выйти на цыпочках из комнаты.

При всем этом гибель разговора возвещалась так же часто, как гибель книги. Сэмюэл Джонсон и Дэвид Юм опасались, что угасание политического диалога приведет к кровавым гражданским распрям. Джордж Оруэлл говорил, что «тенденция эпохи состоит в отходе от творческих коллективных развлечений к одиночным механическим». Философ Майкл Оукшотт (Michael Oakeshott) утверждал, что борется за «спасение искусства разговора». С горем пополам нам это удается.

«Пост-цифровой» феномен, жажда живого опыта, демонстрирует поразительную живучесть. В США все больше людей собирается в парках, на пляжах, в ресторанах, на концертах, рок-фестивалях, спортивных и религиозных мероприятиях. Группы по интересам отчаянно желают бежать от цифровой диктатуры, пользуясь Facebook и Twitter не как целью в себе, а как путеводителем к человеческому контакту.

Сотня онлайновых университетов не заменят собой живой кампус точно так же, как Facebook не заменит собой секс, а Twitter — дебаты. Такие мероприятия, как Burning Man и Coachella, возродили средневековую традицию паломничеств, когда десятки тысяч людей пересекают горы и пустыни, чтобы потратить за выходные от ста до тысячи долларов на то, чтобы пообщаться с единомышленниками. Они болтают. Они даже разговаривают.

Уверен, что где-то в этой культурной трясине удовольствие от человеческого контакта позволит сохранить те качества, которые Платон и Плутарх, Джонсон и Юм считали необходимыми для цивилизованной жизни — такие качества, как вежливость, любезность и умение слушать. Помешанные на всеобщей соединенности и избегании личного контакта не убегут от реальности. Они не мизантропы, подобные Пруфроку Т. С. Элиота с «корявыми клешнями, скребущими по дну немого моря». В глубине души они жаждут дружбы. Они просто хотят общения более высокого класса.

Принимая во внимание все это, редактор попросил меня дать несколько практических советов и предостережений, касающихся разговора.

Как начать хороший разговор:

1) Сразу же проявите интерес к другому человеку.

2) Постарайтесь извлечь какое-то мнение и получить его обоснование. Никогда не выражайте свое несогласие открыто, но постарайтесь построить диалог.

3) Никогда не задавайте вопросы личного характера, если только вас к этому не приглашают.

4) Всегда будьте готовы изменить тему, если разговор становится напряженным.

5) Если вас прервут, постарайтесь закончить разговор на хорошей ноте.

Как не надо начинать разговор:

1) Сейчас вы, наверно, сильно заняты.

2) Вы живете неподалеку?

3) У вас есть дети?

4) Когда же перестанет идти дождь?

5) Какая же тут скукотища!