Наверное, сам Николай Гоголь мог бы написать о своей смерти что-нибудь в этом роде, такую вот уютную малороссийскую пастораль. Или завернуть покруче. Дескать, волею Божьей помре чиновник восьмого класса, коллежский асессор, урождённый Яновский, что не составило большой потери для Отечества, поскольку таковых, согласно последней ревизии чиновничьего состояния, насчитывался 4671 человек.
Жир и сопли
Нечто подобное всегда приходит на ум, как только заходит разговор о Гоголе. Как же - один из самых загадочных и мистических писателей, вся жизнь да и смерть которого окутана тайной. Даже сейчас люди, вроде бы умные и проницательные, не могут избавиться от какого-то потустороннего флёра: «Эти женские крылья двубортных волос, носик, остекленелые глаза, не то халат, не то шлафрок, затянутый на впалой груди… В чертах его лица сквозит тот ещё маньячина!» Большое спасибо школьному преподаванию литературы - мы всегда видели только такого Гоголя. Солидный мрачный тип, изображённый исключительно в тёмных, трагических, даже похоронных тонах. Весь в серьёзных раздумьях на тему «А как же Родина?». Ну и, разумеется, смех - только сквозь слёзы.
.jpg)
А по виду и не скажешь, что язва и ехидина, каких мало... Портрет работы Горюнова, 1835 г.
А между тем Николай Васильевич был большой щёголь и редко когда носил свою знаменитую тёмную шинель с пелериной. Вот он в период своего расцвета, только что издавший «Мёртвые души»: «Гоголь был расфранчён как никогда. Серая шляпа, голубой жилет, малиновые панталоны». А вот он за три года до смерти, уже больной, подверженный обморокам и фобиям, когда, казалось бы, не до щегольства: «Гоголь явился в ярко-жёлтых нанковых панталонах, светло-голубом жилете с золотыми пуговками, в тёмном синем фраке с большими золотыми пуговицами и в белой пуховой шляпе». Даже сейчас такие наряды назвали бы кричащими и попугайскими, а по тем временам - сплошной «эль скандаль при посторонних». Круче в плане одежды отжёг, наверное, только Маяковский со своей знаменитой жёлтой кофтой, но то уже будут другие времена. Он же, кстати, претендует на место первого эпатажника, или, если угодно, панка отечественной литературы. Однако, думается, всё-таки проигрывает в этом соревновании Гоголю.
Вот кто исполнял реальный панк-рок и в литературе, и в жизни. И как же ему за это доставалось! Безмозглых болванов, которые уверены в том, что «когда фея сморкается, ребёночек рождается» и что «литература есть нечто возвышенное и возвышающее душу», Гоголь дико бесил. Подумайте сами: какой ужас, какой моветон - в этих его «Похождениях Чичикова» один сын Манилова, Алкид, жадно грызёт баранью кость, пачкает себе щёки мерзким застывающим жиром, а другой, Фемистоклюс, и вовсе за обедом роняет из носа в суп длинную зелёную соплю. Впору негодующе воскликнуть: «Кель кошмар, господа!»
Враг России?
И ведь восклицали, причём неоднократно и публично, чуть ли не заходясь в истерике. Например, писатель Николай Полевой в журнале «Русский вестник»: «Гоголь есть не что иное, как ложь, кривлянье балаганного скомороха. Он хочет учиться языку в харчевне, его восхищает всякая дрянь. Милостивый государь, вы слишком много о себе думаете. Оставьте в покое ваше «вдохновенье» да поучитесь, наконец, русскому языку!» Друг Гоголя Николай Прокопович вспоминал: «Один почтенный наставник юношества говорил, что сочинения Гоголя не должно брать в руки из опасения замараться. Всё, в них заключающееся, можно найти среди подлого народа на блошином рынке». А известный картёжник и дуэлянт Фёдор Толстой - «Американец» высказался просто и чётко: «Гоголь - враг России. Его следует в кандалах отправить в Сибирь».
Враг не враг, но в своих путешествиях по Европе Гоголь издевался над иностранными пограничниками вполне в стиле современных рок-звёзд бунтарского направления. Но при этом весьма патриотично. Историк Михаил Погодин в своих путешествиях с Гоголем был свидетелем таких вот сцен: «Паспорт никому не показывал, говоря, что русскому человеку он без надобности. Станут спрашивать - примется спорить, браниться и, глядя в глаза полицейскому чиновнику, начнёт по-русски ругать на чём только свет стоит и его министерство, и его императора, и самую страну… Но таким тоном и таким голосом, что полицейский, ничего не понимая, думает слышать извинения. Преуморительные были сцены!»
Самое «преуморительное» состоит в том, что именно такие по-хорошему безумные парни, а вовсе не высокодуховные «радетели о счастии народном» умудряются сорвать банк и выбиться в прижизненные памятники самим себе. И это кажется только справедливым. Гоголю всего-навсего 34 года, а критик Михаил Катков спокойно заключает: «Россия гниёт, Запад околевает, как собака на живодёрне, но надо всем царит в непоколебимой высоте Гоголь». Писатель запросто приравнивается к целой стране - такому и Толстой мог бы позавидовать. Конечно, ему было приятно осознавать себя самым главным в русской литературе. Даже Некрасов и Гончаров представлялись ему надевшими фраки, выстроившись в ряд и приветствуя уставным полупоклоном. Но при этом он очень страдал, что, подобно многим своим же героям, не выслужил при жизни чина выше коллежского асессора и мог называться только «Ваше высокоблагородие». Всё же думается, что писатель был бы доволен сценкой, которая произошла на его похоронах в Москве. Критик Болеслав Маркевич, видя, что вся полиция поднята по тревоге, спросил у жандарма: «Кого хоронят?» И получил парадоксально верный ответ: «Его высокопревосходительство генерала Гоголя!»
--------------------------------------------------
Как Гоголь чуть не сжёг коррупцию
Жизнь и смерть великого русского писателя и спустя 200 лет после его рождения полны загадок. Разгадку одной из них, возможно, обнаружил «АиФ».
Почему власти СССР внезапно решили перезахоронить Гоголя на втором по значению кладбище страны - Новодевичьем? Зачем распорядились установить ему в самом сердце столицы новый величественный памятник? Не потому ли, что коммунистический вождь обнаружил в гоголевском творчестве НЕЧТО, что, по его представлению, превращало дореволюционного писателя в идейно близкого новой власти «инженера человеческих душ»?
Со школьной скамьи мы помним, что Гоголь сжёг второй том своих «Мёртвых душ». Это правда, но… кое-что из продолжения великой поэмы всё же сохранилось. Приговор многих литературоведов оказался суров - дескать, написать такое мог только сумасшедший. Гоголь действительно был серьёзно болен и психически подавлен организованной против него травлей. Но вряд ли то, что он написал в сохранившихся главах второго тома «Мёртвых душ», свидетельствует о его неадекватности. Если это был бред сумасшедшего, то почему более 150 лет (!) замалчивается всё то, что, как любил говорить сам Гоголь, «вопиёт» в нашей стране? К примеру - поразительное по своей точности и не утратившее своей злободневности описание охватившей Россию коррупции?
Однако, прежде чем процитировать отрывок из недогоревшего тома «Мёртвых душ», сохранившегося в Российской государственной библиотеке (бывшей «Ленинке»), совершим небольшой экскурс в прошлое.
«Священное завещание»
Николай Гоголь родился в 1809 году 1 апреля (20 марта по старому стилю) в украинском местечке Большие Сорочинцы, что недалеко от Миргорода. Его отец - помещик Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский - имел своеобразное хобби: он сочинял и сам исполнял в домашнем театре народные комедии.
Будущему гению русской словесности было с кого брать пример.
Опустив подробности биографии, напомним о событиях, ставших поворотными в судьбе писателя. 20 мая 1831 года произошло знакомство Гоголя с Пушкиным, которое произвело революцию в молодом 22-летнем человеке, мечтавшем прославиться своими стихотворными сочинениями. Однако Пушкин разглядел в начинающем литераторе необыкновенный талант писателя. В итоге подсказанный Пушкиным «Ревизор» в 1836 году превратил огромное затхлое болото России в неутихающий от свежих ветров океан так, что… Гоголю пришлось покинуть Родину. Власти были возмущены «Ревизором» настолько, что заговорили о ссылке Гоголя в Сибирь!
27-летний гений бежит в Швейцарию, оттуда - в Париж, и наконец - в Рим, который станет его любимым городом. Именно в Риме он завершит начатый ещё в 1835 г. первый том поэмы «Мёртвые души».
Страшная весть об убийстве Пушкина настигнет его в Париже. Потрясённый Гоголь напишет в Россию: «Хотя бы умирал с голода, я должен продолжать мною начатый большой труд, который писать с меня взял слово Пушкин, которого мысль есть его создание и который обратился для меня с этих пор в священное завещание».
И правда, «с этих пор» он сделал «Мёртвые души» главным делом на все оставшиеся годы. Даже когда не на что было жить, он старался избегать побочных заработков. За границей, где Гоголь с перерывами провёл почти 12 лет, это давалось трудно. Положение осложнялось такими тяжёлыми болезненными состояниями, что летом 1845 г. он вынужден был написать завещание и, не веря, что выживет и справится с охватившей его душевной и творческой безысходностью, в Германии предпринял первую попытку сжечь рукопись второго тома «Мёртвых душ». И это после того, как первый том, изданный в 1842 г., сделал его имя бессмертным.
Не помогли Гоголю ни уход в религию, ни даже поездка в Иерусалим, где он мистически рассчитывал оказаться ближе к Богу и найти спасение… Положение писателя усугублялось нагнетанием религиозных страстей тем окружением, в которое он попал, вернувшись весной 1848 г. в Россию. Особенно действовал на нервы фанатик Матвей Константиновский, убеждавший Гоголя отречься от «противного Богу» его прежнего творчества, в котором он якобы неосмотрительно и излишне резко написал, какие лица управляют Россией… Для человека очень набожного, каким Гоголь стал к концу жизни, всякая власть - от Бога и уже поэтому не может быть порочной. Но, как настоящий писатель, он не мог не сказать о том, что видел в действительности. Из-за этого противоречия психические расстройства усилились, и он снова принялся жечь рукописи. Жизнь самого Гоголя сгорела спустя несколько дней после его «творческого самосожжения» - 4 марта 1852 г. (21 февраля по ст. ст.).
Гоголю от советского правительства
Хоронили Гоголя дважды. Первый раз - на кладбище Данилова монастыря. Второй раз - в 1931 г. на Новодевичьем, по распоряжению Сталина. Подробности перезахоронения полны легенд. До сих пор ходят слухи: дескать, когда вскрыли гроб, то увидели, что Гоголь лежит лицом вниз, а чуть ли не вся крышка изнутри исцарапана ногтями. Вроде бы не умер тогда Гоголь, а, измучившись от физических и психических страданий, впал в летаргический сон. Так его и похоронили! Правда, другие утверждают, что в гробу головы вообще не было...
Гоголь не знал, что его рукописи не горят! Репродукция картины И. Репина «Самосожжение Гоголя».
К столетию со дня рождения близ Арбатской площади ему поставили памятник, который якобы очень не нравился Сталину (теперь этот памятник во дворе того дома, где гений русского слова умер). В 1952 г. Сталин велел заменить арбатский памятник на более величественный… с надписью «Великому русскому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от Правительства Советского Союза».
Перед тем как перейти к упоминаемому в начале отрывку, зададимся вопросом: не его ли прочитал Иосиф Виссарионович, прежде чем решился воздать писателю посмертные почести? Почести, подобающие не просто гениальному литератору, но СОРАТНИКУ И ЕДИНОМЫШЛЕННИКУ, в чьём творчестве он увидел пророческое описание своей собственной миссии очищения России от поразивших её пороков?
Итак, обратимся к первоисточнику - одному из уцелевших отрывков из второго тома «Мёртвых душ». Описываемое там событие происходит после того, как, выпустив разоблачённого Чичикова из тюрьмы, главный в городе человек собрал подозреваемую в связях с Чичиковым элиту, чтобы произнести речь.
«Топор на головы виновных»
«…В большом зале генерал-губернаторского дома собралось всё чиновное сословие города, начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие и вовсе не кривившие, - всё ожидало с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода. Князь вышел ни мрачный, ни ясный: взор его был твёрд, так же, как и шаг… Всё чиновное собрание поклонилось, многие - в пояс. Ответив лёгким поклоном, князь начал:
- … Я почёл приличным повидаться с вами всеми и даже объяснить вам отчасти причину. У нас завязалось дело очень соблазнительное. Я полагаю, что многие из предстоящих знают, о каком деле я говорю. Дело это повело за собою открытие и других, не менее бесчестных дел, в которых замешались даже наконец и такие люди, которых я доселе почитал честными… (…) Но дело в том, что я намерен это следить не формальным следованьем по бумагам, а военным быстрым судом, как в военное время (здесь и далее - выделено редакцией)... В таком случае, когда нет возможности произвести дело гражданским образом, когда горят шкафы с бумагами и, наконец, излишеством лживых посторонних показаний и ложными доносами стараются затемнить и без того довольно тёмное дело, - я полагаю военный суд единственным средством и желаю знать мнение ваше.
Князь остановился, как бы ожидая ответа. Всё стояло, потупив глаза в землю. Многие были бледны. (…)
- Само по себе, что главным зачинщикам должно последовать лишение чинов и имущества, прочим - отрешение от мест. Само собою разумеется, что в числе их пострадает и множество невинных. Что ж делать? Дело слишком бесчестное и вопиет о правосудии. Хотя я знаю, что это будет даже и не в урок другим, потому что на место выгнанных явятся другие, и те самые, которые дотоле были честны, сделаются бесчестными, и те самые, которые удостоены будут доверенности, обманут и продадут, несмотря на всё это, я должен поступить жестоко, потому что вопиет правосудие. Знаю, что меня будут обвинять в суровой жестокости… Я должен обратиться теперь только в одно бесчувственное орудие правосудия, в топор, который должен упасть на головы виновных.
Содроганье невольно пробежало по всем лицам.
Князь был спокоен. Ни гнева, ни возмущенья душевного не выражало его лицо.
- (…) Вот моя просьба. Знаю, что никакими средствами, никакими страхами, никакими наказаниями нельзя искоренить неправды: она слишком уже глубоко вкоренилась. Бесчестное дело брать взятки сделалось необходимостью и потребностью даже и для таких людей, которые и не рождены быть бесчестными. Знаю, что уже почти невозможно многим идти противу всеобщего теченья. Но я теперь должен, как в решительную и священную минуту, когда приходится спасать своё отечество, когда всякий гражданин несёт всё и жертвует всем, - я должен сделать клич, хотя к тем, у которых ещё есть в груди русское сердце и понятно сколько-нибудь слово «благородство». Что тут говорить о том, кто более из нас виноват! Я, может быть, больше всех виноват; я, может быть, слишком сурово вас принял вначале; может быть, излишней подозрительностью я оттолкнул из вас тех, которые искренно хотели мне быть полезными… (…) Но оставим теперь в сторону, кто кого больше виноват. Дело в том, что пришло нам время спасать нашу землю; что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплемённых языков, а от нас самих; что уже, мимо законного управленья, образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного. Установились свои условия; всё оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность. И никакой правитель, хотя бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как ни ограничивай он в действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников. Всё будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что он так же, как в эпоху восстанья народ вооружался против врагов, так должен восстать против неправды. Как русский, как связанный с вами единокровным родством, одной и тою же кровью, я теперь обращаюсь к вам. Я обращаюсь к тем из вас, кто имеет понятье какое-нибудь о том, что такое благородство мыслей. Я приглашаю вспомнить долг, который на всяком месте предстоит человеку…»
На этом попавшая мне на глаза перепечатка несгоревшей рукописи обрывается. Но и её достаточно, чтобы увидеть: Гоголь хотел вынести приговор коррумпированной российской бюрократии и обосновать потребность России в «сильной руке». Не исключаю, что после публикации этого отрывка найдутся большие и нечистые на руку чиновники, готовые снова запретить Гоголя - но теперь как писателя из ближнего, недружественного нам, зарубежья…
Источник: aif.ru.
Рейтинг публикации:
|
