"Le Journal de Genève" (Швейцария) 29 ноября 1939 года.

Видный польский писатель Зыгмунт Новаковский (Zygmunt Nowakowski) недавно прибыл в Париж, после того как ему удалось прорвать красное кольцо большевистской оккупации. Его рассказ о входе войск Красной Армии во Львов и трагической участи, постигшей поляков во время этой кровавой эпопеи, имеет истинную историческую ценность.

Они невысокие, грязные, одетые в лохмотья. Можно подумать, они воюют уже много лет. Это – хунхузы, киргизы, самоеды и прочие монголы с раскосыми глазами. Они пришли из сибирской глуши, с Урала, с севера, из степей, таежных лесов, дикие, грустные, бедные. Это – непроницаемая Азия.

Их ружья болтаются на веревках, ноги тонут в огромных башмаках не по размеру.Если спросить их, зачем они здесь, они ответят, что воюют с германцами.

22 сентября, в полдень, в городе воцаряется хаос. Жители, скорее удивленные, чем напуганные, наблюдают, как по улице проходит патруль. Три солдата Красной Армии. Им вслед несется грохот танков и пушек. Они спешат, бегут рысцой с ружьями наперевес. Моросит дождь, дует ледяной ветер. Тем не менее, им жарко, они задыхаются, хватают ртом воздух. Тяжелая черная туча нависла над городом одновременно с приходом первых отрядов Красной Армии. Воздух стал тяжел, как перед грозой.

Еще вчера над городом гудели немецкие бомбардировщики. Всего несколько часов назад, около полуночи, снаряды градом падали на центр города, на его улицы, дома, церкви. Львов пока еще защищался, боролся, отражал атаки. Жителей еще не покидала надежда…

Внезапно немцы замолчали. Стала слышна только поступь Красной Армии. Удар кинжала в спину…

Никто не предполагал, что они могут прийти. И вот ими уже кишмя кишит на всех улицах Львова, они стекаются отовсюду.

Горожане с удивлением разглядывают «завоевателей», но удивление последних куда сильнее! Они изумлены, ошарашены, ведь они никогда не видели таких городов, таких улиц, таких магазинов. И тем паче таких женщин! Именно на них чаще всего задерживается взгляд их печальных звериных глаз. Они как вкопанные стоят посреди улицы, пораженные красивыми платьями, чулками, туфлями, шляпками. Они вдыхают струящиеся ароматы: одеколона, пудры, румян, всего того, чего лишена женщина Страны Советов, такая же грязная, потрепанная, голодная, как и они сами, как и улицы Москвы, как и вся Россия.

Та же реакция перед витринами магазинов, в ресторанах, при виде салфеток, ножей, особенно вилок, с которыми они не знают, что делать…

Можно было наблюдать простых солдат и офицеров – только как же их отличить друг от друга? - покупающих по десять блокнотов и двадцать карандашей каждый.

Они скупали все: мужские рубашки, женские сорочки, всех размеров, чулки, корсеты, комбинации всех цветов. Но главным образом они покупали наручные часы. Некоторые даже по две штуки – на каждую руку…

Затем новая экспедиция в неизведанное – в рестораны. После осады они не могли похвастаться разнообразием меню. Но надо было видеть этих монголов, которые, зажав в кулаке вилку, старательно нацеливались ею в кусок мяса на тарелке. А какое владение ножом!

Они заказывали все подряд, без разбору – пиво, чай, газированную воду, две порции жаркого, одновременно пирожные и суп, и опять пиво, чай, газированную воду…

Они заказывают все подряд из опасения, что им может чего-то не хватить. Это дети, грязные, бедные, голодные дети. Но те, кто пришли вслед за ними, уже не так оборваны и не так голодны: это вторая армия, армия товарищей комиссаров, армия ГПУ, ЧК, шпиков. Вместе с ними в город приходит ужас, постоянная угроза, стукачество, «промывка мозгов». Их выспренные лозунги, афиши кричащих цветов, транспаранты превратили бело-красный Львов в полностью красный город.

Эти комиссары, эти шпики тоже суетятся. Можно подумать, что у них под ногами горит земля. Они в мгновение ока ликвидировали не только крупные поместья, но и средние и даже малые землевладения. Вдруг все это перестало существовать. Землю, скот, недвижимое имущество раздали (как утверждается) крестьянам. Большие и малые усадьбы сожгли, а владельцев выкинули на улицу, в темную ночь, в одном исподнем, босиком. Конечно, не обошлось без перегибов и немало крестьян тоже оказалось в числе пострадавших. Но разве будет кто-нибудь вникать в подобные мелочи?

Прибыв во Львов, комиссары вдруг утратили свой энтузиазм. Этот город, переполненный беженцами со всей Польши, оказался для них крепким орешком, им вдруг стало не хватать организаторских талантов, знания, опыта. Однако пауза была недолгой.

И вот они принимаются за дело. Львов, чье население в двести тысяч человек резко возросло до полумиллиона, являет собой непростую задачу. Однако способ ее решения прост. Переизбыток людей? Ну что же, достаточно часть из них арестовать. Это только для начала. Чтобы решить проблему голода и нехватки жилья.

В первую очередь были задержаны президент города, потом его жена, затем шофер президента. Вскоре к ним присоединились еще человек пятьдесят судей и прокуроров. О них больше никто не слышал. Как в воду канули! Та же участь ждала землевладельцев и членов аристократических семей. Они хватали всех подряд – университетского профессора, директора банка, и даже местных красных ополченцев. Все они исчезли. Их увезли в неизвестном направлении. На смену первому ополчению пришло второе. Затем его командиры и рядовые члены были в свою очередь арестованы, сформировали третье. И так до бесконечности. И во всем этом не было видно ни смысла, ни плана, ни цели.

И это был только первый день. Во второй большевики стали трудиться еще усерднее. За первыми арестами очень быстро последовали другие.

Красные тиски все сильнее сжимают город…

На этом г-н Новаковский прерывает свой рассказ.