|
В моем ремесле, которое интегрировано с политикой в сфере идей, часто приходится иметь дело с обманом, фейком и другими фальшивками. Постсоветская политика в основе своей деградировала до шоу-политики, и поэтому от деятельности там осталось очень мало. А если в основании шоу-политики изначально лежит иллюзия, то понятно, какие и правила жизни в кабаре.
И вот за много лет профессиональных контактов с очень разными людьми от журналистов до парламентариев и членов кабмина у меня выработалось внутреннее «правило Высоцкого».
Дело в том, что творчество Владимира Высоцкого давно уже стало фольклором.
И если ты встречаешь человека, который уместно интегрирует выдержки из текстов Высоцкого, — значит, с высокой долей вероятности перед тобой человек порядочный на базовом уровне.
Конечно же, это сугубо личная социология, неправильная и антинаучная — но она работает.
В прошлом году мне посчастливилось побывать на открытии памятника Владимиру Высоцкому в Одессе. Могу сказать, что за годы профессиональной деятельности такой добровольной явки на культурное мероприятия не видел никогда. Это тоже антинаучное и сугубо личное наблюдение, но факт остается фактом: на открытиях памятника другим личностям, в основном наблюдается массовка из студентов, дворников и официальных делегаций.
Весь Высоцкий — о союзной идентичности
Филологи считают, что феномен Высоцкого так или иначе раскрыт: особенность его творчества в образности языка, которая доступна любому носителю русского языка с неполным средним образованием. Но при этом тексты по литературным канонам безупречны с точки зрения метафор и символов, изящности слога и сложности рифмы. Поэтому Высоцкий интересен своими образами и академикам.
То есть мы имеем дело с таким феноменом, как «народный поэт» – человек, чьи тексты понятны всему обществу. Если ты понимаешь образы Высоцкого — значит, ты так или иначе являешься носителем союзной идентичности. Союзной идентичности — того, с помощью чего советские люди чувствовали себя единым народом и отличали себя от остального мира. При этом оставаясь русскими, узбеками, татарами и белорусами.
Итак, главный ресурс Владимира Высоцкого — в понятности его образов. И в формате их донесения.
По творчеству Высоцкого можно составить каталог самых востребованных профессий и ремёсел в советском обществе — начиная от шахтёров, которые ищут «чёрное надёжное золото», до конькобежцев, ставших боксёрами.
Можно до печёнок прочувствовать, каково оно – вращать Землю и остаться одному во фронтовой землянке.
Можно узнать о быте советских алкоголиков на выходных перед телевизором или как относились научные сотрудники к обязательной командировке на картошку.
Что представители советской негласной жизни — зэка, шпана и шалавы — выступают лирическими героями, сохраняет также представление и о непубличных типажах.
Высоцкий, одним словом – энциклопедия союзной жизни.
Практическая ценность Высоцкого – в наборе нравственных установок союзной идентичности, рассказанных доступным языком и сочными образами. Поэтому понять Высоцкого способен даже современный школьник.
Инвестирование в идентичность
С точки зрения современной союзной идентичности, образы Пушкина, например, современными школьниками воспринимаются, как герои из «Властелина Колец», где взрослые дядьки в компьютерном гриме стреляются из луков. Они, конечно, кладутся в общую культурную копилку идентичности, но КПД от Пушкина значительно меньше, чем 100 лет назад.
Образы же Высоцкого практически не надо разъяснять — потому что они раскрыты современным языком на относительно современных примерах. Все, что необходимо, — ввести образы Высоцкого в общественную повестку.
Сфера общественных коммуникаций подчиняется таким же законам, как и другие технологичные сферы. Разве что в ней нет точных формул. Итак, на самом деле перед нами стоит простейшая задача.
Дано: творчество Высоцкого общедоступно и понятно. Образы союзной идентичности вполне подходят и годятся для воспитания современного гражданина.
Задача: максимально растиражировать образы из творчества Высоцкого
Жизненный уклад постсоветского общества не настолько кардинально изменился. К тому же перемены коснулись в основном сферы справедливости — поэтому будет полезно немного мифологизировать союзную идентичность, напомнив что в её основании лежал именно этот принцип.
И дело не в любви или нелюбви к Высоцкому. Просто ещё через одно поколение жизненный уклад изменится настолько, что образы Высоцкого будут восприниматься как сегодня образы, например, Сергея Есенина. Там, где про любовь, кабак и страдания русской души, — там понятно. А там, где про дореволюционную и революционную идентичность, — вообще ничего не понятно. Что такое – «задрав штаны бежать за комсомолом»? Как объяснить современнику, почему гармонист должен лечить спиртом сифилис, который получил в киргизских степях?
Образы вековой давности годятся для прививания культурной составляющей союзной идентичности. Но к гражданским реалиям союзной идентичности не адаптированы.
Поэтому мы должны понимать, что ресурс у «народного поэта» Владимира Высоцкого для союзной идентичности — огромен. Но при всей огромности ресурса наследия Высоцкого — его необходимо срочно переводить в разряд безусловных символов. Кстати, как и Гагарина.
Задача, скажем прямо не новая. И не особо сложная.
Пушкин и другие: передовой опыт
Перед нашими предками в XIX веке стоял очень похожий вызов. Как мы помним, Александр Пушкин погиб в 1837 году. Спустя поколение после его смерти до правящих элит стало доходить, что «народный поэт», понятный равно и крепостным, и дворянам, который искренне любит Россию и готов в своем патриотичном порыве даже идти против императора, — это отличный образ для раскрытия идентичности. К тому же выгодное происхождение от арапа Петра Великого показывало и государственническую преемственность.
Современникам Пушкина не надо было рекламировать Пушкина. А вот поколению, которое родилось уже после его смерти, бренд «поэт Пушкин» ни о чём не говорил. Во второй половине XIX века были свои поэты, как раз начинало зарождаться декадентство.
Обратите внимание, когда появились памятники Пушкину в трёх крупнейших городах Российской империи: Москва (1880), Санкт-Петербург (1884), Одесса (1889) — спустя 50 лет после смерти Поэта. Как раз когда на авансцену вышло поколение рождённых после смерти Пушкина — которое уже нуждалось в Пушкине как в безусловном символе.
Памятники в ту эпоху выполняли немного другую общественную функцию чем сегодня. Когда в империи появляется памятник Поэту — всем в империи всё становится понятно: от школьного учителя, который будет заставлять гимназистов зубрить «Евгения Онегина», до кухарки, которая назначает свидание в Москве «возле Пушкина».
Язык образов того времени говорил: Империя задаёт образец русской идентичности. Всем – равнение на Пушкина. И каждый уже делает свои выводы.
Как вы понимаете, во второй половине XIX века были свои диссиденты, свои навальные и собчаки, которые яростно протестовали против идеализации бабника и дуэлянта, который поливал грязью Запад, ни разу не выехав за пределы России. Во второй половине XIX века общественный диалог был ещё тот по накалу страстей.
Но наши предки справились с вызовом и сохранили творчество Пушкина с пользой для русской идентичности.
***
Вопрос в том, справимся ли мы с аналогичной задачей. Причём на самом деле ничего сверхъестественного перед нами не стоит. По большому счёту, надо лишь вызвать интерес у постсоветских поколений к личности и творчеству Высоцкого. Послушав один раз — втянутся. Как это было, например, с моим поколением.
И ничего сложного в том, чтобы вызвать общественный интерес к образам Высоцкого нет. Брендирование, массированная реклама, ремиксы песен Высоцкого, постоянное присутствие на ФМ-радиостанциях, пара фильмов и сериалов, коррекция школьной программы, проведение фестивалей в региональных центрах — и бренд «Высоцкий» можно выпускать на рынок массовой коммуникации. Гражданин будет воспринимать его с таким же интересом, как он сегодня воспринимает российские бренды «Смешарики» или «Би-лайн».
К тому же примеры создания успешных, позитивных брендов, работающих на пользу сохранения союзной идентичности много. Бренды «Путин», «Газпром», «Союзное государство» – созданы уже в постсоветское время.
Но ведь согласитесь: «Высоцкий» – лучше и надёжнее.
Источник: Однако.
Рейтинг публикации:
|
