100-летняя годовщина геноцида 1918-20-го годов. Вторая половина 1918-го года прошла для Южной Осетии крайне тревожно. Ситуацию нельзя было характеризовать ни как войну, ни как мир. В селениях остались женщины, старики и дети, а часть молодёжи, прихватив
оружие, отправилось в горы. К этому времени сбывался страшный сон грузин – осетины всё более тяготели к большевистским идеям, которые толкали их в направлении сильного союзника. Да и в самой Грузии население отнюдь не поголовно приняло меньшивистскую диктатуру, как бы она ни рядилась в демократические одежды. Поэтому новое правительство отчаянно искало протекции. В самом начале «новая Грузия» едва ли не присягнула на верность кайзеровской Германии, т. к. в 1918-й году по приглашению Ноя Жордания германские войска взяли под свой контроль стратегически важные пункты на территории Грузии. После краха немцев ориентация была мигом изменена, и в верности клялись уже странам Антанты.
Осетинские большевики
Меньшивистская Грузия в разгуле политического террора
В то время в моду вошли более чем любопытные в современном разрезе речи. Согласно воспоминаниям Филиппа Иесеевича Махарадзе, изложенным в его книге «Диктатура меньшевистской партии в Грузии», Ной Жордания заявлял:
«Великая российская революция, революция февральская на широком пространстве России окрепла и обрела плоть и кровь только здесь, в Грузии… и революционная буря, пронёсшаяся над Россией, только в Грузии выковала господство демократии».
Ещё дальше пошёл один из лидеров грузинских меньшевиков и член Конституционной ассамблеи Грузии Сеид Девдариани, заявивший:
«Советская Россия — страна ужасов, страна террора, экономического развала и т. д., в то время как Грузия является единственной страной в мире, где царит диктатура пролетариата, причём пролетариат осуществляет свою диктатуру без крови и без тех чрезвычайных жестокостей».
Автор даже не интересуется, откуда Девдариани взял в аграрной Грузии с несколькими табачными фабриками пролетариат, но по поводу «диктатуры без крови» промолчать просто невозможно. Если даже цинично вывести южных осетин за скобки, то только в Грузии в тюрьму отправили около тысячи большевиков, не считая тех, кого без затей расстреляли. Все большевистские издания ещё в феврале 1918-го были закрыты. Кроме того, страну сотрясали крестьянские восстания и росло число недовольных новым правительством, поэтому был создан «Особый отряд», занимавшийся подавлением всякого инакомыслия.
Ной ЖорданияСогласно воспоминаниям Льва Троцкого (одного из самых осведомлённых людей своего времени, несмотря на отношение к нему автора), в методах «политической» борьбы грузинское правительство меньшевиков не стеснялось:
«Часть этого отряда, под непосредственным наблюдением Тухарели, была занята разрушением бомбами домов тех лиц, на которых кто-либо доносил. Аналогичные же насилия были произведены в Гудаутском уезде. Начальник грузинского отряда, поручик Купуния, бывший пристав города Поти, избил целый сход в селении Ацы, заставив всех лечь под пулеметный огонь, и прошелся затем по их спинам, нанося удары шашкой плашмя; затем приказал сходу собраться в кучу, верхом во весь карьер врезался в толпу, нанося побои кнутом».
Однако представители Антанты, которые ко всему прочему отчасти финансировали новый грузинский режим, на всё это смотрели сквозь пальцы, правда, тщательно смазывая свою слепоту гуманистической риторикой. Члены Национального совета осетин подали странам «просвещённого» Запада «Меморандум народа Южной Осетии», где фигурировало требование воссоединения Севера и Юга Осетии. Документ был составлен на русском и французском (язык международной дипломатии в то время) языках. Но и на это глаза «международная общественность» не открыла.
Разгул преследований инакомыслящих, особенно осетин, доходил до абсурда. Так, у одного из бывших учеников цхинвальской гимназии, участвовавшего в коммунистических собраниях и работавшего в слесарно-кузнечной мастерской, временно хранился сверлильный станок. Дабы отвадить детей, он именовал станок «пулемётом». Младший брат похвастался сверстнику, что у них есть пулемёт. Скоро отец сверстника, меньшевик Касрадзе, узнал об этом. Вечером в дом бывшего гимназиста нагрянула «народная гвардия», реквизировала «пулемёт» и вместе с владельцем и домочадцами доставила его в штаб. По воспоминаниям Виктора Гассиева, хоть над «гвардейцами» и потешался весь Цхинвал, но «хранителя пулемёта» всё же отправили в тюрьму.
Цхинвал начала 20-го века
Боевые действия в Южной Осетии 1919-1920-х годов
Южная Осетия в это время формально управлялась Тифлисом, но по факту продолжала «подло» говорить на осетинском и русском языках, выбирать на местные посты местное же население. В 1919-м году Грузию накрывает волна восстаний против власти и меньшивистской верхушки. К восстанию присоединяются и осетины. В октябре того же года Тифлис вводит в Южную Осетию войска. Вскоре малочисленные отряды восставших осетин были выбиты из Цхинвала и прилегающих селений. Восстание подавили и на территории Грузии. Не имея поддержки, штаб восстания в декабре 19-го сложил оружие. Но ситуация оставалась настолько напряжённой, что далее горного селения Уанел (север Южной Осетии) грузинские отряды идти не отваживались.
Наконец, пользуясь контролем части Южной Осетии, большевики-осетины провозгласили в республике советскую власть одновременно с формированием вооружённых отрядов. Из Владикавказа в это же время в сторону селения Рук выступил отряд в 1000 бойцов, набранных из южноосетинских беженцев. В первых числах июня сводные осетинские подразделения вышли в сторону Дзау. Уже 6 июня 1920-го года осетинские силы под командованием Арсена Дзуццева разгромили грузинский отряд близ вышеозначенного селения. Пленных отправили в Северную Осетию. Удивительно, что позже всех пленных… отпустили, по указанию председателя облисполкома Квирквелия.
Осетинский отряд повстанцев Утром следующего дня завязались бои на окраинах Цхинвала, которые к вечеру завершились победой сил Советской Осетии. Узнав о новом восстании и потере Цхинвала, Тифлис, несмотря на разгром грузинских войск в Абхазии генералом Деникиным, которого остановили только «союзники» из Антанты, снял с позиций все возможные силы и отправил их на подавление осетин.
12 июня в 4 часа утра к Цхинвалу подошли грузинские войска, усиленные артиллерией, которой у осетинских повстанцев не было. Штурм города начали с артиллерийского обстрела, длившегося целых два часа. Только у села Тирдзнис расположилась батарея из 6 орудий. После артподготовки на позиции осетин двинулась грузинская пехота тремя цепями.
Уже к полудню силы осетин не превышали 500 бойцов. Положение усугублял тот факт, что захваченные грузинами селения мгновенно начинали пылать, а до повстанцев доносились крики мирных жителей – женщин, детей, стариков. Многие бросились спасать свои семьи, оголяя фронт. Первым заполыхало селение Прис, в районе которого грузинам удалось прорвать оборону. Командование осетин-большевиков принял решение отойти к селению Кехви (после войны 2008-го года более фактически не существует, т.к. было населено грузинами, выехавшими за пару дней до 8-го августа), севернее Цхинвала. Штаб осетинских сил расположился ещё севернее – в Дзау. В несчастном Цхинвале и пригородных сёлах, население которых не успело бежать, начался разгул насилия. Чермен Бегизов, командир повстанцев села Рук, вспоминал:
«Начался неслыханный вандализм: осетинское мирное население Цхинвала было истреблено, села сметались огнем артиллерии, беспощадно вырезались старики, женщины, дети. Напуганное этими зверствами население поголовно снялось с родных мест и бежало на Север».
Знаменитый еврейский квартал ЦхинвалаНедостаток людей отягощался недостатком боеприпасов. Владимир Александрович Газзаев, медик по образованию, будущий писатель и переводчик, а в 1920-м году боевой командир осетинских повстанцев-большевиков, писал:
«Помню, стою с Мате Санакоевым у входа в штаб. К нам подходит Петре Кабулов, показывает одну обойму и говорит: «Как я буду воевать с пятью патронами?» Мате ему ответил: «Если убьешь пять меньшевиков – с тебя хватит».
Вскоре стало ясно, что основной задачей осетинских отрядов стало прикрытие повального отступления мирного населения. Несмотря на стремительно редеющие ряды защитников, от основных сил продолжали отделяться отряды по 5-15 человек для защиты эвакуации того или иного поселения. Большинство сёл, уже занятых грузинскими войсками, мгновенно вспыхивали, словно спички, без какой-либо тактической или стратегической необходимости.
Командир одного из отрядов Мидта Хасиев позже вспоминал о том, как лично столкнулся с грабительскими повадками оккупантов:
«12 июня я занял позицию от села Мугрис до села Двани и держался там, пока крестьяне не успели перебраться в лес. Потом за ними мы и сами ушли туда. 24 июня к нам в лес прибежал крестьянин Сандро Парастаев и сообщил, что к ним в село прибыла конная гвардия. Я взял с собой Сандро Кочиева, Кирилла Джаттиева, Илико Парастаева и Аслана Санакоева, вышел на дорогу и увидел 5 конных гвардейцев, направлявшихся в лес через с. Цорбис. Мы последовали за ними. Гвардейцы отобрали у крестьян вещи и везли их на пяти арбах, забрали весь скот и 15 молодых девушек. Я вышел навстречу к гвардейцам и приказал им сложить оружие. Они сразу же повернули назад. Двоих мы застрелили».
Но всё это было только началом тяжёлых испытаний южноосетинского народа. Истинный разгул геноцида и массового грабежа был только впереди. Вскоре все, кто смог уйти, начнут умирать от голода и холода на кавказском высокогорье, а те, кто остался на своей собственной земле, будут вынуждены скрываться в лесах, т. к. репрессиям будут подвергнуты не только повстанцы, большевики и им сочувствующие, но и все осетины по этническому признаку.
Продолжение следует…
