Убийство «головного провидныка» ОУН относится как будто к разряду исторических событий, не вызывающих споров. Еще в 1990 году СССР официально признал, что Бандеру ликвидировал КГБ и, казалось, вопрос был закрыт навсегда.
Но начнем с того, что никогда это убийство не оценивалось с правовой точки зрения. Горбачевские катастройщики замолчали главное – не было бессудного убийства, как это представляла западная пропаганда. В 1949 году, в полном соответствии с советскими законами, Верховный суд СССР приговорил Бандеру к смертной казни по целому ряду статей, включая организацию массовых убийств мирного населения и терроризм. Поэтому юридически произошедшее было исполнением приговора суда, а не убийством. Государственные органы Советского Союза обязаны были предпринять все необходимые меры для исполнения приговора. В советском уголовном кодексе была статья, как и сейчас она есть в уголовных кодексах всех стран, предусматривающая ответственность за неисполнение решения суда.
Данный приговор Верховного суда не отменен до сих пор. Даже во времена тотально-бездумного горбачевского реабилитанса решение не было опротестовано.
Чисто политически Москве было совершенно невыгодно устранять Бандеру. Он был полной гарантией, что не произойдет объединения бандеровцев и мельниковцев, для которых взаимное выяснение отношений было важнее цели борьбы ОУН. Более того, ОУН-УПА на Западной Украине к 1959 году были полностью уничтожены, и никакой опасности лично Бандера уже не представлял. Но, если принять подобную логику, то бессмысленны и приговоры Нюрнбергского трибунала – бывшие фюреры побежденного Третьего рейха лично стали опаснее не более младенцев.
Никиту Сергеевича за многое можно и нужно упрекнуть, но в данном случае он действовал так, как надлежит подлинному государственному деятелю. За преступления против человечности должно последовать возмездие по закону, все остальное не имеет значения. Этой же логикой руководствовался Давид Бен-Гурион, отдавая приказ Моссаду похитить в Аргентине Адольфа Эйхмана для проведения судебного процесса в Израиле, хотя понимал неминуемость последующих внешнеполитических осложнений.
Однако реальные движущие силы произошедшего официальной версией полностью скрыты.
Итак, 15 октября 1959 года агент-боевик КГБ Богдан Сташинский из пистолета-шприца с ампулками синильной кислоты выстрелил в Бандеру в подъезде его мюнхенского дома. От выстрела тот впал в кому и скончался по пути в больницу. А 12 августа 1961 года, за сутки до перекрытия секторальных границ в Берлине, Сташинский вместе с женой-немкой, «раскаявшись», перебегает из ГДР в Западный Берлин, где признается в совершенных на территории ФРГ двух убийствах. Отсидев из полученных по приговору суда восьми лет четыре, досрочно освобождается «за хорошее поведение» и бесследно исчезает. Потом долгое время в газетах появлялись заметки, что ЦРУ прячет его в ЮАР или в США.
Но смешно представлять, что Сташинский страдал после совершенных убийств и был способен к покаянию в стиле романов Достоевского. Завербован он был в качестве «секретного сотрудника» Львовским УМГБ еще в 1950 году, и, скорее всего, инициативно проявил желание сотрудничать, что открывало перед амбициозным сельским мальчиком карьерные перспективы.
Активность и абсолютная моральная небрезгливость Сташинского хорошо видны по характеру выполнявшихся им заданий. Скажем, агент «Олег» (второй агентурный псевдоним – «Мороз») внедряется с помощью ничего не подозревающей сестры в «боивку» УПА, которой командовал ее жених, и передает собранную информацию чекистам. Сестру садят за пособничество, ее жених гибнет в бою при ликвидации «боивки», а Богдан получает денежную премию и личную благодарность начальника Львовского УМГБ полковника Владимира Майструка.
Богдан Сташинский
У Сташинского всегда была возможность уйти в лес, а оттуда за кордон, но он, усердно устилая свой путь трупами бандеровцев и отправленными в лагеря, служил МГБ. Служил потому, что служба ГБ открывала перед ним перспективу в жизни. И своего добился – его взяли в разведку агентом-боевиком. А при хорошей работе «Олег» мог быть переведен и на штатную офицерскую должность, как это произошло с другим агентом-боевиком (также впоследствии перебежчиком) капитаном Николаем Хохловым.
Вся выполнявшаяся агентурная работа характеризует Сташинского как человека чрезвычайно рационального, хладнокровного, не склонного к необдуманным поступкам и моральной рефлексии. Да и невозможно предположить, что комплексующему интеллигенту можно было пройти через жесточайшее сито отбора в «ликвидаторы» для загранработы. Свой орден Красного Знамени, врученный самим председателем КГБ Александром Шелепиным, он получил вполне заслуженно за профессионально, точно и хладнокровно выполненное задание по ликвидации Бандеры.
И Бандера был не первым «клиентом» Сташинского. 12 октября 1957 года он аналогичным образом ликвидировал в Мюнхене одного из лидеров «закордонной» ОУН (ЗЧ ОУН) Льва Ребета. За что был премирован ценным подарком – фотоаппаратом «Зенит» – и получил личную благодарность председателя КГБ генерала Ивана Серова.
Поэтому история с переходом в Западный Берлин выглядит крайне нелогично для предельно рационального профессионального убийцы. Если бы он просто «выбрал свободу», то это было бы объяснимо – его дальнейшая карьера в КГБ действительно не сложилась. Сташинский легко мог представиться обычным перебежчиком, придумав любую легенду, и потом бесследно раствориться на Западе. Подозрений насчет него у западных спецслужб не было, и все прошло бы совершенно гладко
Опасности мести со стороны КГБ перебежчику особо опасаться не стоило. Сташинский прекрасно знал возможности своего ведомства в проведении ликвидаций на Западе. Полуразваленный при Хрущеве «щит и меч революции», лишившийся многих профессионалов разведки и руководимый беспомощными партназначенцами, не мог сравниться по возможностям с МГБ. Даже подготовка убийства такой важной фигуры, как Бандера, проходила крайне тяжело. Сташинскому пришлось не только собственными силами отслеживать график передвижения объекта и устанавливать режим работы охраны, но даже выяснять домашний адрес. Хотя последнее можно было легко сделать заранее, просто просмотрев прессу украинских националистов в Мюнхене.
Однако вместо прикрытия легендой Сташинский немедленно признается в двух убийствах, совершенных на территории Германии. А, согласно законодательству ФРГ, двойное заказное убийство неминуемо означало многолетнее или пожизненное тюремное заключение.
Не говоря уже о том, что даже после выхода из тюрьмы над ним бы до конца жизни висела угроза расправы боевиков СБ ОУН за убийство Ребета и Бандеры.
Конечно, если бы Сташинский обладал ценной для ЦРУ информацией, все это бы не имело никакого значения. Он бы получил тогда не только защиту, но и щедрую оплату предательства, и последующее устройство. Но предатель не знал ничего, что бы представляло интерес. Операции по устранению Ребета и Бандеры им проводились без помощи резидентуры в Германии и агентуры КГБ. Не знал он ничего и о работе разведки в целом, за исключением своего конкретного задания. Все, что мог «Мороз» рассказать, – это назвать своих кураторов, большинство которых при этом знал под вымышленными именами, и раскрыть технику подготовки агентов-боевиков (индивидуальную в каждом конкретном случае).
Особой ценности такая информация не представляла и рассчитывать, что она обеспечит будущее и защитит от многих лет тюрьмы, не приходилось.
Не понимать столь очевидных вещей рассчитывавший все до мельчайших деталей Сташинский не мог. Остается единственное объяснение: он был уверен, что никто с него за убийства не спросит (что, правда, получилось не в полной мере).
Заметим, что судебное решение по Сташинскому вызвало в Германии громкий скандал, так как подсудимый был признан не убийцей, а лишь «пособником убийства», что и обусловило беспрецедентно мягкий приговор. Было очевидно, что такое странное решение суд принял под сильнейшим внешним давлением, которому противостоять не мог.
А что касается мести со стороны известной своей безжалостностью и огромным опытом убийств политических противников СБ ОУН, то рисковать можно было только при гарантии получения надежной защиты от нее. Все это в тогда еще далеко не самостоятельной Германии могли обеспечить только американцы.
Показательно, что подобные сомнения есть и у внука убитого лидера ОУН – тоже Степана Бандеры. Далекий от политики канадский бизнесмен давно изучает историю убийства своего деда, сумел даже ознакомиться с некоторыми документами ЦРУ, что породило у него еще больше вопросов. Вот его ответы на вопросы журналистов, из которых очевидно, что официальная версия, в которой фигурирует только КГБ, Бандеру-внука не удовлетворяет.
В 2000 году в интервью израильскому журналисту Владимиру Ханелису он заявил следующее: «В деле Сташинского много неясного». И сказал о желании, если бы это было возможно, выяснить правду у самого убийцы: «Мне бы хотелось встретиться с ним и поговорить — для восстановления исторической правды. Но никто не знает, где сейчас Сташинский и жив ли он вообще».
Характерно, что семья Бандеры была против убийства Сташинского как единственного, кто может рассказать всю правду о событиях 15 октября 1959 года: «Люди, близкие нашей семье, предлагали найти его и отомстить. Попросту говоря – убить. Но семья всегда была против этого».
В 2014 году в интервью львовской газете «Експрес» Бандера-внук также заявляет: «В этом деле осталось много вопросов». И вновь выражает сомнение, что Сташинский жив: «…в любом случае подозреваю, что Сташинского уже нет среди живых»,
У него также возник вполне закономерный вопрос: зачем Сташинский признался в убийстве, в котором подозревали вообще не КГБ, а мельниковцев. Признался, как будто играя отведенную ему заранее роль: «Парадокс – если бы Сташинский сам не признался американцам в убийстве, то все считали бы, что Степана Бандеру убили украинцы из других организаций – «мельниковцы» или еще кто-то, а так весь мир узнал, что его убил агент КГБ».
Но всем сомнениям есть только одно логичное объяснение: «Олег» был завербован американцами еще до убийства Бандеры. Инициативно, как и в случае с МГБ. И он сам сообщил ЦРУ о порученном ему на Лубянке задании. Сообщил, рассчитывая, что ценность информации обеспечит будущее на Западе. Сташинский вполне рационально был уверен, что предотвращение убийства столь важного для ЦРУ (о чем постоянно говорили на Лубянке, не зная всей внутренней кухни Лэнгли) лидера ОУН зачтется ему в качестве огромной заслуги.
Для понимания дальнейшего следует знать, что Бандера к этому времени уже перестал быть нужным американским хозяевам. После разгрома на Украине ОУН-УПА он не обладал не только повстанческими возможностями, но и необходимыми ЦРУ разведывательными – бандеровское подполье перестало существовать. Между тем глава ОУН настойчиво, с элементами шантажа, продолжал требовать финансирования в прежнем объеме и слишком много знал о работе ЦРУ. Также американцев совсем не вдохновляли его тесные контакты с британской МИ-6, с которой Бандера играл сепаратную от ЦРУ игру.
Кроме того, после смерти Сталина в вашингтонской администрации все больше становилось людей, считавших, что сотрудничество с одиозным пособником гитлеровцев дискредитирует США, принося при этом все меньшую пользу. Поддержка известного международного террориста крайне затрудняла и нормализацию отношений с СССР, что постепенно признавалось необходимым.
Все эти факторы делали вопрос избавления от Бандеры для ЦРУ весьма актуальным.
На эту же версию прямо указывает и Бандера-внук: «В конце концов, в устранении моего деда, думаю, были заинтересованы не только они (СССР. – Авт.), но и американцы. Могу судить об этом, ознакомившись с рассекреченными документами ЦРУ. Из них следует, что их агенты также следили за Бандерой».
Поэтому можно представить, каким подарком судьбы стало для «тихих американцев» появление Сташинского в западноберлинской или мюнхенской резидентуре с рассказом о полученном задании. Сташинский ошибся только в одном, но главном – он думал, что его ценность заключается в предотвращении ликвидации лидера ОУН. Но вышло наоборот – ему предложили исполнить порученное задание. ЦРУ руками КГБ решало проблему Бандеры и плюс заполучало агента в советской разведке. После исполнения задания Сташинский должен был возвратиться в СССР, чтобы перейти на постоянную работу в разведку как выполнивший правительственное задание особой важности герой.
Но с последним не сложилось: несмотря на полученный орден, Сташинского так и не зачислили в аппарат разведки, а решили устроить его в мирной жизни. Карьера «Олега» в КГБ закончилась, выезд за границу становился далее невозможен. Поэтому убийца Бандеры воспользовался последней возможностью бегства на Запад – под предлогом посещения жены в ГДР уйти через Западный Берлин.
Неожиданное появление Сташинского подвигло ЦРУ на использование перебежчика уже в чисто пропагандистских целях против СССР, больше он ни для чего пригоден не был. Для убедительности «раскаявшемуся убийце» пришлось немного посидеть в специально оборудованной комфортной камере немецкой тюрьмы. Конечно, восторга это у него вызвать не могло, но кураторов хотения вышедшего в тираж агента беспокоили меньше всего.
И стоит признать вполне обоснованными сомнения Бандеры-внука в долгой жизни Сташинского после освобождения. Все, что нужно было ЦРУ от экс-ликвидатора, оно получило сполна и вряд ли в дальнейшем руководствовалось сентиментальными мотивами в отношении двойного агента, вся жизнь которого представляла череду предательств.
Дмитрий Тесленко,
Источник: alternatio.org.
Рейтинг публикации:
|
