Лето 1832 года вползло во дворец Топкапы зловещей духотой и тревогой. Хозяин этих стен перестал ощущать то блаженно безмятежное ощущение покоя, которое помогает расслабиться и сосредоточиться на чем-нибудь отвлеченном, например, на размышлениях о европейской литературе или живописи, любовь к которым привила ему мать. Казалось, ни большие, с изяществом выполненные фонтаны, ни со вкусом разбитые сады не могли отвлечь и придать легкости мыслям тридцатого по счету властителя этого дворца, древнего города и великой страны. Страны, большая часть которой перестала ему повиноваться. Ночная прохлада не приносила ожидаемого облегчения – старый дворец был полон теней и воспоминаний: султаны и их жены, визири, паши, евнухи и янычары, задушенные и зарезанные в многочисленных переворотах, штурмах и заговорах. Был среди этих теней и старший брат Мустафа IV, убитый по его, Махмуда II, приказу далекой уже осенью 1808 года. Но живых султан боялся больше, чем мертвых, – только живые могут прийти к тебе с шелковым шнурком или обнаженным клинком. И Махмуд II старательно гнал от себя навязчивые тревоги о воображаемом визитере – величественном старике с добродушным голосом продавца сладостей и мертвой хваткой властолюбца. Армия египетского паши Мухаммеда Али маршировала на Стамбул, и между ней и столицей не было ничего, кроме Воли Аллаха.

Хватит кормить Стамбул!


В первой половине XIX века Османская империя жила уже больше воспоминаниями о собственном величии, нежели пользовалась им. Череда проигранных за последние 120 лет войн не только ощутимо сократила территорию Блистательной Порты, но и расшатала все ее внутренние государственные органы. Некогда могучая армия превратилась просто в одну большую восточную древность и если бы не реформы, начатые еще Селимом III и продолженные Махмудом II, окончательно стала бы анахронизмом. Постоянно скудеющие финансы – изъеденная долгами казна – уже давно приобрели хронический статус и передавались по наследству от одного султана к другому. Непрочным и рыхлым стало и само государственное устройство империи: чем дальше от столицы, тем чище и свободней казался воздух для поместных пашей. Власть на местах стала чувствовать себя более уверенно и вести себя более нагло. И чем богаче был регион, тем эта уверенность была более крепкой и осознанной.

Еще в начале XVIII в. стали фактически независимыми Алжир и Тунис – нахождение в составе Османской империи им было необходимо, чтобы обеспечить «крышевание» своего крупного пиратского бизнеса. Некогда обширные европейские владения ужались до Балканского полуострова, на котором в разных местах пылали и тлели очаги недовольства и открытого вооруженного восстания. Сначала острое беспокойство принесли сербы со своим вождем Карагеоргием, добившиеся широких прав на автономию в результате долгой партизанской борьбы и активной помощи России. Когда, наконец, слегка улеглась густая пыль наполеоновских войн, пришел черед Греции. В 1821 г. началась война за ее независимость, известная также как Греческая революция.

Еще были лояльные, на первый взгляд, регионы, но в силу их экономической самодостаточности в головы руководителей которых стали прокрадываться крамольные мысли. Прежде всего это касалось Египта, зерно которого (и его количество) играли важнейшую роль в обеспечении империи продовольствием. Управлял этой турецкой житницей Мухаммед Али, которого вряд ли можно назвать личностью заурядной. И неправильные, с точки зрения султанского двора, сомнения, размышления и неожиданные выводы не только давно просочились в увенчанную дорогим тюрбаном голову, но и создали там прочный плацдарм. Взвесив все «за» и «против», египетский паша справедливо решил, что жить под дланью могущественного падишаха, конечно, хорошо, но без столичной опеки жизнь станет куда более свободной, процветающей и справедливой. Произошло то, что рано или поздно происходит во многих империях, когда их сильные провинции начинают считать себя самодостаточными и желают избавиться от суровой и требовательной власти столицы.

Из торговцев в правители – ступени пути




Родился будущий потрясатель основ империи в 1769 г. в Македонии. Его отец был мелким помещиком, албанцем по национальности. Мальчик рано остался без родителей и был принят на воспитание в чужую семью. Повзрослев, Мухаммед Али, чтобы приобрести экономическую самостоятельность, открыл небольшую табачную лавку. И преуспевать бы молодому человеку на благодатной ниве коммерции, если бы не время, в которое он жил. Конец XVIII века ознаменовался событиями бурными и стремительными. Европу лихорадило от Французской революции, которая очень быстро переросла в череду кровопролитных войн. Этот пороховой ураган закрутил в своих вихрях многие страны и, конечно, не мог обойти своим вниманием Османскую империю.

Реализуя свой восточный проект, Наполеон Бонапарт с экспедиционным корпусом высадился в Египте, намереваясь упрочнить положение Франции на Ближнем Востоке и, отпихнув конкурирующую Англию, проложить, наконец, дорогу в Индию. Поскольку Египет являлся частью Оманской империи, то она оказалась автоматически вовлечена в войну. Участие в военных действиях порой чрезвычайно способствует карьерному росту, если, конечно, повезет. Оставив торговое ремесло, Мухаммед Али подался на военную службу и в составе албанского контингента отбыл в 1798 г. в действующую армию в Египет. Незаурядные личные качества, храбрость, закаленный характер, ум и некая толика удачи быстро поднимали бывшего торговца по служебной лестнице. Когда союзные туркам англичане ушли из Египта, в стране начался хаос. Попытка назначенного Стамбулом наместника провести реформирование местных вооруженных сил привела к мятежу, который заставил горе-преобразователя бежать. Эпицентром выступления стал один из полков, сформированных из албанцев и входивших в состав турецких экспедиционных сил. Общая неразбериха при восстановлении порядка выплеснула наверх нового командира этого подразделения, оказавшегося в нужное время в нужном месте. Им и был Мухаммед Али. В 1805 г. Стамбул назначает его наместником Египта.

Кипучая деятельность при султанском дворе французского посла генерала Себастьяни меняет вектор направления внешней политики империи. После Аустерлица, Йены и Ауэрштедта никто в окружении Селима III не сомневался, кто является теперь главной военной силой в Европе, а заодно и управой на старого и могущественного врага – русских. Уже в 1806 г. отношения с еще недавно находившейся в лагере противников Францией переформатируются, происходит стремительное похолодание с Россией и с Англией. С англичанами и вовсе вскоре начинается война. После неудачной Дарданелльской экспедиции адмирала Дакворта, слишком дорого обошедшейся королевскому флоту, Туманный Альбион нанес удар в другом месте, весьма уязвимом для своего нового противника. 16 марта 1807 г. пятитысячный британский экспедиционный корпус высадился в Египте и занял Александрию. В расчет бралась возможность перекрыть поставки зерна в турецкую столицу и другие регионы империи и сделать турок более восприимчивыми к голосу разума с четким английским акцентом. Однако надежда повторить в миниатюре наполеоновскую эпопею не оправдалась. Мухаммед Али, будучи наместником Египта, смог быстро собрать имеющиеся в его распоряжении войска и осадить Александрию. Ход осады был благоприятен для египтян – английские вылазки успешно нейтрализовались, и гарнизон оказался полностью блокирован. Когда положение «красных мундиров» стало всё больше походить на безнадежное, англичане вынуждены были пойти на соглашение с Мухаммедом Али и в августе 1807 г. эвакуировать свои войска из Египта. Впрочем, англо-турецкий конфликт не перерос в масштабное противостояние и, учитывая традиционные интересы и сильные политические позиции Англии в этом регионе, рассматривался в дальнейшем в Лондоне как небольшое недоразумение.

Мухаммед Али начал реформировать и модернизировать Египет – при его правлении Александрия вновь была соединена с Нилом каналом Махмудия – и этот древний и некогда величественный город наместник в 1820 году сделал своей резиденцией. Не раз сталкивавшийся с европейцами не только во время умиротворяющей беседы за чашечкой кофе, но и в бою, Мухаммед Али признавал превосходство западной военной организации над становящейся все более архаичной турецкой армией. В его окружении было много выходцев из Европы, в первую очередь французов, чье военное искусство наместник считал великолепным. Не забывал паша и о простых плательщиках податей: в Египте было открыто много школ, проведены финансовые и административные реформы. Вел Мухаммед Али и достаточно активную внешнюю политику. При нем в 1811–1818 гг. был взят под контроль Аравийский полуостров.

Как всякий энергичный руководитель, чья деятельность не ограничивается только велеречивым сотрясанием воздуха, тратой казенных средств на лечение и развлечения и новыми достижениями в строительстве скромных дворцов, Мухаммед Али начал вскоре вызывать в Стамбуле оправданное беспокойство. В столице империи видели, что зависимость Египта от центра Турции становится все более условной и поэтому опасной. Махмуд II тоже вполне серьезно играл в реформаторство, но этот процесс проходил на редкость тяжело, медленно и с отчетливым скрипом. Особенно в вооруженных силах. Мухаммед Али на этом поприще добился куда как больших и, главное, эффективных результатов. Перефразируя цитату из одного замечательного фильма, в Стамбуле всё горело, а в Александрии – работало. Тех же, кто высказывал чрезмерные сомнения в целесообразности перемен, строил козни и без устали вставлял палки в интенсивно работающий механизм реформ, всесильный наместник, который всё более стал походить на самостоятельного правителя, без лишнего ажиотажа устранял. И это не мешало ему с самым умиротворенным видом предаваться глубокомысленным беседам с иностранными гостями. Пока в Стамбуле росло число доброжелателей и сочувствующих им лиц, старательно увеличивающих объем компромата на слишком уж независимого пашу, в самой империи начали происходить весьма серьезные события, которые без должного реагирования на них могли привести к весьма печальным последствиям. И оказалось, что без помощи Мухаммеда Али с его мощными армией и флотом не обойтись. В 1821 г. древняя земля Греции вспыхнула пожарищем народной войны за освобождение от турецкого ига.

Греческое пламя и обида паши




Момент для выступления был выбран как никогда лучше: недовольство политикой Махмуда II увеличивалось, Али-паша Янинский открыто перестал подчиняться Стамбулу. Интересно, что одним из первых руководителей и инициаторов восстания был русский генерал, грек по национальности, Александр Константинович Ипсиланти. Вскоре восстание охватило всю Грецию, включая многочисленные острова. Масштаб выступления греков ширился, как и предпринимаемые против них репрессии. В Кандии, на острове Крит, турецкими солдатами были убиты митрополит и пять епископов прямо в алтаре кафедрального собора. По приказу султана в пасхальную среду 22 апреля 1821 года у ворот своей резиденции был повешен патриарх Григорий V.

Греческие корсары захватывали турецкие суда и уничтожали их экипажи. Восстание в экономическом отношении ударило по южным портам России, в первую очередь по Одессе. Большинство коммерческих кораблей, приходящих туда, принадлежало грекам, являвшимся подданными Турции и Российской империи. Теперь же под предлогом борьбы с военной контрабандой турки перехватывали, грабили и даже топили греческие суда, не сильно обращая внимание на их государственную принадлежность. Из-за восстания и недостатка продовольствия в Стамбуле султан ввел эмбарго на провоз зерна и других товаров через проливы, что еще больше ударило по русской торговле. Русский посол при турецком дворе граф Г. А. Строганов многократно заявлял протесты, которые попросту игнорировались. В июле 1821 г., истощивший запас терпения и список формул решительных возражений, граф покинул столицу Блистательной Порты со всем персоналом посольства.

В самой России общественное мнение было, естественно, на стороне восставших, однако Александр I встретил Греческую революцию без воодушевления, в просьбе помочь отказал, мотивируя это тем, что греки восстали против своего законного правителя. Только лишь с приходом на престол Николая I Россия отошла от политики сочувственных вздохов и начала оказывать повстанцам помощь. В апреле 1826 г. состоялось подписание англо-русского Петербургского договора, согласно которому Греция получала автономию, но оставалась под верховной юрисдикцией Турции. Вскоре к соглашению присоединилась и Франция. В 1827 г. в Лондоне было подписано соглашение о создании автономного греческого государства. Османской империи было предложено посредничество. Дело оставалось за малым: убедить Стамбул договариваться. А вот с этим пунктом было всё непросто. Из-за ширившегося восстания и начавшейся войны с Ираном турки столкнулись с естественной проблемой нехватки войск.

Тогда-то в Стамбуле и припомнили про «стратегического» пашу Мухаммеда Али с его первоклассными вооруженными силами. В 1824 г. Махмуд II вынужден был обратиться к египетскому правителю за помощью в восстановлении султанского порядка в Греции, в обмен же сыну Мухаммеда Али Ибрагиму-паше посулили почетную и беспокойную должность губернатора Пелопоннеса. Египет не оставил «центр» в беде, и в феврале 1825 г. египетский флот доставил экспедиционный корпус в бухту Метони. Захватив ряд важных укрепленных пунктов, армия Ибрагима-паши вскоре взяла под контроль весь Пелопоннес. После длительной осады 26 апреля пала находившаяся на входе в Коринфский залив крепость Месолонгион (неделю назад ставшая конечным пунктом назначения для лорда Байрона), спустя год были взяты и Афины. Действия египетского экспедиционного корпуса сопровождались массовыми репрессиями населения, акциями устрашения и беспощадной резней. В руках у повстанцев осталась весьма небольшая территория.

Видя успехи в процессе подавления восстания, султан Махмуд II воспрянул духом и отказался от какой-либо посреднической помощи России и западных держав. Он переоценил свои силы и неправильно понял ситуацию. Греческое восстание давно уже переросло рамки рядового народного бунтика, которыми так богата была история Турции. К событиям на Балканах было приковано внимание не только русской, но и западноевропейской общественности. Для греков собирали деньги, оружие, в рядах восставших воевали многочисленные добровольцы. Кроме того, имелся и экономический интерес: Франция была заинтересована в стабильных торговых отношениях с Грецией.

Понимая, что одними лишь дипломатическими выпадами не всколыхнуть даже опахал из павлиньих перьев в султанском дворце, временные союзники сформировали эскадру и отправили ее к берегам Пелопоннеса. Результатом игнорирования Ибрагимом-пашой ультиматума трех адмиралов – русского, английского и французского – стало произошедшее 20 октября 1827 г. Наваринское сражение, в котором турецко-египетский флот был уничтожен. Махмуд II посчитал данное трагическое для Турции событие вмешательством во внутренние дела и приказал готовиться к войне с Россией. То, что при Наварине сражались еще и корабли под флагом Англии и Франции, падишах решил благоразумно не заметить. В апреле 1828 г. между Россией и Турцией началась война.

Действия греческих повстанцев стали к тому времени малоуспешными, а в саму Грецию прибыл с миротворческими целями французский экспедиционный корпус генерала Мезона. Французы заняли ряд ключевых областей и по-партнерски предложили Ибрагиму-паше собирать рундучок и возвращаться в Египет. Боевые действия против России складывались, по самому скромному определению, не очень удачно, а ссориться с Францией турки не хотели, так что вскоре египетский экспедиционный корпус был эвакуирован. По Адрианопольскому мирному договору 1829 года, увенчавшему очередную русско-турецкую войну, Стамбул признавал автономию Греции.

Египетский правитель Мухаммед Али был к этому моменту уже человеком пожилым, но, к несчастью для султана, узелок на память, завязанный египетским пашой, был еще цел. Старый политик помнил, при каких обстоятельствах Махмуд II обратился к нему за помощью, и в коей мере это обращение походило на мольбу утопающего о спасательном круге. Поскольку обещанная его сыну Ибрагиму-паше должность губернатора Пелопоннеса была теперь не более доступной, значимой и почетной, чем губернаторство на Луне, Мухаммед Али рассчитывал на нечто соответствующее его усилиям в деле сохранения территориальной целостности империи.

Поразмыслив над непростой ситуацией, султан взял да и наградил египетского правителя титулом пашалыка (генерал-губернатора) острова Крит. Мухаммеда Али возмутила подобная «щедрость» – это назначение было все равно, как если бы вместо ожидаемого горячего арабского скакуна вам торжественно преподнесли в подарок злобно гудящее осиное гнездо в золотом футляре. За свои труды фактический властитель Египта надеялся получить в управление богатые сирийские провинции, о которых скромно и просил Махмуда, но вместо них был удостоен беспокойным островом с бурлящим от ненависти к туркам местным населением. Мухаммед Али сильно обиделся и сделал соответствующие выводы – и, конечно, не в пользу центральной власти. То, что ему не дали по доброй воле, можно было взять самому, заодно преподав столичным снобам во главе с самим султаном хороший урок. Всё неуклонно скатывалось к простой ситуации, когда прав оказывается тот, у кого пушек больше.

В октябре 1831 г. армия Ибрагима-паши, сына египетского правителя, вошла в Сирию. Подыскали также и благовидный предлог: личную ссору между Мухаммедом Али и пашой Акры. Армия состояла из 30 тыс. человек при 50 полевых орудиях и 19 мортирах. Иерусалим и Газа были взяты без особых затруднений, и вскоре началась осада Акры – с суши и с моря, поскольку после Наварина египтяне отстроили свой флот. В Стамбуле начали проявлять все более усиливающуюся озабоченность – ситуация давно уже перешла грань местного междусобойчика, и в ней отчетливо и угрожающе стали вырисовываться черты гражданской войны. Махмуд II объявил Мухаммеда Али и его сына Ибрагима-пашу мятежниками, лишил всех занимаемых должностей и поставил вне закона. На место бунтовщика был назначен лояльный трону Гуссейн-паша, которому было приказано собрать армию и выступить против Ибрагима.

Пока Гуссейн-паша занимался организацией карательной экспедиции, в мае 1832 г. пала Акра, а в июне египетские войска вошли в Дамаск. Наступление на север стремительно продолжалось – организованное на скорую руку, войско сирийского наместника было разгромлено, и в июле Ибрагим-паша вошел в Антиохию. Таким образом, вся Сирия оказалась в руках египтян. В Стамбуле испугались уже не на шутку – для пресечения обширной противоправительственной деятельности Мухаммеда Али требовалась серьезная по размеру армия, которую еще предстояло собрать в кулак и организовать.

Лето в Стамбуле было действительно жарким. Народ вовсю обсуждал новости – султану-реформатору припомнили многое. В его активе были не только преобразования в разных сферах Османской империи, не всеми понимаемые и принимаемые, но и жестокий разгром янычарского корпуса и проигранная грекам и русским война. Да и вообще, может, этот любитель всего западного – не настоящий султан? А настоящий тот, чей сын идет на столицу? Полное тревожных ожиданий лето 1832 года сменила не принесшая покоя осень. Ибрагим пересек горы Тавра и в ноябре захватил сердце Малой Азии, город Конья. В декабре состоялось решительное сражение между 60-тысячной армией, возглавляемой самим великим визирем Рашидом-пашой, и египетскими войсками Ибрагима под той же Коньей. Несмотря на соотношение сил сторон (египтян было не более 15 тыс.), правительственные силы были разбиты, а визирь угодил в плен вместе с 9 тыс. своих солдат. Дорога на столицу была открыта, а египетский флот взял под контроль подходы к Босфору. У султана уже не было времени тревожиться, необходимо было подумать о незамедлительных антикризисных мерах.

Русские идут!



Нет точных сведений, имел ли Мухаммед Али на тот момент намерение расширить свои властные полномочия далеко за грань становящейся все более условной зависимости от Стамбула, но его сын Ибрагим-паша настаивал на том, чтобы тот чеканил свою собственную монету, а имя Мухаммед Али упоминалось в пятничных молитвах. Подобно другим мудрым властителям, не раскрывающим до поры до времени свои замыслы, старый бородач тактично помалкивал. Безутешный Махмуд II тем временем бросился за помощью к традиционным друзьям и партнерам Османской империи – Англии и Франции. Тут его ждало горькое разочарование. Подобно маленькому Муку, просившему у торговцев на рынке еды и получавшему в ответ лишь сочувственные вздохи и тумаки, турецкий султан напрасно тратил время на приглашения и встречи с западными послами. Англичане были вроде и не против, но когда вопрос дошел до тогдашнего министра иностранных дел лорда Палмерстона, тот в помощи отказал, ссылаясь на сокращение расходов на армию и флот, и высказал сожаление. Французы почти в открытую поддерживали Египет. Париж всерьез рассчитывал на поддержку Мухаммеда Али в своих притязаниях на Алжир и Тунис.

И тогда султан был вынужден обратиться за помощью к еще одной великой державе, которая давно и прочно была для большинства турок синонимом слова «враг». В Санкт-Петербурге предвидели подобный кувырок и были к нему готовы. Еще осенью 1832 г., видя, что в доме южного соседа ширится чинимое там безобразие с неопределенным финалом, по указанию Николая I начальник Главного морского штаба А. С. Меньшиков приказал главному командиру Черноморского флота адмиралу А. С. Грейгу подготовить эскадру для возможного похода к Константинополю.

24 ноября 1832 г. русскому посланнику в Стамбуле А. П. Бутенёву было отправлено императорское предписание, в котором указывалось, что в том случае, если турки обратятся за помощью к России, посланник может требовать от Грейга немедленно выслать эскадру к столице Оттоманской Порты. Султан был старым врагом и соседом – его действия и намерения были известны и предсказуемы. И что будет с Турцией в случае падения Махмуда II, предсказать тоже было нетрудно. Имелись серьезные опасения по поводу возможности прохода русских кораблей через проливы и открытого вмешательства западных держав со всеми вытекающими из этого последствиями.



21 января 1833 г. официальные турецкие власти обратились к России с просьбой о помощи: прислать в Стамбул не только эскадру, но и экспедиционный отряд в 3–5 тыс. человек. Ибрагим-паша, подтянув тылы своей армии, уже маршировал к столице. 1 февраля 1833 г. контр-адмирал Лазарев, который непосредственно командовал эскадрой, получил приказ от Бутенёва идти в Стамбул. 2 февраля четыре линейных корабля, три 60-пушечных фрегата, один корвет и один бриг покинули Севастополь. Из-за встречных ветров Лазарев подошел к устью Босфора только 8 февраля.

Турки вместо ожидаемой радости начали вести себя странно и запутанно – иначе они не были бы турками. Вначале русским предложили не входить в Босфор до получения разрешения от султана, но Лазарев просто проигнорировал эту нелепую просьбу и встал на якорь в виду английской и французской дипломатических миссий. Тут же, как джины из бутылки, появились представители Махмуда II, начавшие что-то твердить о якобы имевших место переговорах между султаном и Мухаммедом Али и о том, что надо бы русским уйти на стоянку в Сизополь, чтобы не злить египтян и не мешать процессу мирного урегулирования. Лазарев из верных источников знал, что господа в тюрбанах и фесках нагло врут, и причины столь удивительных метаморфоз весьма прозаичны.

Как только английский и французский посланники узнали о появлении русской эскадры, возмущению их не было предела. Эти господа наперегонки ринулись к султану выражать сожаление и убеждать отказаться от русской помощи. Лорд Палмерстон уже не говорил об экономии – ничто так не стимулирует европейскую экономику, как Андреевский флаг на Босфоре. Пока бушевали дипломатические страсти, агенты Мухаммеда Али подняли мятеж в Измире – вскоре там высадились египетские войска. Этот факт вызвал еще одну не менее удивительную трансформацию поведения падишаха и его окружения – теперь он настоятельно просил выслать сухопутные войска для защиты своей столицы и персоны.



24 марта 1833 г. в Стамбул пришла вторая эскадра Черноморского флота под командованием контр-адмирала М. Н. Кумани в составе 3 линейных кораблей, 1 фрегата и 9 транспортов с войсками. 2 апреля к этим силам присоединилась и третья эскадра – 3 линейных корабля, 2 бомбардирских корабля и еще 10 транспортов. Теперь русские войска в районе Босфора достигали численности 10 тыс. человек. В Эгейском море крейсировали два фрегата, находящиеся на Средиземном море еще с 1829 года. В Стамбуле находились 10 новых линейных кораблей и 4 фрегата, что было сопоставимо по численности с египетским флотом.

31 марта 1833 г. военный министр Чернышёв выдал предписание осуществлявшему общее командование сухопутными экспедиционными силами генерал-лейтенанту Муравьеву занять оборонительные позиции с обеих сторон Босфора и укрепить их. Значительный контингент был выделен на защиту собственно Стамбула совместно с турецкими войсками. В случае выхода египтян к Дарданеллам Лазарев имел приказ немедленно выйти туда и удержать пролив. Военные инженеры осуществили инспекцию турецких крепостей в Дарданеллах на предмет их укрепления и занятия русскими войсками. Нервничающему султану посланник Бутенёв ответственно заявил, что русские войска и флот не покинут Босфор, пока египтяне не очистят Анатолию, и Его султанское величество может вполне рассчитывать на помощь и защиту.

Видя решительные намерения русских, Ибрагим-паша остановился в шести днях от столицы империи в ожидании инструкций от отца, в планы которого вовсе не входило воевать со столь могущественным противником. Поняв, что их игра складывается не очень, англичане и французы попытались получить максимальную выгоду из сложившегося положения и начали оказывать давление на Мухаммеда Али с целью заключения мира. 24 апреля 1833 г. в Кутайе между султаном и его мятежным пашой был заключен мир – Мухаммеду Али отдали, наконец, богатую Сирию. Специальным указом он был назначен пашалыком Египта, Дамаска, Триполи, Халеба, Аданы и Крита. Все эти должности закреплялись за ним пожизненно, без гарантий передачи их наследникам. Впоследствии это и другие причины привели к новому конфликту Стамбула и Египта.




Большую дипломатическую победу в отличие от западных партнеров, несомненно, одержала Россия. Долгие переговоры со специальным посланником императора А. Ф. Орловым привели к подписанию 26 июня 1833 г. оборонительного договора между обеими империями, получившего название Ункяр-Искелесийского – так называлась база, где стояла русская эскадра. Изюминкой этого соглашения была специальная секретная статья, по которой Турция обязывалась не пускать в Черное море никаких военных кораблей какой-либо третьей державы. К сожалению, вопрос о свободном проходе русских военных кораблей через Босфор и Дарданеллы по-прежнему оставался открытым. 28 июня 1833 г. русская эскадра, взяв на борт войска, покинула Босфор и под командованием вице-адмирала Лазарева (за Босфорскую экспедицию он получил повышение) вязла курс на Севастополь.

Едва не закончившийся государственным крахом конфликт с Мухаммедом Али наглядно продемонстрировал всему миру слабость стремительно дряхлеющей Османской империи. Из субъекта политических отношений она постепенно становилась их объектом, предметом торга. Нарастающее соперничество межу западными державами и Россией за право быть главным лекарем у постели «больного человека» (а так все чаще стали называть некогда могучую Блистательную Порту) в конечном итоге привело к бастионам Севастополя, Балаклаве и Малахову кургану. Но это уже совсем другая история.