В правильно сформулированном вопросе содержится уже половина ответа. Авторы концепции единого учебника истории России пренебрегли этим принципом, а потому зашли в тупик со следующей «трудной» темой, которая звучит следующим образом: «Исторический выборАлександра Невского в пользу подчинения русских земель Золотой Орде».
Вопрос не только абсурдный, но и циничный. Авторы концепции возлагают на Александра Ярославича ответственность за то, что он не совершал и не мог совершить. Монгольское вторжение, жесточайшее разорение Руси и подчинение её завоевателям — это историческая реальность без всякого выбора.
Судьба не дала людям той эпохи какой-то альтернативы. Тому, кто выжил, предстояло восстановить сожжённые дотла города и возродить Русь уже в составе Золотой Орды. Александр Невский, принявший схиму и канонизированный православной церковью, был среди них. Поэтому нам необходимо задаться не столько вопросами персональной биографии князя, сколько характера отношений Руси и монголов в целом.
Сопротивление вторжению
К началу монгольского нашествия новгородскому князю Александру Ярославичу было 16 лет. Благодаря популярно-исторической литературе в наше время имеет определённое распространение миф, что раньше, дескать, дети быстрее взрослели и мальчик в таком возрасте — полноценный воин, князь и судья над своими подданными. Это не совсем так.
Именно возраст, скорее всего, и спас Александра. Новгородские полки медлили с помощью владимиро-суздальцам, поскольку возглавить их должен был не молодой князь, а спешащий из Киева его отец Ярослав Всеволодович. Он не успел, с Северо-Восточной Русью было покончено за считанные недели. Монголы тоже отменили поход на Новгород, поскольку началась весенняя распутица.
Данный эпизод, впрочем, не стоит рассматривать в поддержку того мнения, что раздробленность Руси и несогласованность её защитников стала главной причиной завоевания. Не без исключений, но перед лицом опасности Рюриковичи всё-таки забыли о своих сварах и щитом к щиту встретили врага. Достаточно чётко и организованно.
Хронология реакции на вторжение говорит сама за себя. В начале декабря 1237 года, когда монголы только вступили в рязанские земли, на помощь оборонявшимся пришли муромцы, которые приняли участие в первом же приграничном сражении. Через три недели на территорию рязанского княжества вступило войско владимирского князя, возглавляемое его сыном Всеволодом. Уже 1 января под Коломной они дали сражение монголам. В ожесточённом трёхдневном бою монголы потеряли одного из сыновей Чингисхана, но все же победили и двинулись дальше. Спустя неделю уже на территории Владимиро-Суздальского княжества их догнали черниговцы с рязанским воеводой Евпатием Коловратом — те спешили к осаждённой Рязани, но на месте города застали лишь пепелища…
Поэтому нередкие сетования, дескать, князья не могли объединиться перед лицом общего противника, имеют под собой немного обоснований. Просто силы объективно были не равны. Несколько лет спустя Бату-хан с лёгкостью вёл успешные боевые действия одновременно против четырёх европейских государств — Польши, Венгрии, Священной Римской империи и Болгарии. Русь долго держалась и даже била монголов в отдельных сражениях. Однако к моменту взятия Киева осенью 1240 года воля защитников была сломлена: где-то половина земель оставались еще нетронутыми нашествием, однако деморализованные князья уже поняли, что с Ордой придётся договариваться.
От грабежа к сотрудничеству
Приблизительно через десять лет после завоевания среди русских князей возникла мысль, что настал подходящий момент отказаться от монгольской зависимости. Бату к тому времени надёжно увяз в столичной политике империи. Воинская слава и удача вывела его в число реальных претендентов на престол великого хана. Однако Бату хитроумно отказался от личных притязаний и решил поддержать другого принца из рода чингизидов — хана Мункэ, вместе с которым ходил на Русь и Европу. Его ставленник добился престола, а Бату получил титул «отца великого хана» (при том, что сам он был младше Мункэ по возрасту). В ходе затяжной гражданской войны войска Батыя были заняты тем, что громили других претендентов по необъятным просторам Монгольской империи. Тем временем великий князь владимирский Андрей Юрьевич (родной брат Александра Невского) со своим тестем Данилой Галицким, а также некоторыми поддержавшими их Рюриковичами, договорились одновременно прекратить выплату дани.
Александр Невский в то время как раз был в Орде для подтверждения ярлыков на киевское и новгородское княжение. Он мог только наблюдать, как сын Батыя Сартак собрал армию, которая разбила его братьев. Андрей Юрьевич бежал в Швецию. Даниле Галицкому удалось отбиться от первой монгольской экспедиции, однако спустя шесть лет он снова был примучен к выплате дани.
В результате этого выступления, два наиболее могущественных правителя Руси были дискредитированы в глазах монголов. Александру Невскому был открыт путь к великому княжению. Да, он был лоялен Орде. Вероятно, именно это обстоятельство и послужило предлогом для авторов концепции единого учебника достаточным основанием, чтобы упрекнуть князя в коллаборационизме. Но точно так же вынуждены были поступить и все остальные. Следующая серьёзная попытка выступить против Орды состоялась лишь через тридцать лет после смерти Александра Невского — в стане монголов опять началась смута и русские князья снова предположили, что настал подходящий момент для отказа от вассальной зависимости. И опять просчитались.
Сознательный выбор в пользу Золотой Орды состоялся намного позднее — ориентировочно, через столетие после Александра Невского. К тому времени Русь уже прониклась государственной идеологией соседей. Была воспринята довольно сложная ордынская (а по своему происхождению — китайская) система налогообложения, поначалу вызывавшая наибольшее отторжение. Ханских баскаков нередко убивали при исполнении служебных обязанностей и вскоре функция сбора дани вернулась к русским князьям. Они собирали, но отправляли в Орду далеко не всё.
Со временем разница между фактическим и отправляемым «выходом» дани росла. В XV веке дань была уже не столько сбором налогов в пользу Орды, сколько символическим подарком, демонстрирующим признание старшинства ханов над русскими князьями. Сами князья, таким образом, оказались прямыми выгодополучателями «монголо-татарского ига». Собирая налоги, они апеллировали к авторитету ханов — и к непосредственной угрозе, которую они представляли для тех, кто отказывался платить дань.
Фактически, русские князья, которые годами жили в Сарае, превратились в одну из партий при ханском дворе. И начали принимать активное участие в его внутренних конфликтах. Так, знаменитый поход Дмитрия Донского и Куликовскую битву вряд ли стоит трактовать как однозначное стремление к независимости. Князь выступил против узурпатора Мамая, который не имел прав ни на престол, на сбор дани с русских княжеств. Характерно, что спустя два года Дмитрий Донской в сходной ситуации не решился обнажить оружие против законного хана Тохтамыша.
Закономерный выход из вассальной зависимости произошёл тогда, когда татары ещё представляли угрозу, но уже не имели авторитета. К концу XV века Орда не имела уже почти ничего общего с той империей, которая когда-то покорила Русь. Улус Джучи распался на ряд ханств, враждующих между собой и терроризирующих соседей. В конечном итоге, наследство Золотой Орды было объединено уже в составе России.
У истоков русской духовности
А с термином «монголо-татарское иго» в школьном учебнике всё равно придётся что-то делать. Нужно признать, что метафора, популяризированная великим русским историком Николаем Карамзиным («jugum» по латыни означает «ярмо» или «хомут», который накладывали на скот), является неудачной как для научного, так и для широкого оборота. Характер отношений Руси и Орды называется не ярмом, а вассальной зависимостью. При этом стоит избежать и восторженной идеализации монгольского влияния.
Спасибо, конечно, евразийским историкам — и особенно Льву Гумилёву, литературный талант которого отчасти «реабилитировал» Золотую Орду, а также привлёк внимание к такому важному вопросу, как взаимодействие Руси и кочевников. Однако гумилёвская идиллия русско-ордынского альянса не во всём, мягко говоря, соответствует исторической действительности. Откуда, например, Лев Николаевич взял предположение, что сын Батыя Сартак побратался с Александром Невским? Да, русский князь назвал правителя Золотой Орды своим отцом (что естественно для вассала), но это не предполагает особо дружественных отношений с его родственниками.
Наоборот, мы хорошо можем оценить всю глубину душевной катастрофы, которую пережила Русь при встречи с монголами. Во второй половине XIII столетия фиксируется резкий скачок религиозности. Принятие схимы Александром Невским было, в общем, заурядным явлением для его поколения. Монгольское вторжение люди восприняли как Божью кару за свои грехи. Они пытались искупить их. Соответственно, изменился и образ жизни правящего класса.
Ранее, взяв под контроль караванные пути по Волге и Днепру, Рюриковичи ошалели от идущего в руки богатства. Арабские путешественники с изумлением описывали, как русы драгоценными шелками завешивали крепостные стены — это воспринималось, наверное, так же дико, как стиль «новых русских» в 90-е годы XX века. После Батыевого погрома элита сильно пересмотрела свои взгляды на жизнь. Почти исчезло из употребления дорогое импортное вино. Христианская аскеза сильно потеснила прежние представления о досуге, который князь Владимир описал характерной фразой: «Веселие Руси есть пити». Причём говорил он это в контексте выбора религии, что как бы намекает, какой из приоритетов для него был более важным.
Если в первой половине XIII века на Руси было от силы семь десятков монастырей, то спустя сто лет их фиксируется уже больше двух сотен. Причём раньше монастыри практические всегда располагались в городе и неподалёку. Т.е., рядом с мирскими соблазнами. Теперь их специально строят в глуши. С этой эпохи и начинается история русской духовности, однако, это уже совсем другая тема.
