Торжество абсурда как жуткая реальность
Возможно мысль спорная (в плане проведения идеологических параллелей — авт.), но в 2011 году идеи, однажды высказанные в манифестах сюрреалистов, (всегда близких леворадикалам), находят весьма неоднозначных последователей. Я имею в виду неоднозначный случай с норвежским ультраправым (!) террористом Брейвиком (32 лет от роду в 2011 году — авт.), который хладнокровно расстрелял 67 человек в молодежном лагере на острове, переодевшись в полицейскую форму и совершил теракт в Осло в июле 2011 года, где также погибли люди. Он входил несколько лет в норвежскую правую консервативную Партию Прогресса, но по причине неуплаты взносов был отчислен. В свободное время увлекался компьютерными играми («геймерская» субкультура поклонников «боевых» компьютерных игр — авт.) и обсуждением политических тем на интернет-форумах.
К своей жуткой акции он готовился основательно, тщательно распланировав и расчетливо осуществив свой кошмарный замысел. Чем не «ледяное бешенство» в лучших традициях сюрреалистов, подкрепленное опубликованным в Сети 1500-страничным Манифестом, который Брейвик писал на протяжении 8 лет(!)? Только в отличие от идей деятелей искусства реально воплощенное в жизнь и доведенное до абсурда. Логически невообразимый акт опровержения-утверждения стал страшной реальностью. Миф о «тихой» Норвегии развалился на глазах и тем самым как раз и стал реальным. Экстремизм, (уже совсем не художественный), но подкрепленный идеями о крахе западноевропейского общества толерантности и идей «мульти-культи», вышел на сцену в своем новом, развитом и зрелом обличьи.
Получается так, что в свое время Бретон настаивал на том, что сюрреализм должен стать институцией и товаром, так и в ХХI веке экстремизм становится особого рода институцией и особого рода товаром...
Признаки человека, входящего в субкультуру
Безусловно, делать однозначные выводы о связи сюрреализма и современного экстремизма, как минимум, нелепо! Есть множество идеологических и политических нюансов, которые предостерегают от невежественного сваливания теорий и идей в одну большую кучу. Кто знает, в чем состоит истинная природа культуры, искусства и претендующих называться искусством течений? Быть может, истинная природа искусства состоит в том, чтобы переносить нас в мир грез, в мир невозможного?.. А культура, в свою очередь, неким образом впитывает и систематизирует накопления, открытия (тех же субкультур — авт.) и предлагает их всем желающим для ознакомления?.. Быть может. Вопрос открыт.
Конечно, среди представителей некоторых современных агрессивных молодежных субкультур могут найтись последователи и поклонники Брейвика и ему подобных. Но чтобы понять движущие ими силы и мотивы, не следует торопиться! Сейчас мы рассматриваем субкультуру хиппи и движение «Новых Левых». Из наших исследований видно, что именно битникам (и стилягам) как представителям одной из первых настоящих субкультур, удалось сформулировать некоторые признаки человека, входящего в молодежную субкультуру. Что после было во многом массово впервые воплощено, (пусть и не до конца многими осознано — авт.), миллионами людей сначала в субкультуре хиппи (и во всех последующих во времени молодежных субкультурах, о чем мы и говорим — авт.). Повторю эти признаки:
Во-первых, у субкультуры должны существовать свои нормы, ценности, идеи, особенности мировосприятия, которые молодой человек, входящий в нее, разделяет в той или иной степени со своими друзьями и людьми, с которыми он контактирует в социуме.
Во-вторых, в субкультуре существуют определенные манеры поведения, одежды, украшений, разговорной речи, слэнга посредством которых молодые люди узнают «своих» и выделяют их среди «чужих».
В-третьих, молодой человек в такой субкультуре активно общается (телефон, интернет-форумы, чаты), посещает специально выбранные места (фестивали, семинары, выставки, арт-акции, клубы по интересам, интернет-кафе). Он или она идентифицирует себя и своих друзей по группе контакта как определенную социальную общность.
В-четвертых, осознание себя общностью позволяет молодым людям демонстрировать и отстаивать свои позиции в социальной среде общества, применяя те или иные способы для их продвижения.
В-пятых, при достаточно развитой субкультуре как общности большого (или небольшого, но очень активного и хорошо образованного) количества молодых людей, она может оказывать влияние на политику государства в целом.
В-шестых, в 2000-х, исследуя современное понятие «креативность», которое ввел в обиход Ричард Флорида в своем труде «Креативный класс: люди, которые меняют будущее» (2002), нельзя не отметить, что именно в развитых субкультурах со временем образуется новый класс людей, чья потребность в креативности отражается в постепенном формировании ими новых общественных структур и отношений внутри них.
Процитирую Флориду: «Ядро креативного класса составляют люди, занятые в научной и технической сфере, архитектуре, дизайне, образовании, искусстве, музыке и индустрии развлечений, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного (творческого) содержания... Эти люди занимаются решением сложных задач, для чего требуется значительная независимость мышления, высокий уровень образования и человеческого капитала».
Параллели с «Лондонским Армагеддоном» августа 2011 года
Прежде чем поговорить о знаменитой эпохе Студенческих революций конца 1960-х годов, произошедших как в Европе, так и в Америке, во многом изменивших лицо мира, нелишним будет напомнить, что когда заходит речь о «молодежных бунтах», все сразу вспоминают конец 1960-х и эпоху хиппи. Мы же не упускаем из виду примечательный факт, что в 1960-х это была уже вторая волна «молодежных бунтов» (даже не «бунтов», а настоящих Студенческих, молодежных революций — авт.), последовательно изменивших мир и политические тренды навсегда и бесповоротно.
Но откуда взялась социальная активность молодых людей и подростков, составивших костяк молодежного движения 1960-х? Все началось с того, что у подростков появились деньги, желание их потратить и время на удовлетворение этой потребности (благодаря новым технологиям — авт.). По данным американских СМИ «с 1944-го по 1956 год вдвое больше тинов стало работать после школы. В 1959 средний тинэйджер тратил уже 10 долларов в неделю. А к 1965 году американские тины тратили 16,8 биллиона долларов в год». Естественно, что чем больше денег имели подростки, тем больше к ним приглядывались и прислушивались владельцы магазинов. Помимо прочего к концу 1950-х возник новый тип работников постиндустриального общества (некий прообраз яппи 1980-х, дауншифтеров 1990-х, «креативного» класса 2000-х годов Флориды — авт.).
В середине 1950-х в среде владельцев магазинов вызрела идея вместо маленьких магазинчиков, раскиданных по предместьям, строить огромные супермаркеты на 150 и более магазинов на пересечении главных магистралей района. В супермаркетах появились крытые переходы, холлы с пальмами в кадках, скамейки, ледовые катки, роллеродромы, закусочные, бары, кафе и кинотеатры. В дальнейшем таких гигантских торговых комплексов (моллов — авт.) стало появляться больше и больше. «К 1980 году их в Америке было уже 268!». Некоторые из них объединились в сети, со стандартным набором услуг и качества, стали выступать под определенным брендом. Кому-то могло показаться, что таким образом проблема культурного и целевого досуга для подростков была решена раз и навсегда.
Но теоретики массовой культуры редко учитывают изменчивость человеческой натуры и тягу к переменам (особенно свойственную молодым — авт.)! Когда перемены в жизни ограничиваются поступлением в колледж, покупкой новой модели «Форда» или сменой дизайна телефона, отсутствием социальных лифтов, расовой дискриминацией, то рано или поздно такая повестка дня надоедает...
«Лондонский Армагеддон» августа 2011 года — тому яркий и актуальный пример. Уже не философия и музыка двигают молодежью, а скука, малообразованность, невостребованность и безразличие окружающих превращают молодежные бунты 2011 года в трудноразрешимый клубок противостояния. Бунты новейшего времени не являются сюрпризом для властей.
Нечто подобное происходило в свое время в Лос-Анджелесе в 1992 и в Париже в 2005 годах. Наблюдая со стороны, трудно отделаться от мысли, что насилие в Лондоне в 2011 году носило некий «ритуально-развлекательный» характер. Словно «заводные апельсинчики» Энтони Берджеса шестидесятых внезапно возникли в 2011-м! И причины их гнева (кроме социально-расовых и расплывчатой «борьбы с системой») по сути как были, так и остались невыясненными. Понятно, что речь снова идет в том числе о бурлении, происходящем в молодежных субкультурах, причем самых разных!
Судя по многочисленным видео и фото-отчетам с места событий в Лондоне, других английских городах и тому, как активно участники беспорядков использовали социальные сети, (вновь новые технологии! — авт.), можно предположить, что некоторые из них являются поклонниками геймерской (компьютерных игр) субкультуры и судя по одежде (кроссовки, спортивные костюмы, балахоны, капюшоны, и маски) рэп и хип-хоповой субкультуры. Нельзя исключать и участие в беспорядках сплоченных бригад футбольных фанатов и примыкающих к ним скинхедов.
Снова на передний план выходят проблемы расовой вражды между полицией и чернокожей молодежью. На виду падение уровня жизни в городе и стране Англии, подорожание транспорта, бензина, потребительской корзины, невозможность устроиться на работу. Реакция радикальных слоев английской молодежи, входящих в различные субкультуры вполне предсказуема. Только в отличие от хиппи и «Новых Левых» от шока вхождения в жизнь многих молодых людей в 2011 году просто зашкаливает от эмоций. В некоторых СМИ их называют «молодыми людьми, которым нечего терять». Понятно, что история неким образом повторяется в каждом поколении, только с каким знаком отличия?..
|
