О моём поколении

  О моём поколении 

За нашей спиною остались паденья, закаты...

Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлёт!

В. Высоцкий.

Сегодня утром я случайно наткнулся на чью-то строчку о том, что скоро моё поколение, то есть люди, родившиеся в семидесятых и начале восьмидесятых, активно войдут во власть и сменят нынешнее поколение, к которому принадлежит и Путин, то есть генерацию людей, появившихся на свет в конце пятидесятых и в шестидесятых. И подумав об этом, я поймал себя на мысли, что нет ничего хуже для страны, чем оказаться в полной власти людей, взросление которых пришлось на период слома и краха… нам есть в чём себя винить, но ещё большее значение имеет тот факт, что генерация людей, близких мне по возрасту, сформировалась в удивительно-экспериментальной ситуации, когда разрушено было всё, решительно, всё что только можно, ничего не было верного и настоящего, не оставалось никаких опор, никакой твердой почвы нельзя было отыскать. И если большевики, на заре становления Республики, отучали людей от религии (осуществляли-таки её слом, чего уж греха таить), но предлагали новую идеологию и новый кодекс порядочности, то моему поколению не было предложено ничего живого и настоящего, только гнилой вторичный американизм, составленный суммой диких, порой взаимоисключающих разностей и гадостей, провоцирующих хаос и неразбериху в душе.

Кстати, многие в девяностых-то кинулись в религию, но даже Православная церковь, при всём моём огромном уважении к её заслугам, имевшим место в эпоху прежних смут, всё же, не может, в настоящий момент быть тем же, чем была ещё сто лет назад (я не о вере в Бога, как таковой, я о религии, как о регуляторе и культурном феномене).

У князя Щербатова есть знаменитый трактат о повреждении нравов, многажды высмеянный потомками и ставший чем-то вроде гимна ретроградству, и хотя князь-то, быть может, и вправду наивен и банален, но он прав-таки кое в чём, а именно – он не ошибался в том, что испорченные поколения бывают-таки, случается такая оказия, когда на свет появляются «потерянные поколения».

Но как печально осознавать, что ты, лично ты, принадлежишь к наиболее порченому поколению, и тебе есть в чём себя упрекнуть. Самое обидное, что моя генерация отличается в худшую сторону не только от старших колен, нет, к сожалению мы злокачественно отличны и от той, совсем молодой поросли, которая появилась уже после периода горбачёвской «перестройки», и не видела, не пережила всех тех экспериментов над совестью и разумом, которые совершили ломку в душе моих ровесников. Нынешняя молодёжь лучше, и гораздо лучше, чем моё поколение, она очень отличается от всех прочих колен, у неё есть немало и своих недостатков, но у неё уже отсутствует весь тот чудовищный негативный опыт пережитого бесславного краха. А мы пережили его подростками, и это создало в нас ужасную смуту. Нынешние юноши надевают футболки с надписью «СССР», с гербом великой державы, наследниками которой являются, и имеют возможность относиться к ней как к Древней Греции, как к великой античности, оценивая её оком потомка и любя её по-новому.

Не каждый из молодых умеет верить по-настоящему, и далеко не каждый, но часть верит-таки в свою страну, и чувствует её так, как может это сделать чистое существо, не отягощенное предательством Родины. Но в кровь более старшего, в кровь моего поколения примешаны, к несчастью, вещества весьма мутные, жгучие, те вещества, что прежде дурманили и опьяняли самую суть разума, а теперь являются тяжким укором, а вдобавок к ним, на наших плечах лежит груда обломков той страны, в которой мы родились… и это наши обломки, мы не имеем права никому их передать, никуда их сбросить, мы лишь можем воссоздать из них что-то, но пока всё ещё не способны на это.

А недавно Путин устраивал в Кремле приём для ветеранов Сталинградской битвы, я случайно увидел репортаж оттуда, и, в очередной раз восхитился – какая порода, какие люди, какая мощь! Им уже под девяносто, а эта мощь и эта порода всё равно чувствуется в них, никуда не делась. И, главное – сколько истинного скромного достоинства, истинной мужественности и благородства!

Очень совестно перед лицом этих людей, за себя и за своё поколение. Стыдно перед поколением победителей, стыдно за гадости гнилого поколения проигравших.

Моё поколение попало в ловушку, именно в глумную чёрную ловушку, ведь я не говорю, что мы просто взяли и предали кого-то, за просто так, нет мы попали в ловушку, но вина наша в том, что мы слишком долго не хотели из неё вырваться, считая приемлемым «сладкий плен».

Процесс нравственного падения начался не с нас (хотя хотелось бы верить, что на нас он закончится), наращивание губительной энергии эгоизма произошло, быть может, как ответ на тяжелые испытания Войны, ведь у той Великой Войны много следствий, не только слава и величие, не только боль и потери, но много сложных, трудных философских, и не очень, последствий, не зря же С.Г. Кара-Мурза пишет о том, что процесс, происходивший во второй половине советского периода, напоминает семью, в которой родители прошли через суровое детство и тяжело работали всю жизнь. И они хотят, чтобы сыночек насладился радостями жизни. Но не хватает культуры и силы духа воспитать сыночка без помощи такого стихийного воспитателя, каким служили беда и нужда - он вырастает свиньей и в конце концов выгоняет стариков из дома. Ведь те, кто пережил Войну, именно так воспитали послевоенное молодое поколение. И это поколение не просто легко сдало советский строй и страну, но и безучастно наблюдало, как новая «элита» измывалась над стариками и топтала дорогие для них символы.

Часть вины мы снимем, осмыслив происшедшее, оставив молодежи хоть какое-то связное знание. Став жертвами разрушения, мы обязаны подняться над чувствами, стать и летописцами, и исследователями, и предсказателями. В каждом акте разрушения видно целое - те идеалы и интересы, которые движут разрушителями. Видны и причины слабости жертв. Я, например, близко наблюдал, как зарождалась, оправдывалась и воплощалась программа по уничтожению советской науки.

Кара-Мурза пишет не о моём поколении, он имеет в виду поколение моих родителей (родившихся в пятидесятых годах), но, на самом-то деле то поколение было очень неоднородным, лишь часть его попала в ловушку так называемого «либерального запроса» (в значении – «антипатриотизм и обострённый эгоизм»), но было много порядочных людей, которые ещё держали страну, но тем не менее, именно из среды людей, выросших на мягких подушечках постхрущевской поры, то есть появившихся после хрущёвской «оттепели», вышли «молодые реформаторы», все эти новые гайдары, черномырдины. И вот ведь беда, порядочные-то люди, которых в этом поколении было немало (и гораздо больше, чем черномырдиных), тоже были воспитаны на мягких подушечках, и бороться не смогли, а поскольку у подлецов-черномырдиных всегда в избытке куражу, нахрапа и наглости, то они вышли чем-то вроде победителей. Ельцин и «либералы» выиграли, Илюхин проиграл.

Я бесконечно уважаю Виктора Ивановича и скорблю по нему, потеряв одного из настоящих и честных людей моей страны, но и он не смог, в девяносто первом, принять вызов так, как приняли его те, кто отбросил немца от Сталинграда.

Но если поколение моих родителей ещё имело явный конфликт совести с предательством, конфликт кристально честного Илюхина с подонком Горбачёвым, с мразью Яковлевым, с вырожденцем Ельциным, со всей этой подлой «либеральной» сворой, то моё поколение, сформированное порушенной реальностью, уже не имело и этого опыта за плечами, мы просто не получили возможности ухватиться за что-то хоть сколь-нибудь чистое и верное, хоть что-то героическое… ничего, только изломанные фрагменты прошлых смыслов, старательно осмеиваемые нашими врагами. Сознание моего поколения, сущноть подросков восьмидесятых и девяностых годов, сформирована горбачёвской «перестройкой», будь она проклята!

Всё начиналось с «Интердевочки», с «Маленькой веры», перемешанное с диснеевскими мультфильмами... и чем же оно могло продолжиться, имея такой «идеологический» исток?

Как следует подготовив, внушив презрение к стране, на наши головы старательно насаждали «западный образ мыслей», западный образ жизни, нас старательно американизировали, нередко добиваясь-таки своего и отучая не только от жертвенности и патриотизма, но и от самой естественности: юношей – от мужественности, девушек – от женственности и материнского инстинкта, приучали же нас к инфантильности и ювенильности, как к норме, денатурировали нас.

Но всё это, напомню, вписывали не на чистый лист, нет (на чистое записывают сейчас, нынешним подросткам, которые не видели иной реальности), а мы-то, родившиеся в семидесятых годах, ещё краем застали уходящую мощь державы, слышали о великих идеалах, о совести, о чести, но как только нам настала пора приблизиться к взрослой жизни, всё это было изломано и объявлено ошибкой, глупостью, приравнено чуть ли не к фашистскому рейху! И в головах у нас происходила удивительная программа, невиданная по степени своей абсурдности и глумливости!

Немало старались голоса, призывавшие быть наглее, нахрапистей, жестче, голоса убеждали, что подлость, совершенная во имя успеха, не является подлостью, что предательство страны, на которое ты пошёл ради личной выгоды, не является предательством, что твоё личное благополучие – высшая ценность, что успех и слава – ВСЁ!

Лишь где-то там, на периферии сознания, ещё вращались догмы «проклятого» социализма, как малый глоток, впитанные в момент последнего заката Красной империи, где-то в глубине они ещё жили, будоражили совесть, не давая принять всю эту денатурированную реальность, но в том-то и беда, что истинные идеалы ещё цеплялись, навязывали себя нам, но мы старательно отбрасывали их, ломая себя и «идя к успеху».

И когда сейчас я смотрю на лица некоторых представителей моего поколения, которые «добились успеха», то думаю: «Боже, милосердный Боже, да чего же такое творится с человеческим существом, да разве можно так нравственно опуститься, разве можно настолько бездумно заложить душу дьяволу и сотворить из себя нечто глумное и страшное, нечто подростково-наглое, разве можно обратить себя в деньги!?»

Когда я смотрю на Полонского, устроившего постыдный дебош за границей, или на других «господ», позорящих доброе имя русского человека, унижающих и себя и тех, перед кем разворачивают свои мерзкие проказы, то мне хочется выть от тоски и стыда! Мне бы хотелось отречься от моего поколения, вернее от этой его части, вычеркнуть её, отпустить её куда-нибудь на другую планету… но это невозможно, вся мерзость, происходящая с Полонским, и со всеми прочими «успешными людьми», ограбившими страну и потерявшими совесть – это часть истории падения моей генерации, это часть трагедии моей жизни. И хотя мне повезло, ведь я оказался по другую сторону, не в числе грабивших, а в числе ограбленных, мне пришлось оказаться в катастрофически непростом положении и пройти через суровые испытания, но я слишком хорошо видел глубину падения тех людей, которые опустились до того, чтоб совершать всё это, не умея вспомнить о совести. Перед моими глазами прошло нечто такое, чего невозможно описать тому, кто сам не видел всех этих чудовищных мерзостей.

И когда не хотелось бы описывать это, и хотелось бы забыть, но нельзя, нельзя, иначе не будет дороги к выздоровлению, ведь виноваты не только те, кто пал ниже прочих и позволил себе стать «полонским», но и те, кто позволил ограбить себя, окончательно разрушить страну и её устои.

Каменные лица «олигархов», зажравшихся, потерявших всякое подобие идеалов и ценностей, наглых, прожигаемых насквозь бесконечной тягой унижать и довлеть над другими, души, звенящие бесконечной пустотой, являются застывшим воплощением всего того, что совершалось в момент большой ломки – крушения смысла и совести, когда всё было отменено, всё отброшено, ничто не верно, не целостно, не важно. Моё поколение, и поколение чуть более старших, является некой крайней противоположностью генерации Победителей Войны.

Быть может так оно и положено, ведь коль был такой немыслимый взлёт воли, совести, разума и мужества, то после него природа и судьба расслабляет мускулы и пускает процесс по нисходящей… быть может это досадная необходимость и закономерность, быть может это плата?

Я не знаю, не знаю, просто очень стыдно, за себя, за своё поколение, за пустоту, которая всё никак не заполнится чем-то новым и осмысленным, стыдно и тяжело. Хочется верить, что те, кто являет собой самые гнусные образцы горлохватов и приватизаторов, принадлежат всё же, к некой иной породе, к некоему иному поколению, а мы, я, моё поколение ещё возьмёт себя в руки, и, пройдя через тяжелый кризис среднего возраста, (который навевает мысли, подобные тем, которые я сейчас высказал), сумеет преодолеть ломку и хаос, и теперь, когда, мы, то есть моё поколение, входит в самый деятельный и зрелый возраст, когда пройден уже экватор жизни и нужно действовать по-настоящему, мы сумеем преодолеть тяжесть наваленных на наши плечи обломков и неудач, ошибок и тяжкого бесчестья, и, честно взглянув в глаза реальности, сумеем сказать свои слова так, чтоб не было, наконец-таки, мучительно стыдно перед потомками, которые уже подрастают, не дожидаясь пока мы окончательно проснёмся и поймём, что главное для деятельного существа, главное для настоящего мужчины – умение отречься от себя.

Когда я начинал писать эту заметку, я не знал чем закончу её, но быть может, покоряясь интуиции, я взял эпиграфом пару строк из «Чёрных бушлатов» Высоцкого, а ведь эта песня заканчивалась словами:

За нашей спиною в шесть тридцать остались - я знаю,

Не только паденья, закаты, но взлет и восход.

Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю,

Восхода не видел, но понял: вот-вот - и взойдет.

Эти слова сказаны не о моём поколении и даже не о поколении Высоцкого, к сожалению… эти слова о тех, кто прошёл Войну, многие из них совершили-таки то, чего не сумели осилить люди, вошедшие в девяносто первый год.

И пускай за нашей спиною остались паденья, закаты, но не подумайте, что мне не дорого всё то, что происходило со мною в те чудовищные годы, в которые мне выпало взрослеть, нет, я не прокляну ни одного дня истории моей страны, и, точно также, как нужно принимать себя самого, и простить-таки, в конце концов, себе свои некрасивые поступки, для того чтоб идти вперёд, так и реальность истории твоей страны нельзя проклясть и осудить, нужно разобраться в себе и принять всё, мужественно.

Да и вообще, всё это только нытьё, витиеватое, художественное, но нытьё, вернее поток сознания, а осознание главных вещей всё равно ведь приходит неожиданно, стихийно, когда ты пережил уже всё, что обязан был пережить.

Каждый должен пройти через свой опыт и вынести из него ту правду, которая позволит ему духовно воскреснуть, или погибнуть, коль не сумел понять главного и отбросить порочное.

Я, и моё поколение, это странное поколение, сотканное, порой, из взаимоисключающих противоречий, как сам оксюморон, тем не менее, находится сейчас в самом середине пути, позади - ровно полжизни, под ногами экватор, и пора начинать действовать и жить по-настоящему, но одно лишь гложет и одно лишь является самым тяжким препятствием – трудность идти вслед за теми, о ком пел Высоцкий, тяжела ноша шлейфа, составленная мужеством, истинностью, самоотречением военного поколения. После них очень нелегко жить, действовать, писать, совершать что-то, нелегко выходить на арену, которая ещё помнит генерацию победителей, а главное ты, ты сам ещё помнишь своих дедов, и понимаешь всю вину перед ними за разрушенную страну и мелочную жизнь.

И когда я сморю на нынешних, последних из выстоявших ветеранов-фронтовиков, на этих последних из могикан, на ветеранов Сталинграда, меня никогда не покидает мысль: «Боже, какая порода, какие люди, какая мощь!»

Может и они сами виноваты в том, что оказались слишком заботливы, трепетны и добры к своим детям и внукам, позволили детям вырасти в излишности и слишком мягком тепле, но после того, как большинство представителей военного поколения умерла, часть моего, осиротевшего поколения вынуждена была пройти через опыт девяностых годов, часть моего поколения хлебнула уже и иного, оказалась учёной многими иными проклятиями, но всё это, как зеркале, отражает лишь одно и одну лишь истину подтверждает это всё – уникальность породы людей, отстоявших Сталинград, мы – их разительная противоположность, которая, надеюсь, когда-нибудь сумеет сблизиться с ними, ведь крайности сходятся.

Рейтинг публикации:

0




Комментарий от Moroz50:

Поколение Максима, это поколение и моих детей. Я конечно, не могу говорить о всех, кто родился в 70-х и 80-х годах, но всех своих детей и их мужей и жен, а также их друзей, которых я знаю, не могу отнести к потерянному поколению. Кстати и сам Максим, судя по всему, не относится к таким. Все они выросли замечательными людьми и уже воспитывают своих детей, моих внуков.

Комментарии (9) | Распечатать

Добавить новость в: