О событиях 1941 года на полуострове Ханко написано много. И по-разному. Я не стану вдаваться в подробности, расскажу только об одном моменте.
Октябрь 1941 года. На полуострове работала типография «Красный Гангут». Вела пропаганду и контрпропаганду против финских войск. Печатали листовки, разбрасывали с самолетов над финскими позициями. Всего было выпущено около тридцати листовок тиражом от 5 до 10 тысяч.
Редакция типографии/газеты «Красный Гангут» (бывшая «Балтийская волна») состояла из художника Бориса Пророкова и поэта Михаила Дудина (впоследствии Героя Социалистического Труда), которые являлись авторами материалов, а Дудин писал еще злые стихи, которые переводил на финский язык лейтенант Воробьев.
В типографии не было самого основного: шрифтов. Поэтому был найден выход: тексты и изображения резали на линолеуме. В этом заслуга краснофлотца Шпульникова. Печатная машина крутилась вручную печатниками Беловым, Федоровым и Шохиным. Оснастку для линопечати (большей по размеру, чем стандартная типографская) сделали столяр 81 авиаэскадрильи самолетов МБР-2, которого все звали просто «Дядька Нил» и его помощник Анатолий (Антеро) Петрович (Пиетариевич) Буней, который рассказал мне эту историю и подарил оригинал одной из листовок.
Предыстория такова: финны и немцы от имени Маннергейма неоднократно обращались к защитникам Ханко с предложениями о перемирии или капитуляции.
Борис Пророков вспоминал так:
«Удачно отреагировали мы на обращение Маннергейма к ханковцам. Он начал так: «Доблестные, героические защитники Ханко!» Дальше следовал пышный букет льстивых комплиментов. Барон говорил об истощении наших ресурсов. Он уверял, что героизм ханковцев напрасен, и вместо голодной смерти предлагал нам почетный плен. Дальше следовали обычные обольстительные обещания. Кончалось обращение ультиматумом, на размышления давалось два дня. Если почетное предложение маршала не будет принято, говорилось в листовке, гарнизон полуострова будет уничтожен.
Два дня со стороны противника не было ни одного выстрела.
Начальник политотдела бригадный комиссар П. И. Власов созвал у себя небольшое совещание работников политотдела и редакции. Он сказал, что необходимо что-то противопоставить вражеской пропагандистской листовке, и дал мне задание срочно подготовить ответ в духе письма запорожцев турецкому султану. Мы с Михаилом Дудиным написали текст листовки, командование базы одобрило его. На другой день наши бойцы вместе с газетой получили листовку «Ответ барону Маннергейму».
Когда она издавалась, о Маннергейме думали меньше всего. Его агитировать было, конечно же, бесполезно. Листовка делалась для наших людей. И, надо сказать, своей неожиданностью, дерзостью она отвлекла внимание от самого обращения Маннергейма. Бойцы переписывали и перерисовывали листовку множество раз, размножали ее через копирку и различными способами перебрасывали к противнику. На сухопутной границе красноармейцы делали из можжевельника луки и, обмотав стрелы листовками, пускали их в финские траншеи.
На финском языке листовка не печаталась, но читалась по радио. Впрочем, к Маннергейму она все же попала».
Теперь у меня есть один экземпляр этой листовки, дожившей до наших дней. Она нестандартного размера, поэтому прилагаю только ее фотокопию. А так, как время не очень пощадило ее, то приведу полный текст.
"Его высочеству прихвостню хвоста ее светлости кобылы императора Николая,
сиятельному палачу финского народа, светлейшей обер-шлюхе берлинского двора, кавалеру бриллиантового, железного и соснового креста
барону фон Маннергейму
Тебе шлем мы ответное слово!
Намедни соизволил ты удостоить нас великой чести, пригласив к себе в плен. В своем обращении, вместо обычной брани, ты даже льстиво назвал нас доблестными и героическими защитниками Ханко.
Хитро загнул, старче!
Всю темную холуйскую жизнь ты драил господские зады, не щадя языка своего. Ещё под августейшими ягодицами Николая кровавого ты принял боевое крещение.
Но мы — народ не из нежных, и этим нас не возьмешь. Зря язык утруждал. Ну, хоть потешил нас, и на этом спасибо тебе, шут гороховый.
Всю жизнь свою проторговав своим телом и совестью, ты, как измызганная старая про, торгуешь молодыми жизнями финского народа, бросив их под вонючий сапог Гитлера. Прекрасную страну озер ты залил озерами крови.
Так как же ты, грязная сволочь, посмел обращаться к нам, смердить наш чистый воздух?!
Не в предчувствии ли голодной зимы, не в предчувствии ли взрыва народного гнева, не в предчувствии ли окончательного разгрома фашистских полчищ ты жалобно запищал, как загнанная крыса?
Короток наш разговор:
Сунешься с моря — ответим морем свинца!
Сунешься с земли — взлетишь на воздух!
Сунешься с воздуха — вгоним в землю!
Красная Армия бьет вас с востока, Англия и Америка — с севера, и не пеняй, смрадный иуда, когда на твое приглашение мы — героические защитники Ханко — двинем с юга!
Мы придем мстить. И месть эта будет беспощадна!
До встречи, барон!
Долизывай, пока цела, щетинистую жопу фюрера.
Гарнизон Советского Ханко.
Месяц октябрь, число 10, год 1941".
Редактор газеты «Красный Гангут»: батальонный комиссар Аркадий Эдельштейн
Иллюстрации: Борис Иванович Пророков
Авторы текста листовки: Михаил Александрович Дудин, Евгений Войскунский, инструктор политотдела Юрий Полещук, комбриг Николай Павлович Симоняк, комиссар бригады Романов, каперанга Иван Краснолицкий и другие защитники Ханко.
Печать: Константин Белов
Листовки с самолётов сбрасывали: Голубев Василий Федорович, Дмитрий Татаренко и др.
Командир базы: генерал-майор береговой артиллерии Сергей Иванович Кабанов.
Начальник политотдела базы: полковой комиссар Пётр Иванович Власов.
Через 2 недели началась эвакуация гарнизона.
Автор Скоморохов Роман (Banshee)
Источник: picturehistory.livejournal.com.
Рейтинг публикации:
|
