В «бананово-лимонном» Сингапуре не растут ни бананы, ни лимоны — климат не позволяет, да и места нет. Зато крохотное островное государство с населением 4,4 миллиона человек, с площадью в 1,3 раза меньше города Киева, имело в 2005 году валовой внутренний продукт в 1,3 раза больше, чем Украина. Начисто лишенный природных ресурсов, вынужденный ввозить из-за рубежа даже водопроводную воду и песок для строительства своих небоскребов, не говоря уж о нефти и газе, металле и древеcине и обо всем-всем-всем остальном, Сингапур — едва ли не единственное в мире государство, которое, по словам бывшего генерального секретаря ООН Кофи Аннана, сумело воплотить в жизнь мечту всех развивающихся стран — осуществить прорыв «из третьего мира в первый».

Этот город-государство — единственная, кроме Японии, азиатская страна, жители которой, по классификации Всемирного банка, принадлежат к «золотому миллиарду» — самой богатой части человечества. В прессе можно встретить утверждения, что в Сингапуре уровень доходов уже выше, чем в его бывшей метрополии — Великобритании. Пока это не так — в 2005 году (итоги 2006-го еще не подведены) ВВП на душу населения по паритетной покупательной способности составлял в Сингапуре 27,5 тыс. долл. США, на Альбионе — 31,4 тыс. Но все последние годы сингапурская экономика опережает по темпам роста наиболее развитые страны мира. И уже сегодня более четверти национального дохода миниатюрного государства производится в сфере высоких технологий — в частности, информационных и биотехнологий. Больше ни одна страна на земном шаре не обладает столь прогрессивной структурой экономики. И Соединенные Штаты, и Япония — ближайшие «преследователи» — существенно отстают от Сингапура по этому показателю.

Это государство в крайне неблагоприятных, неблагоприятных настолько, насколько вообще возможно, стартовых условиях создал фактически один человек. Он, утверждает экс-премьер Японии Киичи Миядзава, «практически самостоятельно превратил маленький остров в великую державу».

Ли Куан Ю стал премьер-министром Сингапура, в то время «самоуправляемой» колонии Британской империи, в далеком уже 1959-м. В 1965 году Сингапур стал независимым государством. В 1990-м, после 31 года бессменного премьерства, Ли Куан Ю покинул эту должность, но фактически до сих пор правит своей страной, решая все важнейшие стратегические вопросы: специально для него создана невиданная нигде в мире должность министра-ментора, или министра-наставника, формально же правительство ныне возглавляет его сын — бригадный генерал в отставке Ли Сяньлун.

«В бытность премьер-министром я читала и анализировала каждую речь Ли Куан Ю, — признала недавно британская «железная леди» Маргарет Тетчер. — Он умеет развеять пропагандистский туман и предельно ясно выразить свои взгляды на основные проблемы современности и пути их решения. Он ни разу не ошибся».

Парень из Города Льва

«Сингх» на санскрите означает «лев», а «пур» — «укрепленный город». Поэтому «Сингапур» можно перевести на русский как «Город Льва».

Остров у южного края полуострова Малакка, отделенный от материка проливом шириной 1ѕ3 километра, словно специально создан, чтобы контролировать судоходство в Малаккском проливе, во всей Юго-Восточной Азии. В ХIII веке потомок индуистских магараджей с острова Суматра Шри Три Буан основал на этом острове Город Льва, который уже спустя несколько десятилетий стал одним из важнейших торговых центров всего региона. Именно поэтому в середине следующего века огромное войско яванского государства Маджапахит после длительной осады овладело Сингапуром и на корню вырезало всех его жителей-конкурентов. Следующие 500 лет Сингапур существовал только в воспоминаниях и легендах малайцев, даяков и яванцев. И еще как название небольшого острова, на котором проживало несколько рыбачьих семей.

А в начале ХIХ века «ответственный работник» британской Ост-Индской компании сэр Томас Стэмфорд Раффлз подыскивал удобное место для размещения торговой фактории и базы британского флота на пути из Индии на Даль­ний Восток. Добросовестный сэр Томас лично осмотрел десятки островов и заливов в Малаккском проливе и вокруг него, пока не пришел к выводу, что лучшего места, чем Сингапур, не найти.

И вот в 1819 году с разрешения султа­на Джохора на Сингапуре была основана британская торговая база. В 1824-м остров перешел в собственность Ост-Индской компании, а в 1867 году стал коронной колонией Великобритании. Как и за 600 лет до того, в ХIХ веке благоприятное географическое расположение Сингапура довольно быстро сделало его важнейшим центром транзитной торговли в регионе. В конце ХIХ века Сингапур был центром британской колонии Стрейтс-Сеттлмент и довольно большим на то время городом — в 1891 году его население составляло 182 тыс. жителей, из них 61%—этнические китайцы. Кроме того, в городе проживали переселенцы из Британской Индии, малайцы из Малайзии и Индонезии, европейцы и евроазиатские метисы.

Одним из китайских переселенцев, отправившихся в Сингапур в середине ХIХ века в поисках заработка и лучшей доли, стал 16-летний Ли Бокбун, приплыв­ший в Город Льва на джонке. Ему суждено было стать прадедом нашего героя.

Прожив какое-то время в Сингапуре, Бокбун женился на дочери местного китайского торговца, а спустя еще несколько лет, заработав определенную сумму денег, решил вернуться в родное село. Но его жена повела себя совсем не как типич­ная китайская женщина — она наотрез отказалась ехать на родину предков. А ког­да муж все-таки настоял на сво­ем, в день отъезда просто сбежала и спряталась вместе с детьми. Пришлось Ли Бокбуну возвращаться в Китай без семьи...

Старший сын гуандунца Ли Хунлен стал владельцем «европейской» аптеки, а также небольшой каучуковой плантации. Он был убежденным англофилом и считал, что владение английским языком и европейский образ жизни — залог успеха для любого сингапурца. Семью никоим образом нельзя было причислить к беднякам, каковыми в начале ХХ века являлось большинство сингапурцев, но и богатством она не отличалась — типичный средний класс.

Старший сын, Чинкун, не оправдал надежд аптекаря-англомана. Вступив во взрослую жизнь владельцем небольшой лавочки, купленной на отцовские деньги, он довольно быстро прогорел и в дальнейшем работал продавцом — в дорогом и престижном «европейском» ювелирном магазине, но ведь простым продавцом! Ли Чинкун был завсегдатаем игровых притонов, во множестве расплодившихся в крупном порту, а проиграв, часто бил жену и детей. Может, именно поэтому спустя многие десятилетия в независимом Сингапуре были категорически запрещены любые азартные игры, включая игровые автоматы, а нарушители этого запрета получали немалые сроки тюремного заключения.

16 сентября 1923 года в семье Ли Чинкуна родился первый сын, соответственно ѕ первый внук Ли Хунлена. Все несбывшиеся надежды, связанные с сыном, дед возложил на внука. Он лично выбрал мальчику имя — иероглиф «куан» означает «свет», «ю» — «яркость». К китайскому имени внука Куан Ю дед добавил еще и английское Гарри и поклялся у колыбели младенца, что его первый внук получит лучшее английское образование. Дед сдержал свое слово, а внук оправдал его чаяния.

В 1931 году Ли Куан Ю пошел в английскую начальную школу, а спустя четыре года сдал экзамены в институт Раффлза — наиболее престижную в Сингапуре среднюю школу, где учились, в основном, дети колониальных чиновников. Педагоги отмечали, что в школе Ли учился «очень хорошо», отличался «исключительным чувством ответственности» и всегда был лучшим учеником класса. «Я говорю по-английски лучше, чем по-китайски, — признал Ли Куан Ю мно­го лет спустя. — Так сложилась жизнь, но в моей крови — азиатские ценности».

В 1939 году Ли окончил «институт» и первым из выпускников средних школ Британской Малайи сдал экзамен, позволивший ему продолжить учебу в одном из двух наиболее престижных университетов Британии — Кембридже.

В конце августа 1939 года Ли Куан Ю прибыл в Англию. А несколько дней спустя началась Вторая мировая война.

Дорога вундеркинда в большую политику

Сперва война охватила только Евро­пу, но на Дальнем Востоке тоже явно запахло порохом. Опасаясь быть отрезанным от родины линиями фронтов, юный Ли, не начав учебы, вернулся домой и поступил в колледж Раффлза — единственное в то время высшее учебное заведение в Сингапуре. В колледже он изучал экономику, английскую литературу и математику.

В декабре 1941 года Япония вступила во Вторую мировую. И уже в феврале 1942 года японцы практически без боя овладели оплотом британского владычества на Дальнем Востоке Сингапуром — просто перерезав линию водопровода, проложенного по дамбе, соединявшей островной город с полуостровом Малакка.

Армия японского императора пришла в Юго-Восточную Азию как «освободительница» — чтобы спасти братские народы Индокитая, Филиппин, Малайзии и Индонезии от «эксплуатации и унижений со стороны белых колонизаторов». Сингапур получил новое японское название Сёнан — Город Света — и стал столицей «Великой зоны всеобщего процветания Юго-Восточной Азии». Вот только колледж японцы почему-то сразу закрыли...

Японский оккупационный режим был крайне жесток — в 1942—1945 годах от репрессий, голода и болезней погибло 15% населения города. «За три с половиной года японской оккупации я научился большему, чем мог дать мне любой университет», — вспоминает Ли. Первым уроком для юноши стало то, как быстро и легко рухнул мир, в котором жил с рождения он, его деды и прадеды, — мир, основанный на всевластии гордой Британской империи. Вторым — случай, произошедший с ним в первые дни оккупации. Ли Куан Ю собрался в гости к своей тете. На голове у него была тропическая шляпа австралийского солдата, защищавшая его от лучей жгучего солнца. На мосту через реку Ли остановили японские солдаты. Один из них подцепил концом своего штыка панаму Ли, сбросил ее наземь, развернул парня, поставил его на колени и ударил ногой. А потом приказал убираться «туда, откуда пришел». Сам Ли признает, что «отделался очень легко», но пережитое унижение вызвало настоящий переворот в его душе. Японцы, такие же иностранцы, как и британцы, не имели никакого права руководить его народом. «Я не входил в политику, — вспоминал Ли Куан Ю много лет спустя. — Политику навязали мне японцы».

Кто-нибудь другой на месте Ли начал бы искать связи с антияпонским подпольем (а оно в Сингапуре было, и довольно сильное). Наш герой повел себя совершенно иначе. За несколько месяцев самостоятельно выучив японский язык, 19-летний студент-недоучка устроился англоязычным редактором в созданный оккупационными властями информационно-пропагандистский департамент. Кстати, если бы Ли был советским гражданином и выполнял аналогичную работу на временно оккупированных немецко-фашистскими захватчиками территориях, по возвращении Красной армии он бы тут же отправился на Колыму. Британцы же, вернувшиеся в Сингапур несколько лет спустя, не имели к Ли Куан Ю никаких претензий.

В августе 1945 года в результате восстания, возглавляемого местными коммунистами (а Компартия Малайзии имела немалое влияние в Сингапуре еще со второй половины 20-х годов), японский гарнизон капитулировал. Британские войска высадились в Сингапуре только в сентябре, и коммунисты начали против «новых-старых» колонизаторов партизанскую войну, правда, не в городе, а в джунглях Малаккского полуост­рова. Ли же отправился в Англию «реализовывать» свой кембриджский сертификат, полученный в 1939 году. Сначала он учился в Лондонской школе экономики, потом — в Кембриджском университете. Кроме напряженной учебы, в студенческие годы Ли стал искусным игроком в гольф, увлекался социалистическими идеями, участвовал в предвыборной кампании своего университетского приятеля Дэвида Виддикомба, баллотировавшегося в члены британского парламента, а еще женился — на землячке из Сингапура Куа Гекчу, которая, как и Ли, изучала право в Кембридже. Она стала его верной соратницей на всю жизнь, родила ему трех детей. Ли окончил университет с «двойным отличием», фактически получил два «красных» диплома — по праву и по экономике.

Как Сингапур «выбросили в независимость»

Ли Куан Ю вернулся в Сингапур 1 августа 1950 года. И сразу начал работу в самой солидной адвокатской конторе города «Лейкок энд Он». Адвокатская карьера блестящего выпускника Кембриджа развивалась настолько удачно, что уже два года спустя он основал собственную адвокатскую контору. Ли стал юрисконсультом профсоюзов и обрел широкую популярность, когда в качестве адвоката выиграл судебный процесс профсоюза работников связи против колониальной администрации. В 1952—1954 годах дома у Ли практически каждый вечер собиралась группа молодых сингапурских интеллектуалов разного этнического происхождения — китайцы То Цзинцзяй и Го Кенчуй, тамил Синнатамбай Раджаратнам, англоазиатский метис Крис Бёрд и малаец Самад Измаил. До поздней ночи они обсуждали будущее Сингапура, а в ноябре 1954 года основали правосоциалистическую «националистическую и демократическую» Партию народного действия, в следующем году выдвинули четырех своих кандидатов на выборы в первую Законодатель­ную ассамблею Сингапура (трое из них, в том числе и Ли Куан Ю, победили). На следующих выборах в 1959 году, когда избирался первый парламент Сингапура, а колония получила статус самоуправляемой, партия Ли завоевала 43 из 51 депутатского мандата. С тех самых пор, уже почти полвека, Партия народного действия бессменно находится у власти, завоевывая либо все (!) места в парламенте, либо допуская наличие в нем двух-четырех депутатов от оппозиции. Правда, обеспечивается не только и не столько за счет «абсолютного идейно-политического единства сингапурского народа» (на выборах в течение этих десятилетий ПНД поддерживали «только» от 47 до 84 процентов избирателей), сколько благодаря чисто мажоритарной избирательной системе британского образца, когда в каждом округе депутатский мандат получает кандидат, набравший больше голосов, чем конкуренты. Условия политической конкуренции между властью и оппозицией в Сингапуре трудно назвать равными, но главная причина долговечности политической силы Ли Куан Ю — во впечатляющих экономических успехах ее правительства: если в 1959 году, когда Ли пришел к власти, ВВП в расчете на одного сингапурца составлял около 400 долларов, то в 1990 году (когда наш герой покинул должность премьера) — 12 200, а в 2005-м — 27 490 долларов США.

Уже в 1959 году британцы решили предоставить Сингапуру независимость. Однако перспективы нового государства представлялись весьма мрачными. Экономика довольно бедного города, почти половина жителей которого элементарно не умела читать и писать ни на одном языке, основывалась на двух китах: транзитно-посреднической торговле каучуком, оловянной рудой, древесиной, копрой, рисом и другими сырьевыми товарами из Малайзии и в чуть меньшей степени — из Индонезии и Таиланда, а также на обслуживании британской военно-морской базы, что давало почти четверть национального дохода Сингапура. Оба этих источника относительного благосостояния должны были иссякнуть в течение нескольких лет.

В начале 60-х годов Лондон решил полностью свернуть военное присутствие «восточнее Суэца», а значит, закрыть свою базу в Сингапуре до 1968 года.

Малайские и индонезийские националисты, пришедшие к власти в своих «свеженезависимых» государствах, боролись против господствующих позиций в экономике не только бывших колонизаторов, но и многочисленных китайских общин, появившихся в обеих этих странах во времена европейского господства. И индонезийцы, на несколько лет объявившие торговую блокаду Сингапура, и малайцы стремились направить основные потоки своей внешней торговли через многочисленные собственные порты, а не через островной город, подавляющее большинство населения которого составляли этнические китайцы. Ли Куан Ю попытался решить эту проблему посредством... объединения с Малайей. После длительных и нелегких переговоров с малайцами в сентябре 1963 года была создана Феде­рация Малайзии, в состав которой входили Малайя, Сингапур, а также Саравак и Сабах — две бывшие британские колонии на севере острова Калимантан. В рамках новой федерации Ли сразу возглавил борьбу за создание не «малайского», а «малайзийского» государства, где китайцы имели бы равные права с малайцами, а значит, смогли бы сохранить доминирующие позиции в экономике нового государства. Менее чем через два года, в августе 1965-го, руководство Малайзии нашло кардинальное решение «проблемы Ли Куан Ю». Они просто «выбросили» его из Малайзии вместе со... всем его островным городом — было принято решение об исключении штата Сингапур из федерации. И если одни страны столетиями борются за собственную независимость, а другие получают эту независимость вследствие благоприятных геополитических раскладов как подарок судьбы, то Сингапур был просто «выброшен в независимость» помимо своей воли.

«Доверие» как ключевое слово для построения экономической сверхмощи

Положение Сингапура сразу после провозглашения независимости было не просто сложным и проблемным — его без преувеличения можно назвать катастрофическим. Мини-страна практически не имела собственной промышленности, кроме первичной переработки, а зачастую просто сортировки и упаковки различных видов сырья, поступавшего из соседних стран, а потом реэкспортировавшегося в Европу и Америку. А эти страны-соседи были полны решимости избавиться от Сингапура как лишнего посредника. Крупнейший работодатель города — британская военно-морская база, обеспечивавшая работой 40 тысяч горожан, вот-вот должна была прекратить свое существование. Ли Куан Ю был сильно обеспокоен, но всячески пытался внушить соотечественникам уверенность и оптимизм. Вместе с тем премьер-министр прямо и недвусмысленно провозгласил: «Мир не обязан нас кормить!»

Как Ли Куан Ю вышел из сложившейся ситуации, наверное, лучше всего расскажет... он сам. Ведь именно этому посвящена его книга «Сингапурская история: 1965—2000. Из третьего мира — в первый». В дальнейшем тексте статьи все не оговоренные специально цитаты — из нее. Кстати, как утверждает экс-президент США Джордж Буш-старший, «эта книга — обязательное чтение для всех интересующихся историей успешного развития Азии. Из нее мы также много узнаем об образе мышления одного из наиболее дальновидных государственных деятелей ХХ века». Бывший японский премьер Миядзава выразился лаконичнее: «Это — первый в мире учебник по строительству государства».

«Поскольку наши соседи планирова­ли ограничить свои экономические связи с Сингапуром, мы должны были наладить связи с развитыми странами: Америкой, Европой, Японией — привлекать их производителей для создания предприятий в Сингапуре и дальнейшего экспорта продукции в развитые страны».

«Общепризнанная мудрость — транс­национальные корпорации эксплуатируют дешевую землю, труд и сырье... ТНК продолжали политику колониальной эксплуатации, заставляющую разви­вающиеся страны продавать сырье разви­тым странам и закупать у них товары. ТНК... формировали союзы с правительствами развивающихся стран, чтобы эксплуатировать народы и держать их в отсталости. Многие лидеры стран третьего мира верили в эти теории колониальной эксплуатации, но на меня они... не производили впечатления. Мы должны были решать насущные проблемы страны и не могли позволить себе быть связаными какими-либо теориями и догмами. Как бы то ни было, природных ресурсов, которые ТНК могли эксплуатировать, в Сингапуре не было. Все, что мы имели, — трудолюбивые люди, хорошая базовая инфраструктура и правительство, решившее быть честным и компетентным. Нашей обязанностью было обеспечить два миллиона жителей Сингапура средствами к существованию, и если ТНК могли создать рабочие места для наших работников и обучить их техническим, инженерным и управленческим навыкам, значит, нам нужно было иметь дело с ТНК».

Но чтобы танцевать танго, нужны двое: мало было привлечь в Сингапур как можно больше транснациональных корпораций из наиболее развитых стран мира, — нужно было, чтобы такое желание возникло у самих ТНК.

«Если бы мне пришлось описать одним словом, почему Сингапур достиг успеха, то этим словом было бы «доверие». В борьбе за выживание мы руководствовались принципом: Сингапур должен стать более организованным, эффективным, энергичным, нежели другие страны региона. Если бы мы были просто так же хороши, как и наши соседи, у предпринимателей не было бы никаких оснований строить свой бизнес в Сингапуре. Мы должны были создать для инвесторов возможности работать в Сингапуре успешно и прибыльно, несмотря на отсутствие внутреннего рынка и природных ресурсов».

Первым проектом Ли после его прихода к власти стал Джуронг — новый индустриальный район за городом, куда подвели дороги, электроэнергию, воду и все необходимое. Участки, готовые к началу промышленного строительства, передавали потенциальным инвесторам за символическую плату. В 1961 году было создано Агентство по экономическому развитию, со временем прославившееся в целом мире как «сингапурское единое окно». Ли был убежден, что иностранный инвестор в Сингапуре должен иметь дело не с огромным количеством министерств, служб, отделов и департаментов, а с одним агентством, с одним чиновником этого агентства — куратором конкретного иностранного инвестора. Деятельность чиновника оценивалась в зависимости от успехов иностранного инвестора в бизнесе. «Этому агентству предстояло решать все проблемы, возникавшие у инвесторов, — от земельных вопросов до поставки электроэнергии и воды, от охраны окружающей среды до обеспечения безопасности труда». И оно их решало и решает до сих пор!

«Мы приветствовали каждого вкладчика капиталов, но, когда находили крупного инвестора с потенциалом для серьезного роста, просто из кожи вон лезли, чтобы помочь ему начать производство».

Все годы правления Ли Куан Ю в Сингапуре практически нет коррупции. С одной стороны, чиновники получают очень высокую зарплату: сейчас премьер этой страны со ставкой 50 тысяч долларов в месяц — наиболее высокооплачиваемый госслужащий в мире (на втором месте — президент США с 33 тысячами). С другой — наказание за любые коррупционные действия неотвратимо и очень жестоко. Когда единственный раз за все годы независимости на взяточничестве был пойман чиновник высшего ранга — это был министр национального развития Де Цзинван, — после серьезного разговора с Ли Куан Ю виновник просто ушел домой и... повесился.

«Если бы Сингапур смог выйти на уровень принятых в странах первого мира стандартов общественной и личной безопасности, здравоохранения, образования, телекоммуникаций, транспорта и обслуживания, то он стал бы базовым лагерем для предпринимателей и инженеров, менеджеров и других профессионалов, пожелавших заняться бизнесом в нашем регионе». И Сингапур в самом деле достиг всех перечисленных стандартов и стал этим «базовым лагерем».

Правда, не сразу. Первые несколько лет Джуронг пустовал. В конце 60-х появились первые инвесторы из Гонконга и Тайваня, наладившие там текстильное производство и изготовление игрушек. В 1968 году в Сингапур пришли первые американские компании с высокими технологиями. Переломным стал
1970-й, когда «Дженерал электрик» за один год основала в Сингапуре шесть крупных предприятий. Закрытия британской военной базы в 1971 году (Ли Куан Ю удалось уговорить бывших колонизаторов отложить это событие на три года) рынок труда практически не заметил. В 1972-м чистый экспорт впервые в истории Сингапура превысил реэкспорт.

«Мы верили в наших молодых служащих, в их честность и интеллект, энергию, пусть даже при полном отсутствии делового опыта. Ежегодно мы отбирали и отправляли лучших выпускников наших школ в лучшие университеты Великобритании, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Германии, Франции, Италии, Японии, а со временем, когда у нас появились средства, — в США. Мы вырастили собственных предпринимателей, чтобы основать такие процветающие компании, как «Нептун ориент лайнз» (пароходство) и «Сингапур эйрлайнз».

«Мы стремились вкладывать средства в отрасли, где был вероятен технологический прорыв, но диверсифицировали риски. Наша работа заключалась в постановке масштабных и долгосрочных экономических задач. Мы регулярно пересматривали планы и корректировали их. Было основано огромное количество новых компаний под эгидой соответствующих министерств. Когда они достигали успеха, мы приватизировали некоторые государственные монополии».

Сегодня Сингапур — это электроника и точное приборостроение, производство оптических инструментов и линз, самолетостроение и самые современные буровые платформы для нефте- и газодобычи, компьютерная техника и судостроение, металлургия и нефтехимия. Сингапурский порт (точнее, пять портов, расположенных в черте города) — четвертый в мире по перевалке грузов после Роттердама, Йокогамы и Кобэ. Сингапур — третий финансовый центр мира после Нью-Йорка и Лондона (о том, как Ли Куан Ю этого достиг, нужно писать отдельную статью).

Сингапур, где несколько десятилетий назад было 40% неграмотных, сегодня — крупнейший научный центр Юго-Восточной Азии, в котором 170 научно-исследовательских центров разрабатывают высокие технологии, есть два первоклассных университета и два политехнических института.

«Мы воспользовались расширением мировой торговли, привлекли инвестиции и в течение жизни одного поколения жителей Сингапура перепрыгнули из третьего мира в первый».

Соблазн «мягкого» авторитаризма

«Мягкий авторитаризм таких стран, как Сингапур, — потенциальный соперник либеральной демократии», — утверждает один из «гуру» Запада Фрэнсис Фукуяма.

Сингапур — один из чистейших городов мира и, несомненно, самый чистый город Азии. И этим он обязан не только многолетней воспитательной работе среди широких слоев населения, но и весьма жестким и неотвратимым наказаниям за несоблюдение санитарных норм. Так, окурок, выброшенный на тротуар, обойдется нарушителю в 600 американских долларов, а не спущенная в уборной вода карается штрафом в 80 долларов. Если же у местного жителя или иностранного туриста в кармане окажется пачка жевательной резинки и об этом каким-то образом станет известно местным властям, то за такое «страшное преступление» придется заплатить 1000 долларов. Причина — 30 лет назад, когда в Сингапуре была введена в эксплуатацию первая линия метрополитена, было зафиксировано несколько случаев вандализма, когда жвачкой залепляли сенсорные датчики в дверях вагонов. Двери не закрывались, и движение поездов задерживалось. Ли Куан Ю решил проблему радикально, запретив употреблять жевательную резинку в своей стране. Но деньгами можно откупиться не всегда: обладателя 15 граммов героина в Сингапуре ждет виселица.

Легковушка западного производства, которая в Украине стоит около 20—30 тыс. долл., сингапурцу обойдется в 80—100 тыс.: помимо самого автомобиля, он вынужден покупать еще и лицензию на пользование им, цена которой колеблется в зависимости от перегруженности города транспортом. Так сингапурские власти борются с пробками на дорогах.

Молодому сингапурцу с избыточным весом срок службы в армии может быть продлен на неопределенное время — пока юноша не похудеет в достаточной степени, чтобы стать настоящим защитником родины.

Несладко приходится и местной политической оппозиции. В Сингапуре существует довольно жесткая цензура массмедиа, хотя в каждый дом в государст­ве подведен бесплатный интернет-кабель. По-прежнему действует принятый еще колониальной администрацией закон о внутренней безопасности, согласно которому «лицо, представляющее угрозу национальной безопасности», может содержаться под арестом как угодно долго без предъявления обвинения. Миро­вые правозащитные организации постоянно получают известия о применении в отношении сингапурских оппозиционеров мер физического воздействия, вплоть до пыток.

Еще с первых дней своего пребывания у власти Ли Куан Ю категорически противостоял попыткам превратить независимый Сингапур во «второй Китай», пусть и не коммунистический. Несмотря на то, что его страна — единственное в мире, кроме самого Китая, независимое государство, в котором лица китайского происхождения составляют большинст­во населения (сегодня среди сингапурцев 79% этнических китайцев, 13% — малайцев и 7% — индийцев). Из пестрой смеси иммигрантов различной крови Ли Куан Ю решил создать новую, единую нацию — сингапурцев. Государственным в Сингапуре является малайский, а рабочим языком всех государст­венных органов — английский. В разных средних школах преподают на китайском, тамильском, малайском и английском. Но изучение последнего — обязательно в каждой школе. С прошлого года, по инициативе Ли, во всех общеобразовательных учебных завдениях введено еще и обязательное изучение бахаса индонезиана — индонезийского варианта малайского языка. Большинство сингапурцев китайского происхождения традиционно разговаривали на четырех южнокитайских диалектах, довольно далеких от «мандаринского» китайского. Сегодня Ли активно агитирует своих земляков отказаться от дедовских диалектов в пользу литературного китайского языка. Однако преподавание во всех высших учебных заведениях Сингапура ведется исключительно на английс­ком. Серьезное сопротивление в самом островном государстве и в соседних странах вызвал перевод на английский язык обучения второго университета Сингапура — Наньянского, возникшего в свое время как центр национального высшего образования для выходцев из Китая, проживавших не только в Сингапуре, но и других странах Юго-Восточ­ной Азии. Как признает сам Ли Куан Ю, «у меня несгибаемый характер. Если я убежден в чем-то, то буду добиваться цели, вкладывая в ее достижение всего себя, даже если почувствую, что все против меня и земля уходит из-под ног. Это — миссия лидера».

Одной из первых мер правительства Ли Куан Ю еще в 60-е годы прошлого века стал снос трущоб, где к моменту провозглашения независимости страны в лачугах из тонких досок из-под упаковочных ящиков, покрытых пальмовыми листьями, проживало 65% сингапурцев. При этом существовали отдельные малайские и тамильские районы, даже выходцы из разных провинций Китая селились только рядом со своими земляками. В каждом же из новых многоэтажных жилых комплексов селили представителей всех этнических общин. Более того, когда спустя несколько лет малайцы и индусы путем обмена квартир начали снова «концентрироваться» в тех или иных домах, правительство ввело ограничения — так, сейчас ни в одном районе города, ни в одном многоквартирном доме доля жителей, например, малайского происхождения не может превышать 25%. В каждом из этих многоквартирных комплексов активно действуют ячейки Партии народного действия, привлекающие к своей работе молодежь и несущие ответственность за результаты голосования жителей своего участка на очередных парламентских выборах.

Как утверждают независимые социо­логические опросы, сегодня 96% жителей островного государства считают себя в первую очередь сингапурцами, а уж потом — лицами китайского, малайского или другого происхождения. Ли Куан Ю все-таки удалось создать нацию.

«Западные журналисты, особенно сторонники демократии и прав человека, — пишет Ли, — считают, что мы должны быть совершенно такими же, как они. Я пытаюсь объяснить, что у нас другое историческое прошлое и другие социальные ценности. Эти другие ценности и способствовали быстрому росту экономики».

Можно ли превратить Украину в Сингапур?

В начале 2007 года Сингапур посетила украинская делегация во главе с Николаем Азаровым. Первый вице-премьер кабинета Януковича пришел в восторг от увиденного и торжественно пообещал, что «Сингапурская история» Ли Куан Ю еще в этом году будет издана на украинском языке, а наше государство будет активно использовать сингапурский опыт экономического роста. Остается только догадываться, что больше понравилось Николаю Яновичу: то ли самые высокие в мире зарплаты сингапурских чиновников, то ли фактическая монополия на власть одной-единственной партии. А может, один из руководителей Кабмина, так и не утвердившего правительственной программы, все-таки обратил внимание на то, как квалифицированно и последовательно Ли Куан Ю разрабатывает стратегические планы развития своей страны на многие годы вперед? Или же представитель политической силы, вокруг которой все время возникают коррупционные скандалы, задумался над тем, как излечить украинских высокопоставленных чиновников от привычки ставить личные и корпоративные интересы выше национальных?

Ли Куан Ю: «Все должны учить английский, а родной язык должен стать вторым языком»

Вчера 87-летний создатель «сингапурского чуда» и один из самых ярких политиков эпохи Ли Куан Ю объявил об уходе с поста министра-ментора Сингапура. После 30 лет правления страной в должности премьер-министра и семи лет в роли наставника правительства Ли уходит, чтобы «дать дорогу молодым». За эти годы ему удалось превратить Сингапур из бедной рыбацкой деревушки без доступа к каким-либо природным ресурсам в процветающее государство, где практически отсутствует коррупция, а население — одно из самых благополучных и образованных в мире.

В последние годы Ли Куан Ю часто приезжал в Россию. Несколько лет назад президенту школы Сколково Рубену Варданяну удалось убедить министра-ментора войти в попечительский совет еще даже не построенной школы. И теперь Ли Куан Ю охотно приезжает в Москву и выступает перед студентами Сколково, вручает им студенческие билеты и дает советы.

«Ты говоришь по-китайски?» — спросил меня Ли Куан Ю на одной из таких встреч. В 50-х годах прошлого столетия Сингапуру удалось совершить рывок в развитии благодаря настойчивому стремлению Ли Куан Ю сделать английский язык основным в своей стране. Теперь, когда большинство сингапурцев свободно общаются между собой по-английски, Ли Куан Ю все чаще говорит о необходимости учить китайский язык и активно вводит его в местных школах. Отчасти этим был обусловлен и мой выбор стартапа ChineseOnline.ru — к мнению Ли Куан Ю стоит прислушаться.

У Ли Куан Ю есть чему поучиться не только студентам бизнес-школы, но и многим российским политикам и чиновникам. Он неравнодушен к России и верит в ее будущее. Но предупреждает, что нам «нужно запастись терпением».

Несмотря на преклонный возраст, Ли Куан Ю сохраняет поразительную ясность и информированность в деталях о том, что происходит сейчас в мире, в том числе и в России. Ну и, конечно, у него отличное чувство юмора, которое позволяет ему моментально расположить к себе аудиторию. Хочется надеяться, что здоровье позволит ему приехать к нам еще не раз.

Ну а ниже я предлагаю прочитать выдержку из его встречи со студентами Сколково.

— Кто в вашей жизни оказал на вас самое большое влияние?

— Я хотел стать хорошим, преуспевающим юристом. Чтобы стать юристом в стране, которой правят британцы, где все судьи и прокуроры — британцы, мне пришлось стать таким же британцем, выучить британский английский, я учился в университетах и лучших юридических школах. По возвращении на родину я поступил на работу в британскую юридическую школу. Спустя какое-то время я стал работать с профсоюзами, потом выиграл на выборах, а мой босс проиграл. Он сказал мне, лучше бы тебе уйти, и я сразу превратился из младшего партнера в безработного.

После этого я основал собственную фирму вместе с одним из своих близких друзей. Я начал лучше разбираться в деле, изучать новые технологии. Необходимо интересно представить ваше дело, тогда люди будут вас слушать. Все время учишься чему-то новому. Потом я занялся политикой.

— Вы один из наиболее успешных борцов с коррупцией. Насколько это выполнимая задача?

Мы — необычное государство. Оно было достаточно коррумпированным до того, как мы пришли к власти. До этого у нас заправляли британцы. Они делились властью с местными министрами и во время переходного периода наделяли их все большими полномочиями. Эта передача власти со временем стала все чаще сопровождаться взяточничеством — подарки, еще подарки, потом деньги и т. д.

Когда мы пришли к власти, мы решили положить этому конец — иначе мы не смогли бы выжить. Наши соседи обладают огромными ресурсами — нефтью, газом, лесом, у них есть реки и гидроэлектростанции. Мы всего лишь небольшой остров. Как нам выжить? Мы должны были начать жить по другим принципам: ты взяточник, а я нет, ваша экономика малоэффективна, а у нас все наоборот. В вашей стране небезопасно жить, а в нашей безопасно. Женщина может решить сделать пробежку в три часа ночи, и ей ничего не угрожает. Как мы добились всего этого? Прежде всего мы дали людям понять, что, если мы не пойдем своим собственным путем, мы не выживем.

У нас нет ни нефти, ни газа, но у нас есть крупнейший нефтеперерабатывающий и нефтехимический комплекс во всем регионе. У нас работают все крупнейшие компании. Почему? Благодаря стабильности, сохранности инвестиций, эффективности и надежности. Я приведу пример. В 1973 году арабские страны ввели нефтяное эмбарго, чтобы выразить протест против того, что США поддерживают Израиль. Все эти страны разом заявили, что вся нефть в нефтехранилищах, принадлежащая другим людям, на самом деле принадлежит им и ее нельзя продавать.

Я решил, что, если мы хотим процветания, не надо вмешиваться в этот конфликт. Я позвонил нефтяникам и сказал: если вы собираетесь вести дела как прежде и если вы считаете, что потери должны распределяться на всех — все будут получать только часть того, что получали раньше, — мы готовы разделить эту позицию.

Они не забыли об этом. Сегодня, во время рецессии, инвестиции ExxonMobil в Сингапур составляют $12 млрд, до того как Exxon поглотила Mobil, они составляли $6 млрд. Они собираются дополнительно инвестировать $4,5 млрд, таким образом, общая сумма инвестиций составит $16,5 млрд.

Почему это происходит? Потому что они уверены, что мы не откажемся от своих обязательств. России после того, что произошло с западными нефтяными компаниями, понадобится много времени, чтобы этого достичь. Я не пытаюсь судить, кто был прав, а кто виноват. Я говорю о том, что, когда мы подписываем контракт, мы тщательно изучаем его условия. Мы либо подписываем его, либо нет. Но если мы подписали его, мы обязаны выполнять его условия, какими бы они ни были.

Необходимо доверие, необходимо признавать тот факт, что в результате сделки вы можете оказаться в проигрыше, но в долгосрочной перспективе вы выйдете победителем.

— Это правда, что вы использовали свою власть для того, чтобы добиться для сына поста премьер-министра?

— Мне задают этот вопрос уже 1001 раз. Я не назначал своего сына, я назначил премьер-министра, своего преемника, который прослужил на этом посту 14 лет. Он решил назначить моего сына своим заместителем. Я в этом не участвовал. Когда он занимал пост министра обороны, мой сын был начальником оперативного управления и министр был очень доволен его работой. Министр попросил его уволиться со службы и заняться политикой.

Я не хочу преувеличивать достижения сына. Но он решил поступить в Кембридж, чтобы заняться математикой. Это был тот же самый колледж, где Исаак Ньютон доказал свою теорию о притяжении, Тринити-колледж. Я сказал ему, подожди-ка, там очень высокие стандарты, тебе нужно сдать вступительные экзамены. Он сдал их и сразу поступил на второй курс. За два года он достиг того, чего другие студенты достигают за три года. После проведения выпускного экзамена его преподаватель написал в Сингапурскую студенческую ассоциацию, которая выдает премии лучшим студентам, о том, что он получил на 16 высших баллов больше, чем кто-либо на курсе.

Такого в истории Кэмбриджа до этого не случалось. Вот такие у него способности. Он говорит по-английски, по-китайски, по-малайски, он даже знал русский. Он проработал на своей должности пять лет, и теперь уже никто не сомневается, что лучше него для этой должности никто не подходит.

— Как вам удается вести за собой людей так же, как это удавалось, например, де Голлю, в чем ваш секрет?

— Я никогда не читаю по написанному. Я всегда смотрю в глаза слушателям. Все, что написано в приготовленном тексте, в газетах, всегда структурировано. Но самое важное — сделать так, чтобы аудитория не утратила внимания к вам, поэтому, когда я выступаю, я забываю о подготовленном тексте и смотрю на слушателей. Если я вижу, что они не уловили какую-то мысль, я повторяю ее, но уже по-другому. Скорее всего, Ленин тоже так поступал, как и другие великие ораторы.

Я не великий оратор, но я учусь. Если вы занимаетесь политикой, телесуфлер не поможет вам заинтересовать людей в том, что вы говорите. Выступление — пустое занятие, если вы привязаны к написанному тексту. Смотрите на слушателей во время выступления, и, если вы видите, что они потеряли нить, повторяйте то, что уже было сказано. Я так поступаю.

Де Голль делал по-другому, все его слова были тщательно выверены. Я не говорю по-французски, но я читал его мемуары и присутствовал на его выступлениях, это был великий оратор. Можно было запомнить всю его речь от начала до конца, каждое слово. Он заранее отрабатывал ритм, интонацию, акцентирование отдельных слов.

Когда я начинал работать в 1952 году, мне приходилось говорить на нескольких языках. Когда я вернулся из Великобритании, я стал бесплатно работать на профсоюзы.

Я помогал им потому, что вынашивал идею создания на их базе политической партии в будущем. Я научился говорить на языках простого народа — малайском и упрощенном английском, не том, на котором говорят на BBC. Это язык без грамматических правил — в общем, ты говоришь на малайском английскими словами. Потом я стал работать в профсоюзах, использовавших китайский. Вначале мне приходилось говорить на трех-четырех языках сразу. Это абсолютно лишает тебя сил.

Однажды я выступал на трех языках — английском, китайском и малайском. Английский — мой основной язык, на нем мне говорить легче всего, потому что я чаще всего его использую. Поработав немного в радиокабинке с маленьким окошком, я был вынужден лечь на пол — нечем было дышать, мне действительно пришлось выкладываться, а зачем? Затем, чтобы люди поверили, что я говорю искренне, что я сам верю в каждое свое слово, что я сделаю то, что обещаю.

Моя политика в области образования — сделать так, чтобы люди выбрали английский своим основным языком. Иначе как вы будете зарабатывать на жизнь? Как вы можете взаимодействовать с международными компаниями в 1950-х? Если я буду говорить только по-малайски, я пойду по миру. Все должны учить английский, а их родной язык должен стать вторым языком. Китайский хорош как второй язык.

Моей тактикой всегда было недооценивать свои будущие достижения и достигать большего, чем то, что я обещал. Таким образом я пытался заслужить доверие людей. И делал это в течение 30 лет. 

Источник

Рейтинг публикации:

5




Комментарий от sarkey:

Ли Куан Ю: Все должны учить английский, а родной язык должен стать вторым языком

Ну и стоит ли такой "экономический рост" (как у Сингапура), когда страна теряет свой национальный исторический код?

Комментарии (3) | Распечатать

Добавить новость в: