«Украинцы сначала разрезали животы, отрезали языки, а в конце выкалывали глаза, чтобы убитые как можно дольше все видели. Сначала убивали детей, чтобы родители видели это и слышали их крик, а потом то же самое делали с ними», — рассказывает Халина Залевская (из семьи Недзеля), которая восьмилетним ребенком пережила Волынскую резню.
— Пани Халина, расскажите, пожалуйста, нам о вашей семье и о вашей жизни до начала войны.
— Наши дедушка с бабушкой, то есть родители моего отца, жили в селе Луковка, недалеко от Ковеля, а мы в одноименной колонии. Нас разделяли только железнодорожные пути. Тогда наша жизнь протекала спокойно и весело. Через некоторое время родители стали все чаще говорить о том, что украинцы нападают на разные села. Я слушала эти истории, но как ребенка они меня не слишком волновали. Однажды я была с папой в одном селе, название которого, к сожалению, не помню. Там проживало около 300 семей. В какой-то момент, днем, где-то между 3 и 4 часами, появилась женщина, которая кричала, что на село напали украинцы и убивают людей. Отец быстро посадил меня на телегу, и мы попытались уехать. Заметив, что за ним гонится какая-то часть этой банды, он перерезал постромки, крепко схватил меня и вскочил на коня. Так нам удалось убежать.
Там было убито очень много людей, которым негде было спрятаться и не было возможности убежать, потому что было светло и все было видно.
К тому времени мы уже всерьез начали опасаться, и папа все чаще думал об отъезде. Однако ему было трудно расстаться со всем имуществом, так как у него было большое хозяйство и он занимался битьем (отжимом) масла.
— Когда начались украинские нападения на польские семьи? Было ли это уже после начала Второй мировой войны или еще до?
— Украинские банды начали убивать поляков гораздо раньше. Родители рассказывали об этом и еще до войны задавались вопросом, что им делать.
— В конце концов, они напали также на Луковку...
— Я не помню точно, когда это было, но, конечно, уже после начала войны. За день до нападения отца посетил Архип, такой богатый украинец, который жил рядом с нами, и расспрашивал его о многом. Он также уговаривал его выпить водку. Я думаю, он руководил этими нападениями, и папа тоже так полагал. Но раньше Архип предупреждал нас о нападениях и даже предоставлял нам убежище. Это было тогда, когда в нашей местности появились первые нападения на поляков. Тогда он сказал моему отцу: «Людовик, беги, потому что тебя убьют, потому что они собираются к тебе». Папа ответил ему: «А что я им сделал? Я даю им работу, я даю им еду, так что они могут от меня хотеть?» И уезжать из Луковки он не собирался. Однажды к нам прибежал Архип и сказал, чтобы мы спрятались у него, потому что украинцы нападают на нашу колонию. И, таким образом, мы побежали через пшеничные поля, и он спрятал нас в бункере, который у него был под сараем. Когда появились у него люди из украинских банд, то стали втыкать вилы в солому и сено в сарае. Так они проверяли, нет ли кого-нибудь внутри. К счастью, мы были в бункере. Думаю, Господь Бог защитил нас тогда и хотел, чтобы мы остались живы. После этой акции Архип сказал отцу: «Сейчас я вас спас, но больше уже не смогу». Поэтому позже папа стал осторожен и, когда собрал зерно с поля, то соорудил огромный стог и внутри сделал углубление, в которое мы ночью ложились спать. Тогда было очень опасно, потому что украинцы убивали уже в наших окрестностях. Это было примерно через год после того, как мы спрятались у Архипа. Когда мы залазили в наше углубление, отец сидел у снопа, загораживающего вход, и слушал.
Однажды около 12 или 1 часа ночи он услышал крики и стоны у соседей. У соседей было шестеро детей. Все они были убиты. Отец на мгновение высунулся из-за стога, чтобы прикрыть снопом вход.
Его тогда заметил один из украинцев, который крикнул по-украински: «Куда!» и побежал за ним. Мама услышала это и сказала мне бежать. Она взяла моего брата и тоже начала убегать. Мы снова услышали только: «Куда, черт возьми», и украинец рассек маме голову и лицо. Когда она упала на землю, он подумал, что убил ее. Мама медленно проползла между бороздами, где росли бобы, и лежала лицом к земле. А я спряталась между большими брусьями и просидела там до утра. Я проскользнула туда сзади, потому что ранее папа научил меня, как это делать. После всего этого папа побежал за немцами, и как только они появились, начали стрелять и украинцы убежали. Позже немецкий врач перевязал маму и зашил ей рану. По его словам, она выжила только потому, что, уткнувшись головой в эту борозду, остановила кровотечение. Папе удалось скрыться от украинцев, потому что, пробежав через сад этого Архипа, который жил от нас на расстоянии 100–200 метров, он разворошил его ульи, и пчелы атаковали преследующих бандитов. Благодаря этому он убежал через поля до Хрывятек, где дислоцировались немцы.
— Вид после этой резни, наверное, был ужасным.…
— Зрелище было ужасное. У соседки был вырезан язык, выколоты глаза, она была обнажена и изрезана сверху донизу. Ее дети — девушка и парень, которым было примерно по 17 и 18 лет — у них тоже были отрезаны языки, выколоты глаза и все были изрезаны.
Маленький десятимесячный ребенок был прибит ножом к стене и так умер. Его головка и ручки свисали вниз, а по стене бежала кровь, была уже застывшей. Я до сих пор помню это и никогда не забуду это зрелище.
Других соседей в доме не было, потому что они куда-то уехали, но остались две их дочери. Обе были изуродованы и изрезаны. В третий дом я уже не пошла, страшно плакала и кричала, пока один немец не сказал моему отцу, чтобы он не позволял мне дальше смотреть на это. Однако то, что я увидела, было ужасно. Я своими глазами видела убитых и изуродованных соседей. Из разговоров отца с немцами я знаю, что украинцы сначала разрезали животы, отрезали языки, а в конце выкалывали глаза, чтобы убитые как можно дольше все видели. Сначала убивали детей, чтобы родители видели это и слышали их крик, а потом то же самое делали и с ними.
— Украинцы нападали в основном ночью, когда люди спали.
— Да, в нашей местности убивали ночью, потому что неподалеку был Повурск, где находилась железнодорожная станция, а также дислоцировались немцы, которых украинцы боялись. Поэтому они не нападали на нас днем. На нашу колонию напали ночью, и почти всю перебили. Они ограбили дома, усадьбы, позабирали скот и подожгли дома, также сожгли стог, в котором мы изначально прятались. Люди пытались спастись и бежать, но всех, кого они поймали, сразу убивали.
— Кто были эти украинцы? Это были жители ближайших сел или совершенно незнакомые люди?
— Это были организованные банды. Так было везде, где только жили поляки, в направлении Вильно, в Луцке, в Ковеле и т. д. Было очень много этих украинских бандитов.
— Что, по вашему мнению, стало главной причиной украинских чисток?
— Думаю, они боялись, что поляки заберут у них землю, потому что они богаты, и все выкупят, а им, как бедным людям, придется у них работать.
— Сколько семей проживало в Луковке?
— В нашей колонии было около 18–20 семей. Были среди них и украинцы. Рядом с нами жили две такие семьи.
— А какие у вас с ними были отношения?
— Вообще это были бедные люди. Исключением был Архип, который был очень богат. Эти бедные работали в польских семьях, так было и у нас. Украинцы, живущие в нашей колонии, имели с поляками хорошие отношения. Это не они грабили, те банды были из других сел, но их было ужасно много.
— Когда-нибудь после войны у вас или ваших родителей была возможность вернуться на Волынь, чтобы посмотреть, что осталось от вашего хозяйства?
— Родители хотели туда поехать, но боялись. Моя старшая дочь Еулалия восемь лет назад тоже хотела поехать в Луковку и Поворск, и у нее даже был полицейский, отправленный из Ковеля для охраны, но я умоляла ее не делать этого. Я так испугалась.
— Что может облегчить вашу боль и страдания?
— Никто и ничто этого не исправит. Это уже останется навсегда. Даже если бы кто-то из украинцев поговорил со мной и попросил прощения, я бы ответила, что не прощу. Я думаю, что каждый из них знал, что делает.
Источник: Nowy Dziennik
Перевод: Сергей Широколобов
