В эти дни, когда таинственный коронавирус бушует практически по всему миру, а особенно в информационном поле, множество экспертов задается множеством вопросов. Каковы причины пандемии? Не преувеличиваем ли мы опасность вируса? Почему Европа оказалась в таком тяжёлом положении, несмотря на десятилетия победных реляций об уровне медицины, фармацевтики и социальном обеспечении? И всё это венчает нелепая фраза «мир никогда не будет прежним», хотя мир всегда тот же.
Но главный вопрос состоит лишь в том, какие внутренние (на данный момент незаметные) процессы проходят в мире. И с какими потерями из вирусного ажиотажа выйдут все игроки геополитики. А так как история – это политика, опрокинутая в прошлое, то следует зафиксировать некоторые события, связанные с эпидемиями, уже имевшие место. Тяжело найти более пёстрое по населению место, нежели Кавказ, а также более политически разомкнутый регион.
Чума на все ваши горы
Кавказ крайне специфичен климатически и эпидемиологически. Когда-то сам император Николай II задумал построить в Абрау летнюю резиденцию, но ему пришлось отказаться от этой идеи из-за «лихорадочного климата», который был губителен для детей государя. В самом деле, эпидемиологическая обстановка на Кавказе в прошлые века была крайне сложной. Здесь свирепствовали чума и холера, брюшной тиф и различные виды лихорадки (включая малярию) и т.д. Но, разумеется, наибольшие изменения как в состав населения, так и в политическую карту внесла «чёрная смерть».
Всего на планете было три чумные пандемии. Первая, Юстинианова чума, свирепствовала в середине 6-го века на территории всего Средиземноморья. Вторая чумная пандемия бушевала в Европе в середине 14-го века. Последний раз «чёрная смерть», рождённая в Китае, стирала людей с лица земли уже в начале второй половины 19-го века. При этом спорадические эпидемии чумы между пандемиями регулярно сотрясали Кавказ.
В 1706-м, 1760-м, 1770-м и 1790-м годах по Кавказу прокатился ряд чумных эпидемий, выкосивших жителей аулов и сёл в долинах Кубани, Теберды, Джаланкола и Черека. Многие населённые пункты после эпидемии более не восстанавливались, поэтому едва ли не в каждом районе Кавказа можно встретить мрачные легенды про «чёрный аул», из которого более никто не вышел в мир. Смертоносные, но локальные эпидемии лютовали и в крупных населённых пунктах. Например, вспышки чумы пронеслись по Моздоку в 1772-м, 1798-м, 1801-м и 1807-м годах. Эпидемия чумы 1816-1817-х годов поразила обширный район современного Ставропольского края, Карачаево-Черкесской и Кабардино-Балкарской республик. При этом вспышки регулярно фиксировались в отдельных аулах и городах, даже таких, как Кизляр и Дербент.
В настоящее время на территории Северного Кавказа находятся пять относительно активных очагов чумы: Центрально-Кавказский высокогорный, Терско-Сунженский, Дагестанский равнинно-предгорный, Прикаспийский песчаный и Восточно-Кавказский высокогорный. Все эти очаги различны по активности и болезнетворности инфекции.
Война и её подруга — эпидемия
Примечателен тот факт, что вспышки эпидемий были одновременно и результатом активизации боевых действий, и причиной начала этих самых боевых действий. Так, генерал-лейтенант и директор Военно-топографического депо Иван Фёдорович Бларамберг считал, что несколько последовательных чумных вспышек на Северном Кавказе в 1736-1737 годах являются прямым следствием Русско-турецкой войны 1735-1739 годов, когда турки активно сотрудничали с некоторыми народами Кавказа. Именно поэтому периодически возникали вполне обоснованные подозрения, что турки намеренно заносили болезнь на территории близкие к Российской империи, ведь эпидемия легко могла перекинуться на казачьи станицы.
Ещё одним допингом для чумной эпидемии стала Русско-турецкая война 1768-1774 годов. Тогда эпидемия охватила не только Кавказ и Молдавию, но добралась и до Москвы, где вспыхнул настоящий чумной бунт.
Иван Фёдорович Бларамберг
А вот крупная эпидемия, пронёсшаяся над Кавказом в 1790 году, сама стала допингом для активизации военных действий. Копившиеся долгие годы противоречия между тфокотлями (крестьяне-земледельцы, одна из самых бесправных и бедных каст черкесского общества) абадзехов и шапсугов и их собственной аристократией после пронёсшейся чумы только усилились. Крестьяне, испытавшие на себе удар эпидемии, не смогли более терпеть тяготы поборов знати.
В итоге черкесскую аристократию с территории абадзехов и шапсугов тфокотли изгнали, лишив земель и имущества. В это же время бжедуги (бжедухи), соседи абадзехов и шапсугов, остались верны старинным обычаям и своим князьям, сохранив феодальный строй. Более того, бжедугская аристократия гостеприимно отнеслась к эмиграции на свои земли шапсугской и абадзехской знати. Назревала новая война, апогеем которой стала Бзиюкская битва.
Порой эпидемии в союзе с войной полностью стирали с исторической и культурной сцены некогда жизнеспособные субэтносы, занимающие плодородные почвы. Так, окончательно ослабли и были полностью ассимилированы соседними народами хегайки и даже жанеевцы, которые в период своего расцвета могли выставить до 10 тысяч воинов, включая кавалерию.
Принято считать, что периодические эпидемии, уничтожавшие население Северного Кавказа, стали «союзниками» русских войск в борьбе с враждебно настроенными горцами. Но этот вывод не выдерживает критики. Во-первых, взаимодействие между русскими и горцами всегда было крайне близким и далеко не всегда враждебным, поэтому вспышка любой болезни с той или иной стороны отзывалось бедой для всех.
Во-вторых, даже во время активных боевых действий чума сковывала передвижение русских войск. К примеру, генерал Алексей Александрович Вельяминов, ведя долгие кровопролитные походы для прокладки дорог империи, был порой вынужден из-за чумы отказаться от традиционной покупки провианта у местного населения и фуражировок вблизи зачумлённых аулов. Это тормозило войска и уносило множество солдатских и офицерских жизней. А если инфекция проникала в ряды войск, то обременённые распухшим лазаретом отряды и вовсе переходили к обороне или были вынуждены отступить.
Алексей Александрович Вельяминов
В-третьих, систематическая борьба со смертоносными заболеваниями на Кавказе началась именно с приходом русских войск. В 1810 году в связи с постоянными вспышками эпидемий чумы на всём протяжении Кавказской кордонной линии от Тамани и до Каспийского побережья в районе Кизляра протянулась сеть «карантинных дворов». В их обязанности входило не только не пропустить болезнь через рубежи империи, но и вводить карантин между этническими группами местного населения. Так, в начале 19-го века именно «карантинным дворам» пришлось силой размежевать абазинские аулы, заражённые «язвой», от ногайских аулов.
Так что, если чума и была чьей-то союзницей на Кавказской войне, то только самой смерти.
Не одной чумой единой
Однако чума отнюдь не была единственный бичом Кавказа. Самые разнообразные виды лихорадок и кишечных инфекций косили ряды и русских, и горцев. Многочисленные плавни, реки с заболоченными берегами и стоячие водоемы наполняли воздух тучами малярийных комаров и миазмами. Малярией на Кавказе страдали свыше половины всех пациентов лазарета. Основными методами борьбы с «болотной лихорадкой» были улучшение питания личного состава, строгое соблюдение санитарно-гигиенических норм и карантинные мероприятия. Порой всё это физически соблюсти было нельзя, поэтому основой спасения часто являлось единственное лекарство – хинин (порошок из хинного дерева), который добавляли в отвары или вино.
Не уступали своих позиций такие кишечные инфекции, как брюшной тиф или дизентерия, хотя встречалась и холера. Порой вспышки происходили по вине самих бойцов. К примеру, после длительного полуголодного рейда в Старую Шемаху (ныне Азербайджан) в 1830 году знаменитые своей стойкостью «тенгинцы» (бойцы Тенгинского полка) набросились на фрукты, коими был богат район, и воду из арыков. В итоге менее чем за пять месяцев из-за брюшного тифа полк лишился пятисот человек.
Генерал-майор Август-Вильгельм фон Мерклин вспоминал, как после взятия аула Дарго в результате знаменитого Даргинского похода солдаты, измотанные боями и изголодавшиеся, набросились на незрелую кукурузу и воду даже не первой свежести. В результате «лазарет был донельзя набит».
Всё это приводило к страшным последствиям. Лекарей, которые сами быстро становились жертвой инфекций, не хватало, а функции фельдшеров ложились на всех, кто мог стоять на ногах. Здоровые же бойцы вынуждены были брать на себя все обязанности больных, поэтому они порой просто не успевали соблюдать гигиенические требования и вскоре, естественно, пополняли компанию в лазарете.
Дисциплина и карантин: все рецепты стары как мир
Гигиена и карантинные мероприятия на бумаге аморфны и расплывчаты. На практике всё обстояло сложнее и жёстче. К примеру, спасением для уже упомянутого Тенгинского полка стало появление в его рядах подполковника Тихона Тихоновича Лисаневича. Этот прихрамывающий из-за ранения офицер, к сорока годам уже ветеран Кавказа, с необычайной энергией взялся за попытку остановить эпидемию «ленкоранской» лихорадки и холеры, бушующей как среди «тенгинцев», так и на всём Кавказе 1830-х годов. Отдельно стоит отметить, что Лисаневичу пришлось действовать при полном отсутствии опытных лекарей ввиду их дефицита во всём регионе.
Что же сделал профессиональный военный без медицинских навыков почти две сотни лет назад? Для начала он разбил отдельно от всего остального гарнизона лазарет, который немедленно взяли под строгую охрану караула со всех направлений. Воспрещалось потребление каких-либо сырых овощей или фруктов. В лазарете поддерживалась идеальная чистота. Если у больного ослабевал пульс и падала температура, то его немедля клали в горячую ванну, а после этого растирали суконными полотенцами и водкой с уксусом. При этом общаться с больными могла только особая команда, чью одежду сразу же отправляли в кипяток.
Нагрудный знак Тенгинского полка. В центре изображён подвиг Архипа Осипова
Больным каждые пять минут давали настойку из половины чайной ложки соды, столовой ложки лимонного сока или уксуса и кипячёной воды. Здоровому же гарнизону утром перед выходом на работу полагалось горячее питание, вне зависимости от желания едока, и порция водки, настоянной на различных лекарственных травах. Особняком был издан особый приказ для всех офицеров по полку Тихона Тихоновича, который гласил:
«Успокаивать нижних чинов, чтобы не боялись сей болезни, ибо страх более действует в таком случае к заболеванию».
Итогом нечеловеческих усилий Лисаневича стало спасение свыше 50% заболевших гарнизона при полном отсутствии медперсонала и приведение полка в боеспособное состояние. С тех времён прошло почти двести лет.
