Война Сицилийской вечерни, начавшись в пасхальный день 1282 года, длилась 20 лет. Ей предшествовала многолетняя борьба за сицилийскую корону. Главные участники этого европейского конфликта: Карл I Анжуйский, Педро III Арагонский и король Франции Филипп III – сошли со страниц истории в 1285 году, уступив место наследникам – новым королям, которые и поставили точку в этой войне.



Неаполь бурлил, как котел в бойкой харчевне перед ужином. Известие о поражении флота Карла Салернского и его пленении распространилось по городу со всей скоростью, на которую было способно бурное итальянское красноречие. Столицу Сицилийского королевства охватили беспорядки, быстро переросшие в бунты. Но захваченные столь увлекательным занятием горожане, похоже, не подозревали, что старый анжуйский лев бродит совсем неподалеку и скоро вернется в свое логово. Он был готов смириться с потерей сына, но лишиться короны было вне его представлений о смирении и благочестии.


Закат

Вернувшийся со своим прованским флотом, Карл быстро навел порядок в Неаполе. Сто пятьдесят наиболее отличившихся мятежников были без особого промедления повешены. Остальной «буйной черни» было милостиво даровано помилование. Потушив пламя, Карл решил успокоить папу Мартина IV, который в свете последних, далеких от радужного блеска событий, отчетливо проявлял признаки крайней озабоченности. Король написал понтифику обширное письмо, целью которого было не только подбодрить главу церкви, но и кое о чем попросить.

Разумеется, пленение сына – большое несчастье, однако у Карла имелось тринадцать внуков, так что было кому передать все хозяйство. Монарх не жалел красок, перечисляя свои силы и возможности. Он подробно рассказал Мартину IV о количестве собственных кораблей и численности войск, благоразумно умолчав об их качестве. Состояние дел преподносилось с выразительной бодростью: его армия могуча и свирепа, боевой дух экипажей галер выше, чем их мачты, и враг будет в скором времени побежден.

Для того чтобы это богоугодное дело завершилось как можно более победоносно, в конце письма Карл просил у Папы Римского пятьдесят тысяч золотом на покрытие военных расходов. Мартин IV покряхтел, но запустил руку в закрома. Часть средств была получена в виде займов у банкиров Тосканы и Флоренции после соответствующих папских напутствий.

24 июня 1284 года огромная армия Карла Анжуйского покинула Неаполь и неторопливо двинулась на юг. Его флот синхронно двигался вдоль побережья. Молва и угодливые хронисты раздували численность войск до десяти тысяч конницы и сорока тысяч пехоты, хотя вряд ли это правдивые цифры. И всё же очевидно, что силы короля были весьма многочисленными и многими воспринимались как почти неисчислимые полчища.

Несмотря на браваду в письме к папе, истинное состояние дел было не таким оптимистичным. Контингенты, набранные из собственно итальянцев, отличались невысокой мотивацией и низким боевым духом. Французские солдаты обладали более высокой выучкой, однако их поведение в Сицилийском королевстве было больше похоже на нахождение в землях скорее вражеских, нежели союзных. Оно выражалось в систематических грабежах и насилии. Еще одна часть армии состояла из наемников, чье желание держать в руках меч напрямую зависело от тяжести собственного кошелька.

Корабли Карла, численность которых оценивалась от пятидесяти до ста единиц, были хорошей постройки, среди их экипажей было много опытных моряков. Однако среди флотоводцев не было ни одного, кто мог бы сравниться с командующим арагонским флотом Руджеро ди Лауриа. Это неоднородное воинство было плохо пригодно для длительной войны с сильным и опытным противником.

В конце июля 1285 года Карл Анжуйский дошел до Калабрии и осадил город Реджо, удерживаемый арагонским гарнизоном. Фортуна, наверное, плохо переносила летнюю жару в этот год, поскольку не осчастливила своим вниманием знамена старого короля. Осада Реджо шла ни шатко ни валко, попытка высадки на Сицилию была сорвана, а анжуйский флот был сильно потрепан штормом.

Руджеро ди Лауриа не мог не воспользоваться открывшейся возможностью и начал почти безнаказанно опустошать побережье Калабрии, попутно круша морские коммуникации противника. Армия Карла Анжуйского продолжала безуспешно действовать. Моральный дух армии, сколоченной из самого разнообразного и значительной частью не очень подходящего люда, стремительно падал. Началось дезертирство – беглецов, особенно из числа итальянцев, становилось всё больше. Не помогали даже самые свирепые репрессивные действия. Арагонские отряды, высаживаемые с кораблей в тылу анжуйской армии, все более обескровливали систему тыла.

Уяснив, что дальнейшая осада Реджо может принести неприятности куда большие, нежели разбегающиеся подчиненные и скудеющий рацион, Карл приказал снять осаду. В августе он начал отступление на север – это была совершенно отчетливо видимая неудача. Король был вынужден смириться с болезненными потерями политического капитала и престижа, подорванного злоключениями в Калабрии.

Единственным ободряющим проблеском света были вести с Сицилии. Когда угроза непосредственного вторжения на остров несколько снизилась, местная знать, еще вчера почти единая в своем патриотическом порыве, нашла себе не менее увлекательное занятие: интриговать, подставлять друг друга и строить козни. В эпицентре политического шторма с сицилийским колоритом оказался герой обороны Мессины Аламо да Лентино.

Вместе со своей супругой, отчаянно пытавшейся соперничать с супругой короля Педро III Констанцией, и несколькими другими вельможами да Лентино стал приходить к выводу, что на Сицилии не только Карл, но и арагонцы тоже лишние. Кружку недовольных не дали трансформироваться в центр серьезного заговора – Аламо да Лентино вызвали на королевский ковер в Барселону, где герой обороны Мессины был арестован. Вскоре всплыли и другие не очень красивые подробности, особенно по финансовой части. Оставшуюся жизнь да Лентино провел в тюрьме. Его жена и несколько друзей были также арестованы.

Однако все эти шаги арагонцев всколыхнули общественное мнение на Сицилии – руководитель обороны Мессины был достаточно популярен. Карл был в курсе нарастающего разочарования королем Педро III и его командой и надеялся, удачно сочетая военные успехи с новой социально-экономической политикой в отношении населения, триумфально вернуться на остров. Военная операция с самыми решительными целями и средствами была назначена на весну 1285 года, когда французский король начал бы Крестовый поход против Арагона.

Армия Карла встала на зимовку в пока относительно богатой Апулии. Положение короля все более теряло недавнюю прочность. Его обширная держава расползалась, как старый холст. Заморские территории, включающие в себя балканские владения и Акру, не могли дать в нужном количестве золота и солдат, а являлись во многом сами дотационными регионами. Обеспечивать армию всем необходимым было по-прежнему нелегко, и почтительность банкиров становилась все менее искренней.

Карл выбрал для своей штаб-квартиры Бриндизи. Под его диктовку издается множество указов, согласно которым все начали бы жить по-новому, и обязательно лучше, чем раньше. Заботы и беспокойная, полная крутых поворотов жизнь подточили здоровье Карла. Его состояние начинает ухудшаться. В начале января 1285 года он, почувствовав, что отмеренное ему время подходит к концу, составил завещание.

Престол должен был унаследовать его сын, Карл Салернский. Если же наследника не удастся освободить из плена, власть перейдет к старшему из внуков – Карлу Мартеллу Анжуйскому. Граф Роберт д’Артуа, старый соратник короля, был назначен опекуном несовершеннолетнего внука до возвращения отца из плена либо до наступления совершеннолетия, если Карлу Салернскому не суждено будет увидеть родину. Слугам и приближенным король приказал раздать крупные суммы золота в обмен на клятву безоговорочной верности сыну и внуку.




Утром 7 января 1285 года короля Карла Анжуйского, сокрушителя Гогенштауфенов и несостоявшегося покорителя Константинополя, не стало. Эпоха могущества Сицилийского королевства в его анжуйской версии подходила к концу. Более двух десятков лет Карл Анжуйский держал в страхе центральное Средиземноморье, превратившись из провинциального феодала в лидера крупного государства. Своей волей, честолюбием, настойчивостью и беспощадной жестокостью этот человек проложил себе дорогу к трону Сицилийского королевства.

Он мечтал о Средиземноморской империи и, будучи человеком искренне набожным, считал свои деяния Промыслом Божьим. Однако дело его осталось незавершенным, когда в жизни Карла Анжуйского была поставлена точка. Своим наследникам он оставил разоренную войной страну, врагов, шагающих по ее земле, и кредиторов, толпящихся в приемной.

Война продолжается

Первое время после смерти Карла многим – и врагам, и соратникам – казалось, что время Сицилийского королевства подошло к концу. Калабрия была занята войсками Арагона, города на юге Италии один за другим переходили на сторону Педро III, а в самом Неаполе вновь вспыхнуло восстание. Заколебался в оценке ситуации даже весьма лояльный к анжуйскому дому папа Мартин IV. Поразмыслив, он отказался признать Карла Салернского наследником престола, а именовал того сомнительным титулом «сын короля Карла». Спустя некоторое время папа изменил свое решение, признав Роберта д’Артуа регентом. Одновременно был назначен еще один регент – доверенный кардинал Герард.

Однако права на наследство и у Карла Салернского, и у его малолетнего сына были пока что никак не подтверждены. Регентство было учреждено при папском престоле, а не для воспитания в правильном ключе юного Карла Мартелла, пока его отец томился в плену на Сицилии. Мартин IV явственно давал понять, что именно он будет решать, кто займет трон королевства. Папа, как сюзерен и покровитель, брал липкие от крови рычаги политики в свои руки.




Известие о смерти грозного дядюшки, которого французский король Филипп III не только уважал, но и побаивался, вызвало состояние, близкое к потрясению, не только у племянника, но и у всего его двора. Однако решение о Крестовом походе против Арагона не подлежало отмене. Огромная армия была собрана на юге страны и готова была выступить по первому сигналу.

Политическая композиция на Пиренейском полуострове была тоже по-своему затейливой, хотя вполне вписывалась в средневековое бытие. У готовящегося защищать родное королевство Педро III был родной брат Хайме II, король Балеарских островов и пограничного графства Руссильон. Он находился в вассальной зависимости от своего венценосного родственника. Как многие младшие сыновья, которым достался лишь ломоть наследства, Хайме II не был против получить больше. Кроме того, зачастую у правителей окраинных территорий возникают в голове беспокойные мысли. Произведя в уме подсчеты, Хайме дал понять королю Филиппу, что относится с полным пониманием к идее Крестового похода, тем более санкционированного Папой.

Французские войска получили право прохода через Балеарские острова и графство Руссильон, которое было ими немедленно занято. Местное население, далекое от большой политики, восприняло французов как врагов, и восстало. Лишь с большим трудом эти волнения удалось подавить.

Весной 1285 года армия Филиппа III форсировала Пиренеи. Щедрые на цифры хронисты исчисляли «несметные полчища» более чем ста тысячами человек, хотя, разумеется, реальное количество французских войск было менее солидным. Тем не менее те силы, которыми располагал Филипп III, были куда более многочисленными, чем противостоящая им арагонская армия. Никто не предполагал, как закончится это «богоугодное дело», никто не мог знать, что год 1285-й станет для многих участников этой драмы последним.




В июне 1285 года крестоносцы осадили город Жерону, гарнизон и население которого оказали захватчикам ожесточенное сопротивление. Педро III вполне здраво оценивал собственные возможности и старательно уклонялся от решительного сражения. Вместо этого арагонцы прибегли к партизанской тактике: их отряды беспрестанно нападали на французские коммуникации, обозы и фуражиров, являя собой источник постоянной головной боли для французского командования. Жерона не сдавалась – невольным союзником арагонцев стала вспыхнувшая в лагере осаждающих эпидемия дизентерии.

К концу лета, выдавшегося в этом году весьма жарким, почти половина армии, включая самого французского короля, была поражена болезнью. Наконец после более чем двухмесячной осады Жерона была взята. Не затягивая с формальностями, Филипп тут же короновал своего сына Карла Валуа королем Сицилии, но поскольку остров еще предстояло завоевать, данный факт являлся лишь наспех устроенным представлением с четким политически уклоном.

Однако радость измотанных тяжелой осадой и болезнями победителей была испорчена очень неприятным известием. Педро III, имевший в своем распоряжении гораздо меньшее количество ресурсов, чем его противник, использовал все свои возможности. Преданный братом, пустившим на свою землю врагов, не получивший в достаточной мере поддержки собственной аристократии, тесно связанной с французской, арагонский король имел в своем распоряжении отличных командиров.

Одним из лучших был адмирал Руджеро ди Лауриа. Он был без промедления отозван из сицилийских вод для операций против французов. И опытный флотоводец не подвел. За день до падения Жероны, 4 сентября 1285 года, Руджеро ди Лауриа разбил и рассеял французский флот, который придерживался в своих действиях пассивной тактики. Затем в тылу противника у самой границы был высажен десант, который перерезал главную коммуникацию Филиппа с его королевством.

Положение «крестоносцев», и без того весьма нелегкое, стало быстро ухудшаться. Даже не будучи великим стратегом, французский король понял, что затея с «крестовым походом» провалилась, и надо бы подумать о том, как унести ноги. Тем более что инициатор похода папа Мартин IV скончался 26 марта 1285 года, ненамного пережив Карла Анжуйского.

В середине сентября Филипп III приказал снять лагерь у Жероны и отступать во Францию. Дело это оказалось настолько нелегким, что пришлось прибегнуть к иным способам выхода из критической ситуации, то есть вступить с противником в переговоры. Филипп III рассчитывал договориться с Педро о перемирии и организованном выводе войск. Однако арагонский король, хорошо видя все многочисленные плюсы своего положения, был не склонен к широким жестам. Он гарантировал свободный выход из Арагона только Филиппу и членам королевской фамилии. На армию великодушие Педро не распространялось.

Поспешно свернув лагерь, французы начали отступление. Арагонцы немилосердно наступали им на пятки, особенно отличилась пехота – альмогавары, хорошо подготовленные и отлично знавшие местность. Больного короля, чье состояние ухудшалось, поспешили переправить через Пиренеи. Его история подходила к концу. 5 октября 1285 года Филипп III скончался в Перпиньяне, столице фактического союзника, предавшего своего сюзерена, короля Хайме II.




Плохо организованный отход французской армии вскоре и вовсе избавился от каких-либо признаков упорядоченности и закончился боем в Паниссарском проходе. Арагонцы настигли горе-крестоносцев в удобном для себя месте и нанесли им сокрушительное поражение. Крестовый поход против Педро III, объявленный с таким пафосом и столь долго планируемый, завершился полнейшим провалом. Организованный из-за соображений не веры, а политики, он был направлен на такую же католическую страну, как Франция или Сицилийское королевство.




Однако победителю не было суждено долго наслаждаться плодами своих успехов. 10 ноября 1285 года Педро III скончался. По злой прихоти судьбы за один год историческую сцену покинули почти все главные действующие лица эпопеи, началом которой послужила злосчастная Сицилийская вечерня. Один за другим окончательным достоянием хроник стали Карл Анжуйский, Папа Римский Мартин IV, короли Филипп III и Педро III. Их бренные тела нашли упокоение в массивных саркофагах, и души остыли от обуревавших их страстей. А драма продолжалась, и теперь на сцену выходили новые участники.

Новые герои старой истории

Очередным папой стал прожженный политик Гонорий IV. В отличие от предшественника, он был римлянином и считал, что Италия уже слишком сильно устала от войны. Рецепт мира понтифик видел в едином и неделимом Сицилийском королевстве. Настойчивость, перерастающая в упрямство в этом векторе политики, приведут в конце концов к ряду весьма печальных событий.

Арагонский трон занял сын Педро III-го Альфонсо. Сицилия была отдана младшему сыну Хайме (не путать с многовекторным братом Педро III-го – Хайме II, королем Мальорки). Альфонсо III-му шел в момент вступления на престол 21 год, и новоиспеченный король был умным и отважным юношей. Его младший брат, находившийся под влиянием матери, королевы Констанции, и ее ближайшего советника Джованни да Прочида, также обладал талантом государственного управления.

Королем Франции после провального крестового похода стал сын Филиппа III Филипп IV, прозванный Красивым. Отменные внешние данные молодого правителя тесно сочетались с талантами государственного деятеля. Его матерью была сестра Педро Арагонского, и он, в отличие от своего отца, не испытывал чрезмерного пиетета по отношению к Карлу Анжуйскому. Прежде чем расширять владения, по его мнению, надо было навести порядок в уже имеющихся.

По инициативе Филиппа IV и при посредничестве Гонория IV начались переговоры с Альфонсо III о перемирии. Созывать очередной крестовый поход против Арагона теперь не имело смысла, поскольку формально Альфонсо не претендовал на Сицилию. Хайме короновался в январе 1286 года в Палермо под именем Хайме I. После чего к папе были направлены послы с просьбой подтвердить его королевский титул.

Гонорий IV был умелым политиком, не чуждым здравого смысла. Он примирился со многими враждебными фракциями в Центральной и Северной Италии, пытался провести многочисленные реформы, в том числе и направленные на улучшение жизни в Сицилийском королевстве. В одном лишь он был совершенно непреклонен: остров Сицилия должен быть неотъемлемой частью государства. Поэтому, когда Гонорий IV узнал о просьбе Хайме I, то ответил ему анафемой. Кроме самого сицилийского короля, этой чести удостоилась королева-мать Констанция и, причем уже не в первый раз, всё население острова.

В последующие годы закрутилась политическая карусель, целью которой стало добиться желаемого при наименьших потерях. Все вспомнили о томящемся в каталонских застенках Карле Салернском, не потерявшем надежды обрести свободу. Вокруг этой фигуры велась сложная и лихо закрученная политическая игра, участниками которой были Папа Римский, сицилийский, арагонский и французский дворы.

Карл был готов разменять Сицилию на свободу, но отдавать остров запрещал папа. Пленник, не без сожаления, но с готовностью отказывался от права собирать дань с Тунисского эмирата, но французы, опасавшиеся усиления Арагона и боявшиеся, что «деньги пойдут не туда», также препятствовали подобному соглашению. В конце концов, плюнувший на обстоятельства Карл Салернский подписал соглашение с Хайме, согласно которому отказывался от Сицилии, Мальты и некоторых других территорий и от права сбора дани с эмира Туниса. В обмен он получал свободу и обязывался добиться от папы отмены анафемы против Арагона и Хайме I. Последний для закрепления договора должен был жениться на дочери Карла.

На пергаменте с королевскими печатями всё было хорошо, но Гонорий IV отреагировал на попытку урегулирования конфликта мирным путем очередным вторжением на Сицилию. Весной 1287 года большая анжуйская армия высадилась на острове и осадила город Аугусту. К концу июня запасы провианта у осаждающих стали подходить к концу, а город держался. Для ускорения осады в Неаполе был сформирован флот, во главе которого был поставлен граф Фландрский. Он должен был полностью блокировать Аугусту с моря.

Однако папские планы в очередной раз выбросил за борт адмирал Руджеро ди Лауриа. Прибыв в Неаполитанский залив, 23 июня 1287 года он хитростью выманил противника в море. По его приказу матросы осыпали анжуйцев колкими насмешками, оскорблениями и меткими выстрелами из лука. Терпение графа Фландрского и его подчиненных, среди которых было много знатных рыцарей, слишком восприимчивых к средиземноморскому красноречию, быстро истощилось. Анжуйский флот в составе более пятидесяти галер вышел в море, где его ожидал полный разгром.

Грамотно маневрируя, арагонцы сразу несколькими кораблями атаковали выбранный корабль противника и без труда захватывали его. Таким образом к исходу битвы, длившейся целый день, анжуйский флот был ликвидирован. Было захвачено более 40 кораблей, потери в живой силе достигали почти 5 тыс. человек убитыми и пленными. Это морское сражение вошло в историю как «битва графов» из-за обилия участвующей, погибшей и плененной знати, включая самого графа Фландрского.

Руджеро ди Лауриа был не склонен к кровожадности и отпустил своих высокопоставленных пленников за огромный выкуп, позволивший ему погасить задолженность по жалованию своим матросам. Оставшаяся без поддержки с моря, армия анжуйцев сняла осаду Аугусты и эвакуировалась на материк. Очередная попытка вернуть под контроль Сицилию провалилась.




Война Сицилийской вечерни продолжалась еще пять лет, переступив из века XIII в следующий, XIV век. Интриги, сорванные переговоры и договоры сменялись сражениями, а те очередными соглашениями. Колода участников этого растянувшегося во времени конфликта вновь несколько раз перетасовывалась, из нее выпадали одни карты и добавлялись другие.

После многих событий 31 августа 1302 года при активном участии тогдашнего папы Бонифация VIII, был, наконец, заключен Кальтабеллотский мирный договор, согласно которому Сицилия оставалась за братом Хайме – Федериго. Он должен был жениться на дочери Карла Салернского, чтобы после смерти Федериго власть над островом вновь перешла к Анжуйской династии.

Война, отличавшаяся как накалом боевых действий, так и политических страстей, наконец-то закончилась. История со вздохом облегчения поставила в ней точку, которая при более тщательном рассмотрении была больше похожа на запятую.