Священный Зов
8 (21) сентября 1380 года, на Куликовом поле русскими воинами была одержана победа, которая имела огромное, непреходящее значение для дальнейших судеб не только русских княжеств, но и всего мира. Русское войско под хоругвью Нерукотворенного Спаса собрал святой благоверный великий князь Димитрий Донской. Братской могилой русских воинов, "за веру и отечество живот свой положивших", стало Куликово поле брани. А два схимника-витязя, участвовавшие в этой сече, -- Пересвет и Ослябя были похоронены в Старо-Симоновом монастыре, у стен храма Рождества Богородицы, в котором в наши дни привелось послужить Богу автору этой работы.
И сказал князь великий Дмитрий Иванович: "Братья, бояре и князья и дети боярские, суждено вам то место меж Дона и Днепра, на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за святые церкви, за землю Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем".
"Задонщина"
Поле Куликово -- золотая и кровавая страница в историософии моей Родины. Его частичку, его дыхание, его пульс ношу под спудом моей телесной хрбмины, в тайнике сердца. Как прекрасно осознавать, что мое Отечество -- не только мой родной дом, но и Дом Пресвятыя Богородицы, под благодатным покровом Которой строилась, ширилась и побеждала Русь.
Ведь только одних названий Богородичных икон более пятисот: Покрова, "Взыскание погибших", "Утоли моя печали", "Всех скорбящих радость"... Промыслительно, что недалеко от заветного поля-героя вырос целый град, посвященный Матери Божией, называемый Богородицком. Именно в день Ея честнаго Рождества, 8 сентября (по старому стилю) 1380 года, была одержана великая победа. Так поле Куликово, земля которого стонала и прогибалась во время сечи, где "от великие тесноты задыхахуся", стало первым полем славы, стало священным полем. Накануне "выступают из тучи кровавые облака, а блещут в них синие молнии" ("Задонщина"). Утром, в день битвы, туман как погребальным саваном прикрыл поле, предуказуя, что здесь многие сыны Руси лягут и уснут вечным сном; тут они обретут пакибытие. Река Непрядва целых три дня истекала кровию! Частицу этой священной земли я всегда имею с собой в ковчежце. Морская раковина, когда приникнешь к ней ухом, шумит, то есть хранит звуки моря. Так и земля хранит память, говорит и пророчествует. Надо только приникнуть к ней всем своим существом... Ведь из земли же Бог создал человека; мать-сыра земля родная и примет наши тела по смерти. И в другой земле я не желал бы лечь. И еще важное: в Библии Бог благословил землю: "...и сказал Бог: "Да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их". И стало так..." (Быт. 1, 24). Значит, земля живая! У нас даже есть молитва с обращением к земле как к конкретной личности: "О, земле Русская". Хочется вспомнить слова летописи, как в ночь перед битвой (с 20 на 21 сентября по новому стилю), в ночь перед светоносным Рождеством Богоматери (ибо истинно сказал пророк, что "ночь не светла для неверных, а для верных она просветленная"), Дмитрий Волынец "приник к земле правым ухом на долгое время. Поднявшись, поник и вздохнул тяжело... "Услышал я землю, рыдающую двояко: одна сторона -- точно какая-то женщина громко рыдает о детях своих на чужом языке, другая же сторона -- будто какая-то дева вдруг вскрикнула громко печальным голосом... Я жду поражения поганых татар. А твоего христолюбивого войска много падет, но, однако, твой верх, твоя слава будет"", -- предсказал он великому князю Димитрию. Блаженны слышащие слово Божие и хранящие его. Как же чутко было верующее сердце! В крови человека обитает душа, и когда на Куликовом поле кровь раненых и убиенных русичей истекала, просачиваясь, напитывая и освящая землю, то она же вопияла к небу подобно крови убиенного от Каина праведного Авеля.
Древлерусское поле святое... Здесь русским духом пахнет. На твоих просторах не слышатся сегодня бранные речи. (Мечи перекованы на орала. Не рано ли?) Ты оглашаешься теперь пением ангельского мира, голосами святых граждан неба, да иногда звуки птиц или тракторов может услышать одинокий путник (кто какое ухо имеет).
Русское поле... степь. Под влиянием его необъятных просторов и благодатности Православия преображалась русская душа. "Мы огромны, как матушка Русь", -- говорил Ф. М. Достоевский. Конечно же, тут нет пышности цвета, обилия и богатства в разнообразии красот, но "только взор иноплеменный не поймет и не заметит, что сквозит и тайно светит в наготе твоей смиренной" (Ф. Тютчев).
Светлый князь Олег Константинович Романов, совсем еще юный, в 1910 году, возвращаясь из двухмесячного путешествия по Европе, записал в своем дневнике: "В окне тянулась мимо меня однообразная немецкая равнина. Вся обработана, вся засеяна -- нет живого места, где глаз мог бы отдохнуть и не видеть всей этой, может быть, первоклассной, но скучной и назойливой культуры... Теперь я подъезжаю к милой России. Да, через час я буду в России, в том краю, где все хранит еще что-то такое, чего в других странах нет... Там, где по лицу земли рассыпаны церкви и монастыри... В том краю, где сохранились еще и необозримые степи..."
Тайна России разгадывается нашим страданием, тоской по ней. Мы живая часть ее. Не будет России -- не будет и нас. В народе говорится: "Чем глубже скорбь, тем ближе Бог". То, что без труда и скорби дается, то и не ценится. В страдании и муках иноплеменного ига рождалась, выковывалась Святая Русь, закалялся непобедимый богатырский русский дух. Внешнее 157-летнее господство нечестивых агарян (до 1380 года) не создало для Русской Церкви духовной опасности. Более того, в ханской столице Сарае была создана в 1261 году епископская кафедра! Батый фактически признал русскую веру, не выдавая ярлыка.
До нас дошел ярлык хана Менгу-Темира (1266--1281 годы), который был дан митрополиту Кириллу. По ярлыку вера русских ограждается от всяких ее хулений и оскорблений и принадлежности внешнего богослужения ограждаются от посягательств на них (не так действовали коммунисты и католики!). "А кто (из всяких чинов) веру их (русских) похулит или ругается, -- говорилось в ярлыке, -- тот ничем не извинится и умрет злою смертию... или что в законе их -- иконы и книги или иное что, по чему Бога молят, того да не емлют, ни издерут, ни испортят". Все церковные недвижимые имения признавались неприкосновенными. (Вспомните императрицу Екатерину II, которая секуляризировала церковные земли.) В последующих ярлыках, данных ханами-магометанами Узбеком, Джанибеком, Бердибеком, подтверждался первый ярлык. Добавлено было только право митрополита судить по уголовным делам принадлежавших ему людей. Вот вам и варвары! (Сравните с советским временем!)
Но Мамай, язычник верой и идолопоклонник, рассудил иначе и предал забвению завет предков: "Я не хочу так поступать, как Батый... Христианство погубим, а церкви Божии сожжем, и кровь христианскую прольем, а законы их уничтожим" ("Летописная повесть о Куликовской битве").
Параллельно с ярлыками, благосклонными к Русской Церкви, ей предъявляли и неудобоносимое требование: молиться за род ханский (молиться за врагов). Страшное ярмо, многих вводившее в соблазн: как молиться за тех, кто распинает твою землю? как полюбить ненавидящих тебя? И все же молились о врагах. только молиться можно, вкладывая духовный смысл. Тем самым соблюдались условия какого-никакого мира. Русь была обескровлена, и ей надо было набраться силы на решительный бой, когда окончится епитимья Божия. В наше время немалый соблазн в умах православных возникает в связи с прошением в ектеньях на богослужении о властях. Я тоже подвержен этому, но вот конкретный пример из истории. Все есть тайна, и без воли Божией, без Его Высочайшего попущения ничего произойти не может, ибо и все власы главы нашей сочтены. Молиться можно по-разному. Наши предки молились о врагах, но, совершенно очевидно, не о том, чтобы супостаты еще больше полонили землю русскую, а чтобы Бог дал им "покаяние к уразумению истины". И впоследствии немалое число татар уверовали и крестились (в том числе и князья), озаренные светом Христовым, просвещающим всех...
Иго было воспринято как "попущение Божие за грехи наши, по наваждению дьявола" -- для вразумления, ибо налицо было падение нравственности, отступление от евангельских начал, пронесся смерч княжеских усобиц (по сути -- гражданские войны). Тяжелую чашу испила Русь за удельное время и пережила страшную историческую драму.
Святые страстотерпцы князья Борис и Глеб -- феноменальное явление во Вселенской Церкви. "Они подали своею безропотною смертью (от старшего брата -- окаянного Святополка) всем русским князьям пример братской любви и покорности". И с почитанием святых Бориса и Глеба связано "торжество Русской земли над кознями диавола" ("князя мiра сего"), пытавшегося посеять раздоры среди князей.
Владимир Мономах воспринял духовную эстафету святых князей и простил двоюродного брата Олега Святославича, убившего в бою сына его. Более того, он призвал к христианскому примирению! Это деяние -- явление высочайшего христианского подвига. В свое время князь Владимир Мономах был явно наиболее сильным на Руси, одним из выдающихся правителей Руси-России за всю историю -- не только из-за его талантов как государственного деятеля, полководца и человека высокой культуры, но и благодаря поистине покоряющему духовному облику. В своем письме к Олегу он пишет: "...ибо кто молвит: "Бога люблю, а брата своего (Олег был брат Владимиру. -- В. М.) не люблю" -- ложь это... И не враг я тебе, не мститель. Не хотел видеть крови твоей... Ибо не хочу я зла, но добра братии и Русской земле". Это послание произвело громадное впечатление на Олега. Кому мало прощается, тот мало любит, кому много прощается, тот много любит (Лк. 7, 47). Осенью того же 1097 года Олег прибыл в принадлежавший Владимиру Любеч, где состоялся знаменитый съезд князей. На съезде было провозглашено: "...Почто губим Русскую землю, сами на себя распрю деюще?.. Ныне отселе соединимся в единое сердце и блюдём русския земли".
"Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе" (Псалом 132).
Но когда скончался Владимир Мономах (†1125), то спустя немного времени (с 1146 года) начался беспрецедентный кризис киевской власти. На протяжении трех десятилетий (по 1176 год) власть сменялась по меньшей мере 20 раз. Победитель обыкновенно выжигал села и города у противника, то есть то, чего нельзя было захватить с собою; имущество же и скот побежденных забирались и составляли добычу князя и дружины, а население, или челядь, обращалось в рабов и могло продаваться князьями даже на восточных рынках наравне с мехами, медом, кожами и другими товарами, составлявшими предмет торговли русских с греками и другими народами. Наряду с этим южнорусское население терпело беспрерывные набеги от степных кочевников -- половцев, тюрков, берендеев и других, которых князья, занятые своими усобицами, своими родовыми счетами, не только не сдерживали, но даже часто сами приводили на землю русскую.
Надо к тому же учитывать инертность бытия князей той эпохи: с малолетства они воспитывались в боевом духе, как воины, и впоследствии время в основном было занято у них или боевыми походами (война -- ремесло и даже доблесть), или охотой. Рука все время лежала на рукояти меча. Недаром у древних руссов, как свидетельствует древнеарабский писатель Ибн-Даст (Х век), существовал обычай класть перед новорожденным ребенком обнаженный меч: русс действительно всю жизнь не расставался с мечом. Другой древнеарабский писатель, Ибн-Додлан (тоже Х век), сообщает свои личные наблюдения: "Я видел русских... у каждого топор, большой нож и меч: они никогда не ходят без оружия".
Вспомните, что апостол Андрей Первозванный возвестил в I веке, будучи на берегах Днепра: здесь воссияет великая благодать Божия. Но прошло около девяти веков, прежде чем происходит усвоение христианства и закон "око за око" претворяется в благодать "да любите друг друга". Но одно дело Писание, другое дело -- жить по-писаному. Кровавые уроки усваиваются не так скоро...
Много крови православных пролито было: брат убивал брата по крови (Каинов грех братоубийства), брат убивал брата во Христе. Бог же рече: "Новую заповедь даю вам -- да любите друг друга", "Аще кто Мой ученик, заповедь Мою соблюдет". Молитва "Отче наш" гласит: "...и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим". Оставляем ли? И христиане ли в таком случае? (Интересно, с какою же молитвою шли убивать друг друга православные?) Долго Господь терпел -- хватит лить кровь братскую! Пришло время забыть обиды обоюдные и вольно (или невольно, может быть) объединиться против общего врага -- ордынцев. Отчасти благодаря им рождалась Московская Русь.
"Влияние Запада накануне нашествия было во многих отношениях разлагающим и огрубляющим. Феодальные нравы западного рыцарства способствовали ослаблению политического порядка и спокойствия, усиливая усобицу. Варварский обычай "поля" (судебного поединка) узаконивается в русском праве под прямым влиянием права немецкого". Но преподобный Сергий взывал к здравому смыслу православных, глаголя: "Дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мiра сего". А чтобы постоянно напоминать об этом церковному народу, он строит на Маковце радонежского леса обитель во имя Живоначальныя Троицы. ХIV век явился временем расцвета внутреннего молитвенного делания -- исихазма (с греческого "исихия" -- спокойствие, тишина, молчание), ибо только когда замолкает человек, начинает говорить Бог, и услышать Его можно только во внутренней тишине. И как плод умно-сердечной молитвы является икона Святой Троицы из-под кисти преподобного Андрея Рублева, писанная в "похвалу преподобному Сергию"*.
На ней ангелы, символизирующие три лица Святой Троицы, погружены в глубокую думу и слегка обращены друг к другу, не мешая друг другу и не разлучаясь. Все действие происходит в необыкновенной тишине. Они находятся в триединстве, основанном на любви. Князья московские и удельные посещали Сергия в его обители, и сам он выходил к ним из ее стен, брал на себя выполнение "политических" поручений ("политика -- это любовь к Родине в первую очередь, а не просто искусство управления народом"). Так, преподобный ходил в Нижний Новгород к рассорившимся братьям-князьям. В другой раз преподобный Сергий ездил послом к рязанскому князю Олегу, чтобы склонить его к примирению и союзу с великим князем Димитрием. По словам летописца, "игумен Сергий, старец чудный, тихими и кроткими словесы беседовал с ним (князем Олегом) о пользе душевной и о мире и о любви. Князь же великий Олег преложи свирепство свое на кротость и утишись, и укротись, и умились вельми душою, устыдебось толь свята мужа, и взял с великим князем Димитрием Ивановичем вечный мир и любовь в род и род" (Никоновская летопись. IV. С. 148).
Вообще, имя преподобного и богоносного отца нашего Сергия -- знаковое, ключевое для судеб Святой Руси, целая ярчайшая эпоха. Время накануне битвы было периодом великого нравственного расцвета под влиянием святого и великого сонма его учеников, которые словно птицы (после пророческого видения) разлетелись во все отдаленные концы русской земли, возжигая молитвенный огонь, привлекающий Божию благодать, и направляя на путь истины соплеменников и инородцев. "Лишь духовное возрождение, начавшееся благодаря молитвенному стоянию преподобного с его учениками, способствовало объединению народа, укреплению веры в победу, военным и политическим успехам". Недаром в народной памяти он почитается как игумен всей земли русской! Ведь неспроста же святитель Алексий хотел видеть его преемником после себя. Жил он равноангельно, поэтому имел исключительный авторитет, и можно сказать, что для Руси он был ангелом-хранителем во плоти. "Стяжи мир, и вокруг тебя спасутся тысячи". И вокруг него спасались и спасаются по сей день...
Все это в конечном итоге способствовало укреплению русского православного духа. Писатель Михаил Назаров очень емко заключил: "Разрушение материальной культуры и даннический гнет как бы подчеркнули бренность земных ценностей (ставило "внутреннее" над "внешним") и превратили жизнь русского народа в более осознанное, почти монастырское служение Царству Небесному".
Страшная встряска народного организма, каким явилось татарское иго, вызвала к жизни новые силы. Там, где неодолимые, казалось, беды могли все разрушить, действовала спасающая благодать.
Хочется провести историческую параллель и посмотреть, что же творилось на Западе и какие ценности становились приоритетными для западной цивилизации.
С ХIV века в Европе начинается эпоха Возрождения (возрождение интереса к язычеству, достаточно свободного от морали, из-за упадка веры западного общества во Христа). Человек стал мерой всех вещей, то есть на место Бога встал человек, забывая гордо о поврежденности своей природы, о невозможности без помощи свыше избавиться от власти греха. Христианство подменяется "религией" человекобожия, заповеди Божии подменили заповедями человеческими ("а я хочу..."). Этика заменяется эстетикой; побочным же продуктом расцвета наук и искусств стал аморализм. Античный культ тела освободил человека от средневекового презрения к страстям, и раскрепощение тела быстро переросло в разнузданность (свободу от всякой ответственности). Это была самая настоящая революция.
Гуманисты отбросили христианскую идею первородного греха и возродили античное понимание человека как доброго, прекрасного и разумного. Однако в жизни оказалось, что без всякого морального принуждения, то есть без духовного контроля, человек может самоутверждаться не только в добре, но и во зле. (И теперь древо возрожденческого, самого страшного антигуманизма дало свои спелые плоды: зло набрало всю свою мощь.)
Человеческий разум был поднят не просто на пьедестал почета, но на царский трон, забыто о его помрачении при отпадении от истины, об ограниченности. Разум объявлялся безгрешным (сам себе голова), всесильным и всезнающим: кому как вздумается, то и является теперь истиной; с поразительным примитивизмом отвергается все то, что непонятно. "В недрах протестантизма-утилитаризма появляется "философия здравого смысла"". Пока человек смирялся ("На кого воззрю, только на кроткого и смиренного"), Господь возвышал его и возводил к богоподобию (по благодати), к преображению ("образованию души"), даруя свет истины ("Азъ есмь свет мiру"). Но как только человек поставил себя в центр бытия, искусственно вытеснив на периферию Бога ("Кто был ничем, тот станет всем"), то тут же сам себя и унизил, обретая все больше черты звероподобия. Не почитают уже не только Бога-Отца, но и родного отца, Отечество, да и самого себя не умеют и не хотят уважать. И сама жизнь, гордо оторвавшись от живительного корня (от Бога всяческого бытия), стала более напоминать смерть.
Потакание идеологов и адептов Возрождения своим страстям способствовало постепенному падению их в пропасть глубочайшей нравственной деградации и привело в конечном итоге к вырожденчеству.
Самое главное было испытание -- отношения гурнего к дульнему. Смыслом жизни стало не служение Богу, а самоутверждение.
Русь же избрала другой путь в сравнении с Западом: приоритет веры над разумом. Родина наша хотела быть святой. Она превращалась постепенно в централизованное многонациональное государство. Религиозное мировоззрение полностью сохранялось. Священнослужители не содержали мясных лавок и кабаков, игорных и публичных домов, как это было в Италии. Монахини не читали "Декамерон", монастыри не превращались в вертепы. Между монахами и монахинями не происходили побоища. Представители высшего класса часто зверствуют, но не предаются публично разврату. Порнографическая литература и живопись не имели места (Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения).
"Начиная с эпохи Возрождения вся история христианства на Западе представляет собой поступательный и непрерывный распад духовности, продолжающийся уже несколько веков". Этими словами русской эмигрантки Татьяны Горячевой, прожившей много лет на Западе, можно подвести итог сказанному.
Поэтому противостояние западной агрессии было вполне понятно, и не только с догматической точки зрения.
Время значимо, неумолимо, имеет свое начало, историчность и раскрывает свой лик в перспективе вечности в привязке к конкретному месту и народу. Кто-то из нынешних модных а-ля русских (совсем нерусских) иронизирует над сим великим словом и понятием, говоря "времечко", жонглируя им, не понимая или не желая понять истинного смысла. Может быть, сие творится умышленно, чтобы все то, что было великого у нашего народа, унизить, предать забвению. Забыть...
А. С. Пушкин, 200-летний юбилей которого отмечала не только вся Россия, но весь культурный мир, сказал: "Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой Бог ее дал".
Авторы книги "Новая хронология Руси" Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко до того договорились, что, мол, великий князь Дмитрий Донской -- это татарский хан Тохтамыш, а Куликова поля и вовсе нет. Поистине у не просвещенного светом истины Христовой ум за разум заходит. Может быть, это социальный заказ наших заокеанских "друзей"? Все можно попытаться как-то понять, но обманывать свой народ (и мiр Божий) -- это смертельное преступление! Истина (правда) -- высшая ценность человеческой жизни, и идти заведомо на обман -- больше нет беззакония. "Путь нечестивых погибнет". Со временем, постепенно раскрывается тайна беззакония.
Наш русский человек очень доверчив. Потеряв веру в Бога, он верит почти всему, что бы ему ни сказали.
Но можно ли верить тому, что в некоторых советских изданиях день Куликовской битвы обозначен 8 сентября (а на самом деле она произошла 21 сентября) -- просто вслепую переписано из летописного свода, без поправки на новый календарь! Отрыв от духовных корней приводит не только к элементарному невежеству, но и к серьезнейшим жизненным ошибкам. "Чермное" знамя перевели как черное, а надо -- темно-малиновое.
В известной картине "Поединок Пересвета с Челубеем", талантливо написанной художником М. И. Авиловым (полотно было написано по завету отца, уроженца этих мест), Пересвет изображен в шеломе, хотя не к лицу именитому мастеру, берясь за такую серьезную тему, не ознакомиться с первоисточником. Преподобный Сергий дал своим ученикам "вместо оружия тленного нетленное -- Крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золоченых возлагать его на себя" ("Сказание о Мамаевом побоище").
Изображение Пересвета этим художником и многими иными в виде этакого молодца-богатыря не соответствует действительности: помимо того, что он был монах, Пересвет к тому же был немолодых лет: "И рече старец Пересвет громко ко всему русскому войску..."
А в вышедшей в 1996 году "Энциклопедии Куликова поля" переписано старое предположение, что Андрей (Родион) Ослябя остался невредим (с. 70). Известие о гибели Осляби на Куликовом поле есть в синодальной архангельской летописи. Более того, почитание его было наравне с Пересветом как местночтимых, в сонме преподобномучеников издревле (и второй день памяти его, что показательно, в день битвы; перенос делается только на день раньше, ради великого Богородичного праздника). Если бы Ослябя не погиб на поле русской судьбы, то как бы мог он стать преподобномучеником и почему тогда память его, как и Пересвета, отмечается в день самой битвы?
Кто-то считает, что раз в летописи сказано, что Ослебятя был послом в Константинополе в 1398 году, то это непременно должен быть Ослябя, напарник Пересвета, а значит, он остался жив после Куликовской битвы. Но вот о чем повествуется в книге С. В. Веселовского "Феодальное землевладение в Северо-восточной Руси" (М.-Л., 1947. Т. 1. С. 416):
"Повесть о Мамаевом побоище сообщает о единоборстве с татарским богатырем и смерти троицкого инока Александра Пересвета, который в миру был брянским боярином. В связи с этим упоминается брат Пересвета -- Ослябя. Затем в летописях мы находим сообщение о том, что Киприан, ввиду большого "оскудения" патриарха, послал, при помощи московского и тверского великих князей, в Константинополь "много серебра и злата в милостыню со своим чернецом Иродионом Ослебятей, который в миру был любутским боярином". Наконец, в летописях мы имеем третье сообщение о том, что митрополит Фотий тотчас после смерти великого князя Василия Дмитриевича (1425) послал в Звенигород к князю Юрию Дмитриевичу своего боярина Акинфа Ослебятева с приглашением приехать в Москву и присягнуть малолетнему великому князю Василию Васильевичу.
Сопоставляя эти свидетельства, можно высказать такие предположения. Пересвет и Ослябя были выходцами из Брянска. Пересвет был учеником и пострижеником Сергия Радонежского и пал на Куликовом поле в единоборстве с татарским богатырем. Его брат Ослябя попал в дворяне митрополита Алексея, быть может, при посредстве Сергия же. Иродион Ослебятя, служивший Киприану, наверное, был близким родственником Андрея Осляби".
Значит, Андрей и Родион, который ездил впоследствии в Царьград, совершенно разные люди! Ослябя и Ослебятя -- два лица, которые не надо путать. Один был любутский боярин, а другой (витязь) -- брянский. "Это тем более вероятно, что выезды из-за рубежей в Москву происходили обыкновенно целыми семьями, даже родами. Акинф Ослебятев, несомненно, был родственником Иродиона и Андрея, быть может, сыном последнего".
К тому же в "Сказании" довольно ясно говорится: "...игумен Сергий скоро избра двух братов, Пересвета да Ослябю..." А вот еще одно древнее свидетельство. В "Сказании о брани благоверного князя Димитрия Ивановича с нечестивым Мамаем еллинским" читаем: "Дай же ми, отче, два воина от полка своего, Пересвета и брата его Осляба..."
По "Сказанию о Мамаевом побоище" в редакции летописца князя И. Ф. Хворостина: "Старцы Пересвет да Ослябя убиени быша". И вполне естественно, что монах шел в бой умирать в самую горячую точку сражения, а не отсиживаться в засадном полку или на периферии. Для мира он умер еще при принятии пострига. Тем более, посудите сами, посылать старца Ослябю (а через 18 лет ему было бы уже...), схимника, в далекий Константинополь (а ведь тогда не было ни самолетов, ни поездов) всего лишь с милостыней -- как-то это звучит натянуто, чрезвычайно несоответственно с логикой и положением вещей.
В книге Ю. М. Лощица "Димитрий Донской" приводится очередное подтверждение: "С. К. Шамбинаго упоминает о рукописных святцах ХVII в., в которых записано, что "воины Адриан Ослябя и Александр Пересвет, принесенные с битвы, были схоронены в Симоновом монастыре близ деревянной церкви Рождества Богородицы в каменной палатке под колокольней, и над ними были поставлены каменные плиты без надписей"".
620 лет назад на просторах Задонщины, на небольшом клочке русской земли -- поле Куликовом совершилась беспримерная битва -- сеча за Веру и Отечество, битва не на жизнь, а на смерть во имя вечной жизни. Земля, затерянная в Тульской губернии, обильно обагрилась кровию доблестных предков, слезами потерь, стала святым местом, священным пространством для каждого русского. Но человек слишком склонен забывать, ради чьих побед и отданных на алтарь служения Богу и Отечеству жизней мы ныне живы.
Живем ли мы по существу, как заповедовал нам Отец Небесный, Сын Его, князья -- собиратели русских земель?
Забыли мы, что мы русские , а значит -- православные, наследники великих дел, побед и свершений наших предков. Забыли мы наших героев Куликовской битвы... Вот она, наша благодарность... Наша память.
Да и церковные иерархи сюда особенно не стремятся. Транспортные расходы, и нет тут особенного благолепия, богатых хоров, тучных приношений. Но зато тут есть то, чего нигде нет! Сюда надо приносить, привозить и вкладывать. Чтобы что-то взросло доброе, надо, помимо того, что посеешь, еще поливать, удобрять, пропалывать сорняки... Тут, конечно, торжественное богослужение трудно совершить, а молиться можно и должно.
А разве не честь послужить здесь хотя бы раз? А разве не наш сыновний долг молиться именно здесь, где сложены головушки "за други своя"? Только у Бога никто не забыт и ничто не забыто. "Не надейтесь на князи, на сыны человеческие, в них же нет спасения", но все же хочется верить в благоразумие некоторых лиц. Необходимо и отрадно служить здесь; даже если будут ходить в храм хотя бы несколько человек -- уже хорошо, ибо "где два или три собраны во имя Мое, там Я среди них". Старец Алексей Мечев служил восемь лет почти в пустом храме, но что потом стало!.. Игуменья Мария (Тучкова) ездила молиться на Бородинское поле (молиться в поле!) непрестанно к предполагаемому месту гибели ее мужа, героя Отечественной войны 1812 года генерала Александра Тучкова. Впоследствии здесь же упокоила единственного, горячо любимого сына, отрока Николая, и сама поселилась здесь, и воссияла на втором поле России великая благодать -- вырос целый монастырь с центральным собором в честь Владимирской иконы Матери Божией, ибо в день празднования сего образа совершилась Бородинская битва.
А то, что надо молиться даже за тех, кто пал в бою за Отчизну, подтверждает житие преподобной Рахили, старицы Спасо-Бородинского монастыря.
"26 августа (день битвы на Бородинском поле) матушке Рахили никогда не приходилось бывать в храме, в это время она в погребе делала заливные блюда. Так она и поминала убитых на войне 1812 года. Часто после такого помина она видела во сне воинов в белых одеяниях, с венцами на голове. Каждый год число таких воинов увеличивалось, а число обыкновенных сокращалось. Матушка была уверена, что память и поминание воинов, устроенные основательницей монастыря игуменьей Марией, были очень спасительными для них. Все воины сподобятся за молитвы монастыря получить спасение. В доказательство сего она в последний раз 26 августа 1928 года многим, в том числе и мне, грешному, говорила, что в том году видела воинов, одетых только в белые одежды, и все они были с венцами на головах. Их было так много, что они заполнили весь монастырь, и так было радостно всем, как в Светлый День..."
"В Бородинском монастыре, -- вспоминает матушка Рахиль, -- жила одна монахиня из далеких мест, за 3000 верст отсюда. Ее мать все горевала и беспокоилась о дочери, что она живет в таком далеком монастыре. Однажды мать видит во сне много прекрасных золотых венцов и спрашивает: "Для кого эти венцы приготовлены?" Эти венцы приготовлены для монахинь Бородинского монастыря. Они всегда поминают воинов, убиенных в 1812 году. Вот воины и вымолили у Господа венцы для монахинь за их молитвы. И это совершенно очевидно", -- закончила матушка Рахиль.
Есть и у нашего Святого поля своя молитвенница -- блаженная Матрона, родившаяся в селе Себене, что расположено буквально впритык к полю Куликову (если по прямой, то где-то в восьми километрах -- рукой подать). Важно отметить, что село Себено расположено на месте бывшего города Дорожен, где великий князь Димитрий Донской держал военный совет перед переправой. Блаженную Матрону канонизировали совсем недавно. Это о ней святой праведный Иоанн Кронштадтский сказал по окончании богослужения в Кронштадтском Андреевском соборе: "Матронушка (ей было тогда 14 лет. -- В. М.), иди-иди ко мне. Вот идет моя смена -- восьмой столп России".
Кто из нас удосужился побывать на Куликовом поле, ощупать, где по урочищам, между верховьями Дона и Непрядвой, были разбиты несметные полчища Мамая? Из тысячи не наберется и десятка. Воистину, "ленивы мы и нелюбопытны". Эти строки давно написаны, но актуальность их остается и по сей день, к великому нашему прискорбию*. Сколько приходит на крестины людей взрослых к нам в храм, где покоятся витязи-преподобномученики Александр (Пересвет) и Андрей (Ослябя) -- герои битвы, но редко хоть кто скажет, к стыду нашему общему, в каком году была Куликовская битва. О русские люди! Доколе не желаете слышать священный зов? Ведь вся Русь строилась чудом Божиим, поэтому историю нашей Родины должно читать как жития святых, ибо нет ничего любопытнее сего, как сказал А. С. Пушкин. Даже немец на русской службе Миних с удивлением отмечал, что "Россия -- единственное государство, которое непосредственно управляется Богом".
Еще до битвы Господь явил чудо прямо в ставке хана. Жена Джанибека Тайдула лежала уже три дня слепою. Хан пишет князю: "Слыхал я про вашего главного попа, что когда просит он чего у Бога, Бог слушает его. Если его молитвами исцелеет царица моя, будете в миру со мною, а не пустишь его, пленю землю твою". Господь сотворил чудо исцеления, когда святитель Алексий отслужил молебен и покропил святой водой болящую. Всевышний, видимо, хотел еще раз вразумить татар, являя величие веры христианской, но... Благодаря чуду Русь смогла спокойно собраться с силами на главный бой, который положил начало падению ига. Джанибек же за исцеление супруги подарил святителю медный перстень с изображением дракона, сохранявшийся до революции в Московской патриаршей ризнице; а в Московском Кремле был основан Чудов монастырь. (эта жемчужина архитектурного зодчества была взорвана вскоре после октябрьского переворота.)
Очень важно было, что великий князь пришел за благословением перед ратной бранью к преподобному Сергию, и он открыл волю Божию о Руси, тихо глаголя Димитрию, предсказывал: "Победишь, Господин, супостатов своих, как и подобает тебе, государь наш". Святой князь радовался благословению святого старца, "словно сокровище непохищаемое получил". Преподобный Сергий молвил: "Это твое промедление (что великий князь заехал в Троице-Сергиеву лавру и остался на божественную литургию. -- В. М.) двойным для тебя поспешеньем обернется".
В ночь накануне битвы были видения. Страж Фома Кацибей поведал, что в небе показалось несметное темное ополчение, но затем явились двое светлых юношей, их секущие, с криком: "Кто вам велел погублять отечество наше!" "Сии же бяху святии мученики Борис и Глеб". Другой видел святителя Петра, гнавшего перед собою золотым жезлом толпы "эфиопов" (бесов). Из "Летописной повести о Куликовской битве" мы узнаем: "Видели благочестивые в девятом часу (три часа пополудни. -- В. М.), как ангелы, сражаясь, помогали христианам, и святых мучеников полк, и воина Георгия, и славного Димитрия... Среди них был и воевода совершенного полка небесных воинов -- архистратиг Михаил. Двое воевод видели полки поганых, и трисолнечный полк, и огненные стрелы, летящие на них; безбожные же татары падали, объятые страхом Божьим и от оружия Христова". И что удивительно: основные русские войска -- шесть полков -- были построены в форме креста ("Сим победиши").
В "Сказании" мы читаем: "Это мы слышали от верного очевидца, который находился в полку Владимира Андреевича; он поведал великому князю, говоря: "В шестой час этого дня (двенадцатый час пополудни во время битвы. -- В. М.) видел я, как над вами разверзлось небо, из которого вышло облако, будто багряная заря над войском великого князя, скользя низко. Облако же то было наполнено руками человеческими, и те руки распростерлись над великим полком как бы проповеднически или пророчески. В седьмой час дня облако то много венцов держало и опустило их на войско, на головы христиан".
Как живой воскресал в это время в памяти народной образ великого заступника земли русской -- святого Александра Невского. Сколько трудов подъял тогда сей строитель земли русской -- трудов физических и мук нравственных, -- ведает только Бог. "О, если бы он, как некогда против шведов, восстал теперь и явился в челе полков русских!" -- восклицает современник. Во Владимире, в обители Рождества Пресвятой Богородицы, в тиши ночного уединения, близ гроба Александрова, с 7 на 8 сентября 1380 года благочестивый отшельник повергается с пламенною молитвою к Богу и просит заступничества святого благоверного князя в тяжкой борьбе с притеснителями Отечества. Молитва его услышана: внезапно возжигаются сами собой свечи у гробницы святого князя... Из алтаря появляются два старца, озаренные небесным сиянием, и тихо приближаются к гробнице. Инок явственно слышит, как среди ночной тишины раздается голос старцев: "Восстани, Александре, ускори на помощь сроднику своему, великому князю Димитрию, одолеваему сущу от иноплеменник!"
И как живой пред изумленными взорами инока восстал из гроба Александр... Затем все трое стали невидимы... "Подобало светлому витязю, столько пострадавшему в Орде, явиться на поле ратном в тот день, когда спасенный его смирением народ впервые подымал оружие против неверных". Дивное видение происходило как раз в ту достопамятную ночь, когда Димитрий Иоаннович готовился наутро в бой с полчищами Мамая, сбиравшегося разрушить храмы на Руси и искоренить христианство. Смиренный инок хотел было умолчать о видении, но, узнав точно о времени битвы и ее благополучном исходе, побоялся утаить о столь явном знамении небесного покровительства и обо всем рассказал митрополиту. Святитель с освященным собором немедленно отправились во Владимир. С молитвою приступили к могиле Александра и раскопали ее. Тело блаженного князя после 117 лет, истекших со времени его погребения, оказалось нетленным. В чувстве глубокого умиления и благоговения пред судьбами Всевышнего, прославляющего угодников, митрополит положил тело святого в раке поверх земли. Последовавшие затем знамения прославили угодника: близ святых его мощей слепые получали зрение, ноги хромых укреплялись, расслабленным возвращались силы...
Когда же во время битвы преподобный Сергий молился в далекой своей обители Святой Троицы, то рассказывал инокам о ходе сражения, поименно молясь за убитых и описывая победу.
Между прочим, наши погибшие воины лежали мертволепно ликами вверх, в небо устремленные, а ордынцы -- лицами вниз.
Как прекрасна Ты, земля Русская! "Буди, буди". Радоваться тебе!
Духовное водительство преподобного Сергия явилось духовным фундаментом, на котором впоследствии возрастала Великая и Святая Русь. Народ постигал "науку побеждать". "С преподобным преподобен будеши" (Псалом). Из числа учеников аввы Сергия Радонежского были: преподобный Феодор (будущий святитель Ростовский, племянник и духовное чадо преподобного, которого он хотел видеть после себя игуменом, но промысл Божий судил иначе), и святой благоверный князь Димитрий Донской, и им же несть числа...
Феодор* (это имя в переводе с греческого означает "Божий дар") был духовным отцом великого князя и живым Даром Божиим и ему, и России. Димитрий постоянно бывал в стенах нашего Симонова монастыря, основанного его пастырем по откровению свыше. А дело было так. Когда однажды во время ночной молитвы сей дивный муж услышал глас: "Феодоре, иди убо в пустыню, имаши бо обитель составити и умножити в ней чада мужъ желанiй духовных и мзду многу имаши прiяти на небесех", то в этом он узрел, что Сам Господь указует ему путь, по которому должно следовать и к которому так влечет его сердце. А когда он открыл о Божием призвании дяде и наставнику, то и игумен Сергий признал в этом предначертание и не стал более противиться. Святой Феодор, не столько исполняя свое заветное желание, сколько покорный велению свыше, пришел на Симоново... Поэтому-то наш древний старосимоновский храм "зело красен", ибо является духовным плодом благословения Отца Небесного, преподанного преподобным отцом нашим Сергием (он же одобрил выбор места и помогал строить), и многими молитвами, трудами и слезами взращенный, взлелеянный, возвеличенный... Здесь Димитрий говел, исповедовался и причащался; здесь утверждалась у него решимость дать решающий бой "агарянскому змию".
Можно сказать, что Симоново было родным Троице-Сергиевой лавре. Видимо, здесь бывали и монахи лаврские Пересвет и Ослябя, так как архимандрит Феодор тоже подвизался в лавре в свое время; как духовные собратья-сотаинники, они посещали друг друга и, вероятно, были привязаны друг ко другу (ведь не случайно их схоронили не на поле битвы, не в лавре и не на Кулишках, где поставлен храм в честь всех убиенных на Куликовом поле по дороге обратно, а именно у стен нашего симоновского храма Рождества Богородицы, провиденциально воздвигнутого на подступах к Москве, собирательнице Руси, как духовный форпост, за десять лет до Куликовской битвы). Напомню, что сражение состоялось именно в день Рождения Богоматери ("Госпожин день"), и была одержана великая Победа. "Сам Бог в сей рати рассудил более чем вековой спор, а точнее, безжалостную агрессию безбожных, нечестивых агарян с красными воинами земли Русской, и в лепоту облек их имена. Вечная им память".
Князь Димитрий сам встал в центральные ряды своего войска (в самую гущу) и так бился, что еле жив остался (нашли его на краю поля после долгих поисков). Раны давали о себе знать, и прожил он после дня битвы всего девять лет*. Кто из сегодняшних верховодителей -- "капитанов" российского корабля -- способен на что-нибудь подобное? И в полной мере, с высоты страшного опыта всевозможных революций, конституций, демократий, всевозможных "измов", понимаешь, как истосковались мы по такому князю-отцу (а не временщику), которому по-настоящему дорог русский дом. Ныне чужие люди правят Россией...
Современные язычники и им подобные пытаются утверждать, что христианство -- "это религия рабов", которая ослабляет нацию перед лицом врага. А разве битва на Куликовом поле не является одним из ярких подтверждений лживости их частного мнения? Христианское смирение -- это смирение не перед злом, а перед Богом -- Источником истины и любви. Святой Феодосий Печерский говорит: "Живите мирно не только с друзьями, но и с врагами; но только своими врагами, а не с врагами Божиими". Мудрый, авторитетнейший святитель Филарет Московский как бы вторит: "Люби врагов личных, ненавидь врагов Отечества, гнушайся врагами Божиими". А апостол Христов изрек: "...ибо он (начальник) не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающих злое" (Рим. 13, 4). Таким образом, нечего осуждать Православие в толстовстве -- в непротивлении злу. Зло должно быть обязательно пресекаемо, чтобы другим неповадно было.
Гнали "поганых" аж до Красивой Мечи. Красиво гнали. "Кто поднимет меч, тот мечем и падет" (бесславно). "И память их прейде с шумом". Интересно напомнить, что меч Давидов (точнее, меч Голиафов, которым Давид отрубил голову великану воину) хранился в особом плате, как священный трофей, за ефодом.
Русские былины сохранили предание про богатырское посвящение преподобного Илии Муромца (его святые мощи лежат и поныне в киевских пещерах, это не вымышленный сказочный герой) от двух странников -- калик перехожих и про Святогоров меч-кладенец -- "оружие дивное и крепкое" -- благословение на духовно-военную брань за святую Русь от святой горы Афонской.
У некоторых лиц вдобавок возникает недоуменный вопрос по поводу участия двух монахов (Пересвета и Осляби) в битве. "Как же так, -- восклицают они, -- монахи, делание которых должно быть смирение и любовь даже к врагам, и вдруг..." Но Священное Писание гласит: "Нет больше той любви, кто душу свою положит за други своя". Когда народ стенает, кровь убиенных вопиет к небу, жены и старики плачут, города и веси горят, когда Отечество в опасности и безбожный Мамай грозится покуситься на святая святых -- веру православную, то тут уж -- "Господи, благослови на ратное дело". Монахи к тому же пошли не сами от себя, а благословил их духовник -- преподобный Сергий (старцы от себя никогда ничего не делают): ""Мир вам, братья мои, твердо сражайтесь, как славные воины, за веру Христову и за все православное христианство с погаными половцами". И осенил Христовым знамением все войско великого князя -- мир и благословение".
В чем же был сакральный мотив посыла на битву преподобным Сергием схимников-витязей? Почему на поединок с могучим Челубеем никто не отважился и за всех выдвинулся Александр (Пересвет)? Не только потому, что ему терять было нечего: при пострижении монах уже умирает для мира, чтобы наследовать жизнь блаженную в Бозе. Оказывается, и Челубей был не простым воином. Существовала секта воинов "Гэлуппа", в которую входили богатыри Тибета, Монголии. Руководил ими Цон-Капа. Подразделением ее являлась "Бон(г)-по". Так вот, Челубей был самой высокой степени посвящения в ней. Поэтому с ним мог справиться не просто ратник, но воин Христов, облеченный духовной, Божьей силой свыше.
Кто-то утверждает, что Челубей был всего-навсего незаурядным, первоклассным поединщиком, но я дерзну назвать его "воином тьмы". Обладая сверхъестественными способностями, куда он их применил: разве на правое дело? Дуэль -- это грех, но человек в данном случае пытается как-то отстоять свою честь (хотя и запретным путем). Но здесь -- ордынцы пришли убивать, грабить, полонять... О каком высшем прецеденте поединка может идти речь со стороны разбойников? Только если для куража: например, стать невидимым для противника. Поэтому мой вывод вполне правомерен.
Наше же дело было постоять за правду. И помогали Пересвету все светлые небесные силы. Оба упали замертво, но не потому, что Пересвет (воин света) не мог одолеть страшного врага и остаться живым. Видимо, нужна была жертва, чтобы свершилась великая победа.
И сразился с ним яко Давид на Голиафа. А как одолеша юный пастушок Давид, будущий только пророк и царь, гиганта филистимлянина, ответ получаем из Книги Царств: "...и рече Давид иноплеменнику: ты идеши на мя с мечем, и с копием, и щитом, аз же иду на тя во имя Господа Бога Саваофа, Бога ополчения Исраилева, егоже ты уничижил еси днесь. И предаст тя Господь днесь в руце мои, и убию тя... и уразумеет вся земля, яко есть Господь Бог во Исраили. И уразумеет весь сонм, яко не мечем, не копием спасает Господь, яко Господня брань и предаст вас в руки наша".
Вот конкретные примеры из истории, оправдывающие ратоборство схимников. В период Смутного времени и польского нашествия по благословению преподобного игумена Дионисия монахи Троице-Сергиевой лавры с оружием в руках встали на стенах святой обители, отражая неприятеля.
Посетивший Россию в 1619 году Иерусалимский патриарх Феофан пожелал видеть тех монахов. Первым из них был Афанасий (Ощерин), самых преклонных лет. Патриарх спросил его: "Ты ли ходил на войну и начальствовал над воинами?" Старец ответил: "Да, владыко святой, понужден был кровавыми слезами". -- "Что же свойственнее иноку -- молитвенное уединение или воинские подвиги пред людьми?" Блаженный Афанасий, поклонясь, отвечал: "Всякая вещь и всякое дело познается в свое время. Вот подпись латинян на голове моей, от оружия. Еще шесть памятей свинцовых в моем теле. В келии сидя, в молитвах, разве смог бы я приобрести таких побудителей к воздыханию и стенанию? А было все это не нашим изволением, но по благословению пославших нас на Божию службу". Тронутый мудрым ответом, патриарх благословил и поцеловал его. Он благословил и остальных монахов-воинов и выразил одобрение всему братству лавры преподобного Сергия.
Среди преданий афонского монашества, ревностно усвоявшихся и перенесенных на Русь русскими постриженниками Афона, сохраняется и память об основателе афонского Иверского монастыря монахе-воине Торникии.
Во время одного из нападений персов, бывшем при императрице Зое, иверский военачальник Торникий, подвизавшийся в монашеском образе в обители преподобного Афанасия Афонского, по просьбе, исходившей от императорского престола, был благословлен и напутствован преподобным Афанасием на войну со следующими произнесенными им при старейших и наиболее уважаемых иноках словами, которые сжато содержат все богословие духовно-военной брани: "Мы все дети одного отечества, и для того все должны защищать оное. Неизменная обязанность пустынножителей буйству врагов противопоставлять к сокрушающему брани Богу свои молитвы; но если предержащая власть считает необходимым употребить руку нашу и грудь, беспрекословно да повинуемся и облечемся в оружие. Возлюбленный о Христе брат! Кто думает и поступает инако, тот раздражает Бога. И ты, при всех подвигах твоего иночества, подвергнешься сей же страшной участи, если не послушаешь Царя, его же устами вещает Сам Господь. Ты будешь отвечать за кровь избиенных, как соотечественник, который мог, но не хочет спасти их; ты будешь отвечать за разорение храмов Божиих. Гряди убо с миром и, защищая отечество, защити святую Церковь. Не бойся через сие утратить сладостные для нас часы богомыслия. Моисей предводительствовал воинством и беседовал с Богом. В любви к ближнему заключается и любовь к Богу. Дерзну сказать, что любовь к ближнему приятнее Богу, нежели крепкое тщание о спасении своей только души: ибо никто же из нас себе живет, и никто же себе умирает" (Рим. 14, 7)
Торникий повиновался святому Афанасию и, сложив на время монашеское одеяние, принял военачальство. Поход его был благополучен. Многократно поразив персов, он принудил их заключить выгодный для Греции мир. Возвратившись в Царьград, сдал начальство и вместо всяких наград, за столь знаменитое дело ему предлагаемых, испросил только у императрицы несколько денег на устроение в Афонской горе новой обители под названием Иверского монастыря, который существует и доныне. Благодарная государыня с радостью исполнила желание Торникия и повелела его поставить архимандритом новосозидаемой обители.
В ризнице Иверского монастыря в память сему герою и своему основателю доныне сохраняются удивительные по тяжести и драгоценному украшению военачальнические доспехи его (Училище благочестия. СПб., 1891. Т. 1. С. 390).
А вот уж и святители не отстают. Митрополит Даниил Черногорский был самоотверженным защитником свободы своей страны. В 1712 году он во главе небольшого отряда (12 тысяч всего) разбил турецкую армию (в 190 тысяч человек!). А при владыке Петре II черногорцы в количестве 800 человек разбили турецкий отряд в несколько тысяч. Сам епископ нередко стоял во главе своих дружин с мечом в руках.
Хочется поведать и о малоизвестном кому подвиге игумена Епифания, сохранившемся в народной памяти. В "Сказании о Мамаевом побоище" только-то и сообщено, что "Ольгерд же Литовский, прослышав, что князь Димитрий Иванович победил Мамая, возвратился восвояси со стыдом великим".
А на самом деле вышло так. Литовский князь был уже на подходе, чтобы слиться с войском неприятеля. Он обещался быть на Семенов день, но по воле Божией запутался и пришел к монастырю, в котором был начальником Епифаний (теперь там город Епифань -- в память игумена, где-то в 24 километрах от Куликова поля). Епифаний отпустил свою братию к князю Димитрию, а сам принял всю тяжесть удара на себя. На расспросы о том, где расположены войска, настоятель юродствовал, ответствуя, что ничего не знает. Затем открыл все погреба и пригласил врагов, как самых дорогих гостей, к трапезе. Нет-нет, отравлены они не были, но набражничались так, что им было не до сражений; в таком состоянии теряется не только голова, но и самый смысл "зачем" и "почему". А когда на следующий день "красные ноги" гонца известили о том, что время упущено и битва проиграна, то Епифания сейчас же предали лютой смерти, ибо все стало сразу ясно.
Разве это не чудо стойкости и мужества монаха, воина Христова и воина России, облеченного только в броню веры и верности! Да дарует ему Господь мученический венец. Засадный полк ведь мог бы и не справиться с подоспевшими свежими силами ворога. Следовательно, могло случиться, что Куликовская битва была бы проиграна. Отче Епифание, друже Христов, моли Бога о нас. Могилку твою теперь только Господь весть.
Года три назад был крестный ход вокруг полуразрушенного храма Успения Богоматери (это все, что осталось от монастыря в городе Епифани). И некоторые из паломников слышали внутри Церкви ангельское пение... Значит, не только земля, но и камни священные хранят память! (Как и предвозвещал Христос: если Он умолкнет, то камни возопиют.)
Тут будут уместны очередные прекрасные слова русского классика об очень важной привязанности в нашем народе: о "любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам" -- в этом есть самостояние человека, залог его величия. Доколе мы будем Иванами, не помнящими, не чтущими отеческих гробов? На фундаменте беспамятства возможно соорудить только Вавилонскую башню, которая непременно рухнет, ибо, как изрек один мыслитель, тот народ, который забывает свое прошлое, недостоин и будущего. И еще: "Народ, не знающий своего прошлого, рискует вновь пережить его". "Ведь потерять память для человека -- значит перестать существовать как личность, а для нации -- деградировать и, утратив сознание единства, пропасть исторически".
Оказывается, осьминоги по сложности организации мозга очень близки к человеку. Но вот парадокс-беда: как только воспроизведено потомство и исполнена родовая функция, они тут же умирают. А все дело состоит в том, что у них отсутствует наследственная память... Но мы же не осьминоги, в конце концов!
Многие уже побывали на Святой земле, только своя святорусская земля (в частности, поле Куликово) почему-то находится вне внимания. Ведь Святая Троица являлась не только Аврааму (отцу всех верующих) под Мамврийским дубом, но и нашему преподобному Александру Свирскому и преподобному Андрею Рублеву здесь, на русской земле. И этим примерам несть числа!
Есть ли у нас надежда на будущее? Тут, я думаю, не столь силен фактор времени (хотя уже минуло более шести веков), сколь невероятно слабо развито национальное самосознание, культура (слово "культура" имеет своим корнем слово "культ"). Осознаем ли мы себя наследниками святого благоверного князя Димитрия Донского? Когда "жили" храмы, жила и народная душа, жила память. Осквернили себя святотатством (ибо Бог поругаем не бывает), осквернили себя беспамятством, попытались отделить "душу" от "тела", то есть религию от государства, -- и тело стало трупом. Где это видано, чтобы на кладбищах устраивали танцплощадки, а на месте храмов -- туалеты (например, на месте взорванного Казанского собора на Красной площади)?
Василий Макарович Шукшин писал: "Одному человеку нельзя понять смысла и цели своего существования. Когда же он приникает к народу, родившему его, и через него к природе и миру, к прошлому времени и будущей надежде, тогда для души его открывается тот сокровенный источник, из которого должен питаться человек, чтобы иметь неистощимую силу для своего деяния и крепость веры в необходимость своей жизни".
Я лично связываю надежду на воскресение Руси с воскресением приходской, молитвенной, литургической жизни на Куликовом поле. Раньше ведь не строили памятников как таковых, но лучшая память была и остается -- помин погибших душ воинов, ибо у Бога все живы. Поэтому возводились часовни, храмы. С тех пор в церковном уставе появилась Димитриевская родительская суббота -- по завещанию великих предков, "доколе стоит земля русская".
На поле Куликовом, моем поле (то есть родном сердцу, душе, и я должен сделать все, что в моих силах, с помощью Божией), два удивительных храма. В одном из них, на Красном холме, -- музей, а в другом (на другом конце поля, приблизительно на расстоянии семи-восьми километров), который построен, по преданию, над братской могилой, божественная литургия после оттепели коммунистического режима совершалась всего лишь несколько раз. Как это преступно мало!
Видение этой проблемы мне мыслится следующим образом. поле Куликово (храмы на нем) должно иметь не столько статус Тульской епархии, сколько общероссийский. Разве здесь были только наши братья-туляки? Разве не здесь собралась рать со всей Руси? Да, с чужой колокольни всегда видней. Но если кто-то не может поднять и наладить жизнь здесь, то не лучше ли решать все проблемы соборно, как и во времена святого князя Димитрия Донского?
Здесь, на святой земле, я побывал в детстве всего лишь два раза, когда отдыхал у бабушки на каникулах в деревне Лучки (в семи километрах от железнодорожной станции Куликово поле). Только и всего-то. И ничего особенного не взыдоша на сердце мое. Особенно патриотизму нас никто не учил в те годы (в моде был интернационализм). Два раза -- но зато на всю жизнь, ибо, как оказалось впоследствии, Бог привел меня послужить Ему в московском храме, кровно связанном с Куликовым полем. Но пленило оно меня не сразу, как я ступил на его древнюю освященную землю. Тогда я еще не осознавал благодатности этой родной земли (ибо и вере нас тоже никто не обучал). Помню, что ярко светило солнце. Тишина великого поля густо звенела от стрекотания кузнечиков. Автобусы ходили чрезвычайно редко, и поневоле (и к счастью) мы пробыли с ребятами там целый день.
Вроде бы ничего особенного -- обычный красивый день: посмотрели очень скудную экспозицию в храме-"музее", купили памятные книжечки и значки (удивительно, но тот значок я нашел совсем недавно после Парастаса -- заупокойного вечернего богослужения родительской субботы, когда поминались убиенные воины), походили по полю, полежали и, утомившись, уснули. Но, видимо, тайна деялась от соприкосновения со святыней: восставала от сна наша душа. И через глубину времени все сие сторицей дало свой плод. Это вроде бы неприметное событие, к тому же прошло слишком много лет с той поры, но в масштабе вечности -- это что... Нет ничего случайного. Поэтому я глубоко убежден, что совершенно необходимо каждому русскому человеку побывать здесь, тем более сейчас, когда так оскудели наши души и хромает наше сознание. Прильнуть к героической земле, как к родной матери, на грудь -- должно и нужно. Во времена седой старины богатыри русские набирали силы, припадая к родной земле: ведь она и кормит, и поит, живит и утешает силою Божией. Эх, научиться бы так понимать родимую стихию (как это чувствовали чистые сердцем предки наши), из которой создан человек. В любом случае -- разве не долг поклониться отеческим гробам, поклониться там, где сложены головушки чудо-богатырей, лучшей части русского народа, чтобы мы жили, а не существовали, требуя от своих "народных избранников" только "хлеба и зрелищ". Разве мы имеем "резиновые души"?
Когда я три года назад приехал на Куликово поле, то, взойдя в алтарь храма преподобного Сергия Радонежского, где была часть музейной экспозиции, загорелся желанием, чтобы здесь стоял святой престол. Эта мысль не давала покоя и во сне. Пусть даже, думалось мне, невозможно, чтобы сразу храм стал действующим, но туристы, приблизившись к алтарю, который будет уже наполнен священными предметами, увидят иконы, мерцающие огоньки лампадок -- и в их душах что-то шевельнется и замерцает тоже.
Бог дал, и многое сегодня уже осуществилось.
К сожалению, общины как таковой пока еще нет, но на бумаге она существует. Александра Сергеевна, наша прихожанка, обходила каждый дом, чтобы собрать подписи. Архимандрит Лавр, благочинный тех мест, делает дело по своим силам. Но если и будет помощь извне, со всех концов России, то хуже не будет. "Не нам, а имени Твоему славу даждь..." Хочется, чтобы было больше координированности наших действий, участия и искренней заинтересованности местного священноначалия. Ведь как прекрасно распределены чреды служб в Иверской часовне, что у Воскресенских врат на Красной площади. Это, естественно, идеальный вариант, но по данному образцу можно сделать что-то подобное...
Встреча с полем Куликовым -- всегда праздник, хотя не обходится и без искушений. Хочется надеяться на великодушие и мудрость мужей, облеченных саном и властью. Было бы замечательно, чтобы воины принимали здесь присягу, для детей организовали бы летний военно-патриотический лагерь, наладились бы постоянные экскурсионные поездки с обязательным богослужением в храме (а может быть, со временем где-то неподалеку организовать воинскую учебную часть).
Туляки, москвичи уже написали некоторые иконы для сиротских храмов. На пожертвование прихожан нашего московского храма и попечителей закуплены престол и жертвенник, евхаристический набор, три подсвечника, пятипудовый колокол, два напрестольных Евангелия, библиотечка церковная с печатью, два кануна, три седмисвечника, поклонный крест, два паникадила, священническое облачение, аудиотека... Надо только теперь начать служить регулярно, а остальное приложится. Житель села Монастырщина после очередной панихиды уже вернул старинный храмовый запрестольный крест. И надо быть ближе к народу будущему тамошнему пастырю. В позапрошлый раз по просьбе сельчан мы освятили сельскую школу и детский садик. Надо было видеть лица детей. Агроному было предложено отслужить молебен перед началом посева, но... видимо, не все сразу. Человек учится ошибками и скорбями.
Дай Бог, чтобы это все шло интенсивнее. Гром уже гремит по всей России и по всему миру, но у России -- "особенная стать". Конечно, люди живут там в большей степени за счет подсобного хозяйства (стыдно и сказать: когда мы приехали два года назад, зарплату выдавали спиртным), но организовать людей, заинтересовать их, дарить им больше любви, тепла и света, "ведь Бог есть Любовь", "Солнце правды" -- это по силам пастырям. Сколько сам отдашь -- столько и вернется, и более того. Люди здесь замечательные, чуткие сердцем -- и напоят, и накормят. а дети какие! Когда в очередной раз мы приехали зимой, на память святителя Николая, то при чтении акафиста на следующий день пришли дети из школы. Так как отопления пока нет, то на половине акафиста руки у меня сильно замерзли, и я сказал мальчикам надеть шапки, но один из них от лица всех отрицательно покачал головой. Вот так! Какая тут Америка с Европой! Большая надежда на местный педагогический состав, и особенно на учительницу Татьяну Тимофеевну, правнучку отца Сергия Принца, который здесь служил и пострадал за веру.
Когда однажды зашла речь о трудностях со средствами, то некий "доброжелатель" соблазнительно посоветовал по некоторой установившейся практике торговать водицей из святого источника на краю святого поля. По моему глубокому убеждению, торговать "живой водою" в данном случае не просто нецелесообразно, но и неэтично! Ну а когда мы вешали колокол, то на колокольне оказались метровые залежи птичьего помета. Мы смогли за день решить только вопрос с подвеской колокола и послужить. Первого июня, на память святого князя Димитрия Донского, по полю Куликову уже плыл колокольный звон. после службы все пастыри разлетелись, а помет так и лежал... Надо помнить, что служба Богу -- не только богослужение, но и Богу служение: обойди все, осмотри, как "добротный домовладыка", что плохо, не жди указаний сверху и письменного документа -- собрать бумажки вокруг храма или нет... Ведь до смешного доходит, хотя это очень грустно. Храм -- место особого вездеприсутствия Божьего. И уж если мы стремимся свой дом держать в чистоте и порядке, то кольми паче Дом Божий!
В России три Великих поля: Куликово, Бородинское и Прохорово. К великому сожалению, Куликово поле -- первое поле -- из всех в самом большом забвении. О Бородино уже было сказано. На Прохоровом недавно вырос целый архитектурно-церковный комплекс (и служба там деется). А здесь...
Покойный старец, который был совестью всего нашего духовенства, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн писал: "Возрождение Святой Руси не может начаться иначе как с воссоздания общенационального религиозно-нравственного мировоззрения, которое объединит народ вокруг его вековых святынь, вдохнет в смертельно уставший, оболганный и преданный народ новые силы, волю к жизни, веру в победу над врагами..." Поэтому необходимо воссоздание куликовских святынь-храмов -- по примеру строительства храма Христа Спасителя, который, между прочим, тоже был отстроен в честь изгнания Наполеона и с ним не "двенадцати" (по официальной версии), а "двадцати двух языков" из пределов России. А в самом храме на колоннах были имена всех погибших воинов! Так и должно быть. Ныне храм воскресает из пепла небытия -- такова воля Божия, и спорить нечего, "стоило ли столько средств грохать или нет". Раз разрушили, то надо и восстановить. На строительство храма-памятника собирали рабочие копеечки со всей России, а не какой-то "спонсор" решил подать "милостыню"; вся Русь воевала, и каждый хотел внести свою лепту.
На поле Куликовом храмы-воины уже стоят, их надо только отреставрировать, расписать, сделать отопление, отремонтировать развалины церковного дома...
Не на Бородинском поле, но в Москве сооружена прекрасная панорама Бородинского сражения. Пришло время сделать у нас в столице что-то похожее и о Мамаевом побоище. В нашем храме уже собирается материал для будущего музея Куликовской битвы. Будем рады любому вкладу в это нужное дело. Сейчас есть решение к 2000-летию христианства соорудить памятник Пересвету рядом с нашим храмом на святом месте -- бывшем кладбище, но пока здесь только выгул собак; а когда проходит очередная встреча футбольных команд на стадионе "Торпедо", трава (где по проекту должен быть расположен монумент) усеяна обильно окурками, банановыми корками, банками, бутылками, бумажками... Вот уж воистину как Мамай прошел. Решение решением, но найдутся ли средства на возведение высокохудожественного духовного образа святого монаха-воина? Деньги находятся на все: построить банк, развалить Россию, растлить детей...
Люди добрые, откликнитесь и помогите кто чем может: состоятельный -- материалом, специалист -- советом... Этот памятник необходим не только из соображений патриотических, но и в целях реставрации разрушенной памяти и душ человеческих во имя воспитания культурного человека, человека традиции.
Памятью как совестью проверяем себя.
Священник Валерий Мешков
Источник: Куликово поле.
Рейтинг публикации:
|
