Конфликт на юго-востоке Украины, унесший уже тысячи жизней, переживает очередное обострение. В результате ожесточенных боев ополченцами взят Донецкий аэропорт, украинские войска предпринимают безуспешные контратаки. От того, в чьих руках окажется этот пятачок земли, зависит вся последующая конфигурация мирного процесса, который будет проходить в интересах либо Киева, либо — республик Новороссии. Спецкор «Культуры» возвратился из зоны боев.
Война по расписанию
— Алё! Это Тимур из батальона «Восток». Вы хотели попасть в аэропорт? «Добро» от «Первого» получено…
Нехитрые сборы — и вот, мы уже трясемся в видавшей виды «Дэу» мимо разбомбленных домов и малочисленных прохожих.
«Первый» — это не канал. Это командир Тимура. Сам Тимур разместился на переднем сидении, рядом с водителем. Я сзади.
По бокам — два бойца, выделенные мне в качестве личной охраны. На рукавах шевроны «Вежливые люди», а фантастически навороченные автоматы лишь отдаленно напоминают традиционный «Калашников». Они придирчиво оглядывают мою экипировку.
— Каску не крепи у подбородка, — говорит один. — Пуля попадет, дернет так, что башку оторвет.
— У броника задние пластины лучше вытащить, — советует другой. — Если пробьет спереди, то пуля ударит в заднюю плиту и срикошетит обратно в тело — считай, хана.
На мое возражение, что тогда спина останется неприкрытой, собеседники разводят руками. А я тут же вспоминаю услышанную в детстве легенду о воине, раненном в спину и получившем от окружающих лишь презрение: значит, бежал от врага.
— Дали бы приказ — мы бы уже давно заутюжили этот аэропорт, — вступает в разговор Тимур. — Ощущение, что кому-то была выгодна эта долгоиграющая история…
Тут показалось Путиловское КПП, последнее перед аэропортом. Я глянул на часы: дорога от гостиницы в центре Донецка заняла всего восемь минут.
Остановились, меня пересаживают в другую машину, теперь мой сопровождающий — ротный командир Роман, позывной «Грузин». Он и правда грузин. Впервые взял в руки оружие во время войны у себя на родине в начале 90‑х. Вслед за отцом пошел сражаться против, как он говорит, американских ставленников. Потом перебрался в Донецк, освоился, мирно жил и работал — но война нашла его и здесь. Теперь плечом к плечу с ним сражается уже его старший сын.
Задача у Грузина и его бойцов простая — удержать рубежи у терминалов и со стороны поселка Спартак. Подъезжаем к чудом сохранившейся девятиэтажке.
Возвышенность, на которой стоит дом, превратила его для украинских военных в мишень, а для ополченцев — в хороший наблюдательный пункт и позицию для обстрела противника: аэропорт, как на ладони. Взобрались на 7‑й этаж, и Грузин под звуки не слишком активной стрельбы показывает мне маячащие на горизонте терминалы с бликующими от «оптики» проемами.
— Это снайперы и корректировщики артиллерии, мы работаем по ним, они по нам, но на поверхности они уже реже появляются, обосновались в бункерах под терминалами, — тоном экскурсовода говорит Грузин.
В этой куче разбитых бетонных блоков и остовов бронетехники уже ничто не напоминает о некогда великолепном современнейшем аэропорте, строительство которого обошлось в миллиард долларов.
Среди руин одиноко торчит шпиль с рекламой гипермаркета «Метро», давно превратившийся в ориентир для пристрелки артиллерии и танкистов. За ним — раскореженная вышка аэропорта с украинским флагом на верхушке. Тем самым, который глава ДНР Захарченко предлагал забрать Петру Порошенко. А тот все что-то не едет.
Выкурить противника не так просто. Под аэродромом солидные подземные коммуникации, там можно укрыться от огня, отдохнуть. Свежие силы нацгвардии и боеприпасы доставляют через поселок Пески при поддержке артиллерии из Авдеевки. Еще недавно можно было подвозить патроны и живую силу через поселок Спартак, но бойцы Грузина перерезали эту ниточку, и кольцо вокруг аэропорта сомкнулось еще плотнее.
— Надо двигать отсюда, скоро одиннадцать, воевать начнем, — неожиданно говорит Грузин.
Стреляют здесь по расписанию. Утренний обмен «приветствиями», потом обед, недолгий отдых часов до 17, а после — «вторая смена».
Ночью — как придется: хочешь спи, хочешь пали по врагу.
Спартак расположен по другую сторону аэропорта. Для украинцев этот разбитый до кирпичиков поселок имеет стратегическое значение, здесь они нацелились прорвать кольцо вокруг аэропорта. Но ополченцы тоже не промах. «Зубами держимся за эту землю», — говорит наш гид.
Старушка, сторож и Грузин
Завернув за угол разрушенного дома, оставляем машину и вместе с невесть откуда взявшимися снайперами собираемся подобраться поближе к линии огня. И вдруг замираем, как вкопанные. Под звуки украинского и ДНРовского крупнокалиберных пулеметов, азартно палящих друг в друга, по центральной улице пустынного поселка мирно ковыляет бабушка с авоськой.
Добрела до нас и, достав паспорт, сунула его под нос почему-то именно мне — единственному безоружному.
Видимо, приняла за начальство. «Шарапова», прочитал я в документе.
— Домой вот ходила, кошек с собаками кормить, — пояснила она и тут же сама спросила. — А вы откуда?
— Из Москвы.
— Батюшки! Наконец-то! — всплеснула руками старушка, и слезы навернулись у нее на глаза. — Ну, теперь-то все нормально будет. Правда из Москвы? Паспорт покажи!
Убедившись, что ее не дурят, бабушка радостно заковыляла дальше. Неподалеку, еще с войны сохранилось бомбоубежище. Там и отсиживаются немногочисленные выжившие обитатели поселка.
Между тем, у разбитых терминалов разгорается бой. Туда-сюда снуют БТР, недалеко от вышки горит танк, громыхает украинская артиллерия. В нескольких сотнях метрах справа от нас — бывшая часть ПВО, здесь засели украинские войска, и выбить их у Грузина никак не получается. У противника постоянно появляется новая техника, и боеприпасы, да и количество «штыков», несмотря на потери, почти не уменьшается. Ополченцы уверены, что пополнение противнику идет большей частью не поверху, а именно через коммуникации, расположенные под аэропортом и стоящими рядом двумя частями ПВО (о загадочном подземелье мы еще расскажем). Говорят, даже установку «Град» можно под землей провести. Впрочем, палить из украинского укрепрайона стали гораздо реже.
— Хотите увидеть активный бой — идите к началу взлетки, — советует Грузин. — Там украинская «дорога жизни», они по ней подкрепление получают из Песок.
Тут один из «вежливых людей» замечает, что наша группа зашла на минное поле. «Как пришли, так и будем выходить», — резюмировали военные. Выбираться пришлось под шелест украинских снарядов, пролетавших над головами.
— Уже проснулись, — зло прокомментировали ополченцы.
Практически сразу в ответ заработали минометчики «Востока». Тем не менее, перспектива пережидать обстрел на минном поле никому не нравилась. Первым попавшимся по дороге к Спартаку укрытием оказалась полуразрушенная автобаза. «Здесь и перекурим», — сказал «вежливый человек», оперативно налаживая оборону по периметру нашего укрытия.
— Корреспондент, иди сюда. — слышу знакомый голос с кавказским акцентом. — Тут человек есть, тебе же нужны простые люди.
Из-за разбитого «икаруса» показался Грузин. Под руку он вел пожилого мужчину.
— Я сторож тут, а вообще, хлопцы, ух, извините, — ребята, пошли, чайком угощу, у меня сторожка рядом, в нее мины не попадут, я сам место выбирал, — предложил старик.
Только я открыл было рот, чтобы спросить, что он тут охраняет, в разбитом аэропорту под огнем с обеих сторон, как старик сам все рассказал. Идти ему некуда, да и не к кому, вдобавок тут собаки у него остались еще со времен, когда было, что сторожить, — их же не бросишь. Да и огород какой-никакой.
— А война — ну так и что, я сам в Афганистане воевал, ты лучше мне батареек дай да чай пей, они еще долго долбить будут, — неожиданно закончил дед.
Воспользовавшись обеденной передышкой, мы прощаемся со сторожем и выбираемся из зоны обстрела. Уже на КПП у Путиловского моста (на момент публикации он уже взорван — «Культура») нам советуют быстрее проскочить примыкающую к аэропорту местность — по данным разведки вот-вот начнется обстрел. «Когда у них потери, они всегда отыгрываются на жилых кварталах», — пояснил мне один из «вежливых».
Чем тяжелее для украинских военных положение в аэропорту, тем активнее они обстреливают город. Сейчас жилые районы Донецка подвергаются практически ковровым бомбардировкам, особенно, Куйбышевский и Киевский, прилегающие к территории аэропорта.
Тайны подземелья
Линия фронта в Донбассе практически не менялась с сентября 2014 года — когда были подписаны минские договоренности. В то же время обе стороны постоянно сообщали о нарушении режима перемирия. Относительное затишье было зафиксировано лишь в декабре. Сегодня противостояние вступает в новую активную фазу. Окончательное вытеснение с территории аэропорта украинских военных позволит зачистить прилегающие населенные пункты Пески и Авдеевку и полностью обезопасить столицу ДНР.
Подконтрольный Киеву аэропорт торчал, как сапог непрошеного гостя в проеме подпираемой хозяином двери: ясно, что в хату не вломится, но и отойти тоже нельзя. В перспективе Донецку грозила бы проходящая по городу граница между Украиной и ДНР, раздел на две части и создание новой «берлинской стены». Это в лучшем случае. А в худшем — аэропорт стал бы плацдармом для наступления украинских войск на Донецк.
Захват этого объекта — пожалуй, единственная удачная операция украинских вооруженных сил. 26 мая 2014 года при поддержке авиации они выбили оттуда ополченцев и до недавних дней, надо признать, успешно держали оборону. Для украинской стороны он уже стал символом стойкости и героизма. Поскольку других каких-либо значимых достижений в этой войне у «незалежной» нет, то разбитую воздушную гавань обороняли и ради поддержания боевого духа, необходимого, как воздух, в условиях готовящейся Киевом крупномасштабной войны.
Однако в конце минувшей недели подразделения ополченцев отбили аэропорт. По данным Минобороны ДНР, почти полностью взяты под контроль и загадочные подземные коммуникации. Спецкору «Культуры» удалось встретиться с человеком, раскрывшим тайны этого подземелья и другие секреты, позволявшие воздушной гавани так долго оставаться неуязвимой.
Клуни. Тарас Клуни
Слегка прихрамывающего мужчину средних лет с позывным Клуни, еще недавно никому неизвестного, а сегодня включенного Киевом в список особо опасных сепаратистов, найти в Донецке не составило труда. Стандартная пятиэтажка, еще недавно здесь размещалось общежитие, а сегодня — база отдельной роты одного из казачьих батальонов армии ДНР.
— Проходите, вы извините, у нас тут вчера люди напились, пришлось троих выгнать из подразделения, сухой закон у нас, — едва увидев меня, поведал Клуни.
Зайдя в небольшую, но ухоженную комнату «бати», как его зовут бойцы, усаживаюсь на стул. На столе старенький компьютер, разноформатные спутниковые снимки территории Донецкого аэропорта (спасибо, Гугл), отдельно выделены терминалы, две взлетные полосы.
— Ребята распечатали качественно, по этим картам и воюем, все, что нам нужно, видим, — поясняет Клуни. — Вот вышка с бункером. Вот, левее, наш участок, основная взлетная полоса, за ней Пески.
Не прошло еще суток, как Клуни и его бойцы вернулись с передовой. В их задачу входит уничтожение украинской бронетехники. Вылазка оказалась не очень удачной, хорошо хоть без потерь обошлось. В самый неподходящий момент, когда мимо проходил украинский конвой с двумя танками и БТР, оказалось, что закончился боекомплект. Обидно. Через час — снова на позиции, на этот раз «морковок» (так здесь называют кумулятивные заряды к противотанковому гранатомету РПГ-7) планируют взять побольше.
— Я совсем не армейский человек, до войны большую часть времени работал в службе безопасности банка программистом, был офисным хомячком и звали меня Тарас Берденко, — рассказывает мой собеседник.
После первого государственного переворота, так он называет приход к власти Ющенко, многие знакомые Тараса, да и он сам поняли, что война неизбежна. Стал изучать военную литературу, играл в пейнтбол. Потом взял себе позывной Клуни и ушел на фронт.
Был свидетелем того, как потеряли аэропорт. Вернуть его — было главной задачей. А особенно злило то, как вольготно чувствовал себя там противник.
— Мы наблюдали за объектом и видели, как украинские военные свободно выходили по гражданке в магазины, — вспоминает Клуни. Ополченцы отрезали от аэропорта магистральный водопровод, электричество. Результат оказался практически нулевым — и вода, и свет в аэропорту откуда-то брались. Тогда бывший программист умудрился разыскать проектировщиков аэропорта, поднял архивы. И узнал много нового.
— Я собрал папку на 600 страниц про многоуровневые подземные сооружения, автономные системы жизнеобеспечения, установки по опреснению воды, электрогенераторы, тайные выходы в город. Передал документы, куда следует. Теперь возможность автономного существования у укров свелась к нулю, — констатировал Клуни.
Склонившись над спутниковой картой, он показывает мне свои позиции у взлетной полосы. Колонны украинского подкрепления со стороны поселка Пески на скорости преодолевают этот участок, чтобы успеть невредимыми добраться к месту разгрузки у той самой вышки с флагом, где засели украинские войска. Клуни и другие бойцы подразделений «Восток», «Спарта» и «Сомали» сидят в засаде и должны не дать этот груз доставить. Это в идеале, конечно. А в жизни… К примеру, заезд на взлетную полосу со стороны Песок всего один. Перед выходом каждого нового конвоя на этом месте обязательно появляются несколько украинских танков, которые не дают ополченцам оторвать голову от земли. Самое время ополченской артиллерии ударить по ним, но пушки почему-то молчат, злится мой собеседник.
Откуда в Афинах донецкая грусть
До выезда на позиции остается несколько минут, на первом этаже у оружейной комнаты собираются бойцы.
Гранатометчик с позывным «Колобок» хвалится американской каской и немецкими пластинами в бронежилете, отобранными под Иловайском у нацгвардейцев. Доброволец Аслан, приехавший из Греции, — качественным западным термобельем.
— Разгрузки мы уже получили, тут БК (боекомплект — «Культура»), гранаты, — комментирует Аслан. — Осталось уже собственно для боя получить РПГ, «Утес», АГС — кому что положено.
Суета заканчивается с посадкой в машины. 15 минут — и мы у аэропорта. Остановившись в 500 метрах от взлетной полосы и где-то в 700–800 — от вышки, где засел противник, бойцы присматривают место для размещения бойцов и медчасти.
Выбирают недостроенный частный дом. Первая группа — сам Клуни и еще 12 человек — готовится к выходу, я с ними.
— Метрах в четырехстах замечена разведка укров, отправил ребят с АГС обработать участок и выдвигаемся, — на ходу обронил Клуни. Возле меня как из-под земли вырастает медсестра Елена. Впихивает в руку сверток и деловито объясняет:
здесь бинт, шприц и 4 ампулы с обезболивающими и антишоковыми, все сразу колоть внутривенно в противоположную от ранения сторону. Впрочем, уточняет она, твоя обязанность — вколоть тому, кого ранят, сам себе ты вряд ли сможешь помочь, другие помогут. А здесь уже мы откачаем, когда эвакуационная группа принесет. Или сам дойдешь, вполне оптимистично заканчивает она инструктаж.
Вот и передовая, унылое зрелище.
Перекопанная артиллерией территория у вышки, рядом полуразрушенная пожарная часть, занятая бойцами известного командира Моторолы, бетонная полоса с остатками сгоревшей бронетехники.
Тишина. Пока бойцы окапываются, Клуни отправляет несколько человек в сторону поселка Пески. Там, на водонапорной башне, разведка обнаружила вражеского корректировщика.
— Ну все, тебе здесь больше делать нечего, кто его знает, когда конвой пойдет, —
говорит Клуни. — Иди лесом к ребятам, там костер, обогрейся…
Конвой прошел лишь спустя несколько дней. На взлетке останутся догорать два танка Т-72, оставшаяся часть колонны будет уничтожена уже у вышки. Два ополченца погибнут на месте, а раненный Аслан умрет по дороге в госпиталь и «груз 200» отправят самолетом в Афины…
