Расположение войск. Силы сторон
14 (25) — 16 (27) августа
1757 года армия Апраксина переправилась на левый берег реки Прегель
юго-западнее Норкитена и расположилась лагерем между реками Прегель и
Ауксина. Позиция была удобной, надёжно защищённая естественными
препятствиями: с севера — Прегелем, с востока — Ауксиной, с юга и запада
— лесом. Из лагеря было лишь три выхода по небольшим прогалинам и
полянам. Пехота располагалась в лагере вытянутой линией, правый фланг — у
селения Вейнотен, центр — у села Даупелькен, а левый фланг примыкал к
Ауксине близ замка Шлосберг. Конница находилась перед флангами, на
правом — перед селом Вейнотен, на левом — на другом берегу Ауксины, у
села Зитенфельде (Ворпилен). Наиболее открытым был левый фланг, в то
время, как центр был закрыт труднопроходимым густым лесом, а доступ к
правому флангу затруднялся прудами и болотами, между которыми находились
лишь узкие проходы. Места были лесистые и болотистые, в целом обычные
для русских.
На этой позиции Апраксин простоял до 29 августа.
При этом он умудрился за это время не произвести ни разведки местности, и
не знал ни местонахождения, ни действий противника. Хотя располагал
многотысячной массой иррегулярной кавалерии (казаки, калмыки), которая,
по сути, и должна была решать задачу дальней разведки и передового
охранения. Опытный прусский полководец Левальд не был таким
расслабленным и выслал несколько небольших отрядов, которые столкнулись с
передовыми русскими частями. Прусский главнокомандующий выслал и один
крупный отряд — кавалерию во главе с генералом Шорлемером. Правда,
прусская разведка не смогла выявить все русские силы. Так, Шорлемеру не
удалось рассмотреть левый фланг русской армии у Зитенфельде. А Апраксин
29 августа выдвинул к Зитенфельде авангард под началом генерал-поручика
Ливена и 2-ю дивизию генерал-аншефа Лопухина. Таким образом, получилось
так, что обе армии вступили 19 (30) августа 1757 года в сражение, не
имея полных сведений о расположении и силах противника.
Накануне сражения в составе прусской армии Левальда находились 22
батальона пехоты и 50 эскадронов кавалерии, всего 25-28 тыс. человек.
Прусская артиллерия состояла из 35 полевых и 20 тяжёлых орудий. Под
началом Апраксина были 89 батальонов, 40 гренадерских рот, 46 эскадронов
регулярной и 119 сотен нерегулярной конницы, всего приблизительно 55
тыс. человек. Русская артиллерия включала в себя 154 полковых и 79
полевых орудий, а также 30 «секретных» шуваловских гаубиц («единороги»).
«Единорог» был изобретён в 1757 году русским артиллеристом М. В.
Даниловым совместно с С. А. Мартыновым и поставлен на вооружение графом
П. И. Шуваловым. Своим названием орудие обязано фамильному шуваловскому
гербу — изображению фантастического зверя-единорога. «Единорог» был
универсальным оружием: он был короче обычных пушек и длиннее мортир. При
этом шуваловские «единороги» стреляли бомбами, как мортиры, превосходя
последних по дальности в два раза, и ядрами и картечью, как пушки. В
отличие от обычной пушки, «единороги» имели меньшую массу, большую
скорострельность, большую мощность заряда и могли стрелять по навесной
траектории.
Правда, превосходство русской в живой силе и
артиллерии не удалось использовать из-за условий местности, характера
самого сражения и ошибок русского главнокомандующего. Поэтому в бою
участвовала только часть русской армии.
Сражение
Из-за
того, что главнокомандующий не организовал разведку, сражение для
русских войск началось неожиданно. Апраксин, не подозревая о близости
главных сил врага, приказал утром 30 августа выступить, по одной версии —
на Алленбург, по другой — чтобы дать пруссакам сражение на открытой
местности за Гросс-Егерсдорфом. Внезапно для себя русские войска,
пробиравшиеся через поляны и прогалины защищавшего их до этого лесного
массива, оказались при выходе из леса лицом к лицу с идущими в
наступление пруссаками. Прусская армия была в боевом порядке, готовая к
сражению.
Эффект неожиданности был полным. Апраксин всё объяснял
утренним туманом, но как можно было на войне обходиться без передовых и
фланговых охранений? Однако, дозоров впереди не было. Русская армия в
самом начале оказалась в сложном положении: на узких лесных тропинках,
забитых повозками, артиллерией. Начался хаос, подходившие сзади части
увеличивали тесноту, сутолоку и замешательство. Стоит отметить, что и
для пруссаков появление русских войск на их пути было неожиданным. План
Левальда предусматривал атаку русского лагеря, в том виде, в каком он
представляется ему по результатам рекогносцировок, а не походных колонн
противника. Ночью прусская армия покинула лагерь и в четвертом часу утра
выстроилась возле Гросс-Егерсдорфа для наступления: в центре 2 эшелона
пехоты (10 и 8 батальонов), по два батальона пехоты и кавалерия на
каждом фланге, перед каждым из флангов — по три батареи, каждая из 6
орудий. В 4 часа прусская пехота пошла в наступление. Одновременно
переходит в атаку и кавалерия на обоих флангах.
В результате
прусская армия, заранее построенная в боевые линии, получила
организационное и огневое превосходство. Не удивительно, сначала
пруссаки начали теснить наши войска. Сначала кавалерия принца
Голштинского предприняла стремительную атаку по русскому авангарду. 2-й
Московский полк, попавший под главный удар, сражался стойко, атаку
выдержал. Апраксин запаниковал, и перестал руководить войсками. 30
прусских эскадронов Шорлемера опрокидывают кавалерию на правом фланге
русских и заходят в тыл русской пехоте у Вейнотена. Конница принца
Голштинского атакует калмыков и казаков на крайнем левом фланге русских и
вынуждает их отступить под защиту русских пушек, вскоре, однако, атака
её отбита соединёнными усилиями русской пехоты и регулярной кавалерии.
Но
исход битвы решило сражение в центре. Главный удар прусской армии
пришелся по 2-й дивизии генерала В. А. Лопухина, которая не успела
закончить построение. Лопухин был храбрым командиром, который дрался с
турками и шведами под началом таких известных полководцев как Миних и
Ласси. Он не дрогнул, принял удар врага. 2-я дивизия не могла
самостоятельно отразить удар прусской армии, но выиграла время для
других войск. Лопухин воодушевил своих солдат. Так, инициатива,
решительность и храбрость отдельных командиров стала исправлять ошибки
командования. Дивизия понесла тяжелые потери, но проявила стойкость и не
отступила. Лопухин был тяжело ранен, но остался со своими солдатами.
В
реляции Апраксина было отмечено: «Главная наша потеря в том состоит,
что командовавший нашим левым крылом храбрый генерал Василий Абрамович
Лопухин убит, но своею неустрашимою храбростью много способствовал
одержанию победы, толь славно жизнь свою скончал, что почтение к своим
добродетелям тем ещё вящше умножил. Позвольте, всемилостивейшая
государыня, что я, упоминая о нем, не могу от слез воздержаться: он до
последнего дыхания сохранил мужество и к службе Вашего императорского
величества прямое усердие. Быв вдруг тремя пулями весьма тяжко ранен,
однако же, сохраняя остатки жизни, спрашивал только: гонят ли неприятеля
и здоров ли фельдмаршал? И как ему то и другое уверено, то последние
его были слова: теперь умираю спокойно, отдав мой долг всемилостивейшей
государыне».
В том же духе писал и другой участник битвы князь А.
А. Прозоровский: ««Но за всем тем солдаты не бежали и, будучи уже в
расстройке, не преставали стрелять. А особливо побуждены бывши к сему
примерною храбростию дивизионного своего командира Лопухина, который
взял свое место при Втором Гранодерском полку, удержал фланг онаго и тем
все полки остановил. Сей отменного духа начальник, получая в сражении
раны, присутствовал до тех пор, покуда ранен будучи сквозь желудок,
отведен в сторону. От которой раны чрез несколько часов и жизнь
прекратил с духом усердного патриота и храброго человека, ибо, лежа в
своем экипаже спросил? «Побежден ли неприятель?», и, как сказали:
«Побежден», то отвечал: «Таперь с покоем я умираю», что чрез полчаса и
последовало. Действие сие и слово достойны древних времен героев. Таким
образом мужество одного начальника может привлечь на свою сторону
победу!»
Стоит отметить, что подвиг Лопухина был отмечен
орденами Св. Александра Невского и Св. Анны, золотой шпагой «За
храбрость» с бриллиантами. Народные песни о генерале В. А. Лопухине
стали наиболее многочисленными среди песен о Семилетней войне и в
дальнейшем были очень популярны в армии во время Отечественной войны
1812 года.
За место, где пал Лопухин разгорелась ожесточенная
схватка. Пруссаки захватили израненного русского генерала. Но затем он
был отбит своими солдатами и умер у них на руках. Повторную атаку на том
же направлении русские не смогли сдержать и оказались прижаты к лесу,
где их расстреливала прусская артиллерия. Правда, и прусские войска
несли тяжелые потери от огня русских орудий. Шуваловские гаубицы
производили в рядах наступающих особо жестокие опустошения. Неоднократно
бой на краю леса переходит в рукопашную.
Нашим войскам в
центре грозил полный разгром, но тут в дело вступила бригада генерала П.
А. Румянцева (будущий граф Задунайский, один из самых прославленных
русских полководцев), которая и решила исход битвы. Румянцев находился в
Норкиттенском лесу с пехотным резервом. Он видел стремление своих
солдат помочь товарищам, сам стремился вмешаться в сражение, но так и не
дождался необходимого приказа со стороны Апраксина. В итоге Румянцев
проявил инициативу и повел свои полки на помощь истекающей кровью 2-й
дивизии. Участник похода русской армии в Пруссию Андрей Болотов писал:
«Проход им был весьма труден: густота леса так была велика, что с нуждою
и одному человеку продраться было можно. Однако ничто не могло
остановить ревности их и усердия. Два полка, Третий гренадерский и
Новгородский, бросив свои пушки, бросив и ящики патронные, увидев, что
они им только остановку делают, а провезть их не можно, бросились одни и
сквозь густейший лес, на голос погибающих и вопиющих, пролезать начали.
И, по счастию, удалось им выттить в самонужнейшее место, а именно в то,
где Нарвский и Второй гренадерский полки совсем уже почти разбиты были и
где опасность была больше, нежели в других местах. Приход их был самый
благовременный».
Продравшись сквозь лесные заросли, бригада
Румянцева нанесла неожиданный удар во фланг и тыл пехоте Левальда.
Пруссаки не выдержали русской штыковой атаки и начали пятиться. Это
позволило русскому центру оправиться, построиться и перейти в
контратаку. В рядах первого эшелона пруссаков возникает замешательство,
передающееся и второму эшелону. Дрогнув, прусские батальоны начинают
отход.
Болотов: «Нельзя изобразить той радости, с какою смотрели
сражающиеся на сию помощь, к ним идущую, и с каким восхищением вопияли
они к ним, поспешать их побуждая. Тогда переменилось тут все прежде
бывшее. Свежие сии полки не стали долго медлить, но, давши залп и подняв
военный вопль, бросились прямо на штыки против неприятелей, и сие
решило нашу судьбу и произвело желаемую перемену. Неприятели дрогнули,
подались несколько назад, хотели построиться получше, но некогда уже
было. Наши сели им на шею и не давали им времени ни минуты. Тогда
прежняя прусская храбрость обратилась в трусость, и в сем месте, недолго
медля, обратились они назад и стали искать спасения в ретираде. Сие
устрашило прочие их войска, а ободрило наши. Они начали уже повсюду
мало-помалу колебаться, а у нас начался огонь сильнее прежнего. Одним
словом, не прошло четверти часа, как пруссаки во всех местах сперва было
порядочно ретироваться начали, но потом, как скоты, без всякого порядка
и строя побежали».
На флангах наши войска также побеждали. На
левом фланге отличились донские казаки. Ложным отступлением они подвели
прусскую конницу под огонь пехоты и артиллерии, а затем также перешли в
контратаку. Вторая атака конницы принца Голштинского отбита, как и
первая. Свежие части из резерва 3-й дивизии атаковали на правом фланге
кавалерию Шорлемера, тот вынужден с потерями отступить. Только левый
фланг пруссаков, прикрываемый кавалерией Шорлемера, отступил в полном
порядке. Остальные войска прусской армии бежали в беспорядке и даже
панике, их затем пришлось долго собирать.
Итоги
Таким
образом, первая решительная битва русской и прусской армий завершилась
победой наших войск. Битва началась с того, что центр русской армии
(дивизия В. А. Лопухина) был атакован превосходящими силами противника.
Апраксин не наладил разведку и не знал о подходе главных сил противника.
Несмотря на отсутствие всякого руководства со стороны растерявшегося
Апраксина, русские войска, благодаря мужеству солдат и инициативе
отдельных командиров, героически отбивали атаки противника. Ввод в бой
свежей бригады П. А. Румянцева, который бросил резерв напролом через лес
и в штыки, привел к перелому в ходе сражения, которое закончилось
первым серьёзным поражением пруссаков от русских войск.
Потери
русской армии — 5,4 тыс. человек, прусской — 5 тыс. человек, 29 орудий
(Советская историческая энциклопедия). По данным военного историк А.
Керсновского: наши потери до 6 тыс. человек, прусские — около 4 тыс.
человек (История русской армии).
Первая серьёзная победа над
прусской армией значительно подняла русский боевой дух. По свидетельству
бывших в армии Апраксина иностранных военных (в частности, австрийского
барона Андрэ), такой жестокой битвы еще не бывало в Европе. Опыт
Грос-Егерсдорфа показал, что прусская армия не любит ближнего штыкового
боя, в котором русский солдат показывает высокие боевые качества.
Историк А. Керсновский отмечал: «Эта первая победа имела самое
благотворное влияние на войска, показав им, что пруссак не хуже шведа и
турка бежит от русского штыка». Заставило это сражение задумать и
прусское командование. «Русские варвары», при этом при бездарном
главнокомандующем, разбили передовую и образцовую в то время в Западной
Европе прусскую армию.
Левальд отступил на правый берег Прегеля,
открыв дорогу на Кёнигсберг. Однако Апраксин не использовал победу,
чтобы развить успех преследованием разбитого противника, не дать ему
восстановить и перегруппировать силы, организовать оборону. 7 (17)
сентября Апраксин внезапно отходит на другой берег Прегеля и начинает
поспешное, как если бы это он потерпел тяжелое поражение, отступление к
Неману. Оправившиеся пруссаки, узнав об отходе русских с опозданием на
неделю, начали преследование и вышли к своей границе.
Это было
вызвано тем, что императрица Елизавета Петровна тяжело болела, ждали,
что она умрёт. В итоге активизировались сторонники царевича Петра
Фёдоровича. Апраксин действовал в интересах придворной партии,
ориентировавшейся на наследника Петра Федоровича, который был фанатом
прусских порядков, прусского короля и выступал против войны с Пруссией.
Кроме того, в русской армии началась эпидемия оспы, которая произвела
огромное опустошение в рядах армии. Так, в 1757 г. от болезней погибло в
8,5 раза больше солдат, чем на полях сражений.
Сам Апраксин
оправдывал отступление хозяйственными причинами, нехваткой
продовольствия, изнурением войск и приближением зимы: «Суровость времени
и недостаток в здешней земле провианта и фуража, равно как изнуренная
совсем кавалерия и изнемогшая пехота, суть важнейшими причинами, кои
меня побудили, для соблюдения вверенной мне армии, принять резолюцию
чрез реку Неман перебраться и к своим границам приближиться. Сие самое
препятствием было над побежденным неприятелем дальнейшие прогрессы
производить. … нашед … многие главнейшие и человеческим разумом
непреодолимые препятствия от рановременных по здешнему климату ненастей и
морозов и не могучи воли Божией противиться, с наичувствительнейшим
моим и всего генералитета сокрушением, не в сходство высочайшую вашего
величества намерения и в противность нашего искреннейшего желания
поступить и сие к границам приближение за лучший к соблюдению армии
способ тем паче избрать принужден был, что, удержав Тильзит и реку
Неман, також, расположа армию в сей завоеванной Пруссии, так от
недостатка провианта и фуража, как и от разделения по частям армии для
сбережения завоеванных мест конечная погибель всему войску нанесена была
б».
В итоге кампания 1757 года окончилась безрезультатно. Новую
кампанию пришлось начинать сначала. Когда Елизавета Петровна
выздоровела, то 16 октября 1757 года генерал-фельдмаршал Апраксин был
снят с должности главнокомандующего, отозван в Петербург и арестован. В
1758 году он умер в заключении. Вместо Апраксина главнокомандующим был
назначен генерал Фермор — хороший администратор, заботившийся о людях
(Суворов вспоминал о нём как о «втором отце»). Но с другой стороны,
нерешительный полководец. Фермор занялся устройством войск и
налаживанием хозяйства.
