Основной источник: Семейное крестьянское домохозяйство в Сибири эпохи капитализма (историко-демографический анализ): Учебное пособие. — Новосибирск: Изд. НГПИ, 1991. — 148 с.
Дореволюционные исследователи крестьянского быта многократно отмечали преобладание при обработке хлебного поля в Сибири труда членов крестьянской семьи.
Наряду с трудом членов семьи хозяина и наемных рабочих в сибирском полеводстве, как и в других сферах экономической жизни двора, использовались формы трудовой взаимопомощи крестьян: артели — соединение рабочей силы из нескольких семей для выполнения длительной работы с уравнительным разделом доходов; помочи — единовременная коллективная помощь односельчан конкретному домохозяйству, обычно за угощение. «Если бы не было взаимной помощи среди крестьян, то половина хлеба оставалась бы в поле», — констатировал современник описываемых событий[147].
Крестьянский двор
Скотоводство, будучи тесно связанным с земледелием, было одним из главнейших занятий русских крестьян в Сибири. Известный исследователь Л. М. Сабурова отмечала, что в Приангарье при уходе за скотом в семье соблюдали разделение труда: за лошадьми ухаживали мужчины, за остальным скотом — женщины. Обеспечение всего скота водой в стойловый период было обязанностью мужчин[179]. Об аналогичном распределении обязанностей между мужчинами и женщинами на Алтае писала А. В. Сафьянова[180]. Имеющиеся источники позволяют распространить выводы этих этнографов на всю земледельческо-животноводческую зону Сибири. В восточной ее части, по сообщению Г. С. Виноградова, у русских крестьян женщинам не разрешалось даже входить на конный двор[181]. Что касается рогатого скота, то, по словам участника похозяйственных обследований Н. М. Астырева, зажиточные мужики иногда даже не знали точного его количества в своем хозяйстве, говоря: «... от года и старше, надо полагать, штук 30 наберется, телят же — неизвестно сколько: надо баб спросить»[182].
Доение коров при значительном их количестве в зажиточных домохозяйствах было тяжелой работой для женщин. В самых богатых дворах доением было одновременно занято несколько человек. В первые пореформенные десятилетия все крестьянки сбивали масло вручную, затем перетапливали и так хранили или продавали. С распространением в Сибири с середины 90-х гг. XIX в. машинного маслоделия в районах, которые оно охватило, женщины стали сдавать молоко «молоканину». Повсеместно в ходе развития машинного маслоделия у сдающих молоко крестьян умножилось количество дойных коров, что требовало увеличения времени на уход за ними и доение[183].
Если в домохозяйстве было несколько женщин, то они в некоторых местах ухаживали за скотом по очереди: одна неделя «скотовая» («скотная»), а следующая — «стряповая», третья — «гульная» или «подсобная», например. Впрочем, деление это не всегда соблюдалось, и во многих случаях «коровницами», «скотовницами» постоянно являлись девушки и «молодухи». При отгоне скота на пастбище им легче давались долгие поиски коров. Старики и старухи присматривали за скотом, доили коров в жаркое время сенокоса и страды, смотрели, чтобы скот, пасущийся в поскотине, не вышел за ворота. Подростки выполняли обязанности пастухов.
Жительница с. Бея Минусинского уезда Енисейской губ. Авдотья Цибульская, имевшая с мужем зажиточное хозяйство, позже рассказывала: «Бабе ... нужно было всю работу в поле выполнить, убрать скотину... Кроме того, хотя хлеба и полны амбары были, а все жадность одолевала, все хватаешь. Пойдешь, кому-нибудь поможешь жать. Вечером сядешь прясть, ребенок проснулся ... нужно его кормить... Женщина работала наравне с мужчиной на всех полевых работах и ездила с мужем в лес орешничать»[184].
Из воспоминаний Михайловой Анастасии Захаровны: "Я родилась в 1906 г. в Алтайском крае. Жила с матерью. Отец ушёл служить на действительную. Служил семь лет, вернулся, а в 1914-м г. снова ушел. Воевал на германской. Мама держала 2 лошади, 3 коровы, 12 овечек, 12 гусей, 50 курей, 4 свиньи. Сама пахала. У нас было 16 десятин земли. Те, у кого 2-3 коровы, 2-3 лошади - это самые бедняки и считались. Богатые же те, у кого было лошадей 10-15. А кулаками считались уже те, кто держал по 50-70 лошадей, коров, имел заимку (это - как нынешняя дача), работников. Сибиряки - люди крепкие, зажиточные. В соседнем от нас селе Белоглазово, например, не зайдешь в какую-нибудь избеночку. У всех - настоящие дома…"
Третьей, после земледелия и скотоводства, по значению сферой экономической деятельности крестьянского домохозяйства в большинстве освоенных районов Сибири были добывающие промыслы — охота и рыболовство. Особенно видное место охота занимала в хозяйстве крестьян южных горно-таежных и умеренно-северных районов Западной Сибири, на большей части территории Восточной Сибири, рыболовство — по берегам крупных сибирских рек и озер.
Сплава добытого лося по р.Мана Енисейской губернии
Существовало три формы организации охотничьего промысла: артельная, семейная и одиночная. Так, в Карапчанской волости Киренского окр. Иркутской губ. промысел производился в конце XIX в. «от каждого дома целым семейством или кто как может, работники же (наемные. — В. 3.) не участвуют». Артели здесь создавались только для охоты на крупного зверя[186]. В Приангарье крестьяне охотились преимущественно «индивидуально»[187]. Семейную охотничью «кооперацию» составляли или отец с сыновьями, или родные братья. Житель с. Разъезжего Ермаковского района Красноярского края С. М. Матросов вспоминает о жизни своей семьи до революции: «Жили вместе с отцом и двумя дядями. Один из мужиков постоянно находился в тайге, остальные охотились и занимались сельским хозяйством»[189].
Участие женщин в охотничьем промысле не поощрялось. Существовало поверье, согласно которому, если женщина перешагнет через капкан или другой звероловный снаряд, то зверь ловиться не будет[191].
При ловле белок, зайцев и других мелких зверьков «плашками» мужчины устанавливали и ремонтировали последние. На это уходило при 700 плашках на человека около недели в год[192]. Сам же промысел плашками, сравнительно легкий, вели подростки. Они же обычно готовили пищу в зимовье. Дети или жены промышленников отвозили охотников в лесные «ухожья», уводили обратно в селения лошадей, изредка привозили в охотничьи зимовья съестные припасы. Мужчины занимались промыслом до старости, переходя в последние годы на более легкие виды охоты — ловлю зайцев и белок ловушками, куропаток сетями и т. д. Совсем одряхлев, старики принимали участие в промысле приготовлением снастей — черканов, сетей, силков.
В рыболовстве применялись те же виды организации промысла, что и в охоте, но гораздо шире использовался труд наемных работников. Так, на Ангаре «промысловые группы рыболовов ... состоят из односемейных и миниатюрных товариществ или из групп наемных рабочих... Односемейные группы оставляют свою добычу неразделенною, работники получают заработную плату ... и только товарищества выделяют себе равные паи из добычи»[193]. Своими силами могли вести промысел только крупные неразделенные домохозяйства. Об одном из них рассказывает старожил с. Старая Шегарка (бывшее Богородское) Шегарского района Томской обл. М. М. Сваровский: «Рыбу ловили круглый год... У семьи был свой невод. У свекра было 6 сыновей и 4 дочери. Работали своей семьей. Рыбу возили продавать в Томск...»[194].
Рыбалка на Оби
Если рабочей силы в семейном хозяйстве не хватало, оно входило в артель. При этом основу, ядро многих артелей составляли члены зажиточной семьи. Так, на нижней Оби в с. Тундринском одна из семи артелей сезона 1896 г. состояла из самого хозяина — крестьянина Балина, двух его сыновей и четырех «посторонних» пайщиков. Артель в дер. Кушниковой состояла из хозяина невода, трех его сыновей и одного пайщика, артель у с. Кривого близ Сургута — из хозяина невода, его брата и двух пайщиков со стороны[195].
Со временем применение наемного труда в обрабатывающих промыслах увеличивалось. Возрастал и «промысловый состав семьи», т. е. количество членов хозяйства, непосредственно участвующих в промысле. В 1910 г. в обследованных экспедиционным путем пяти волостях Томского уезда (Богородской, Нелюбинской, Новоалександровской, Петропавловской и Семилужной) в одиночку обрабатывающими промыслами занимались члены 80,3 % промысловых дворов; «посемейно», с участием нескольких членов семьи — 14,9 %; использовало наемных рабочих 4,8 %. В каждых 100 промысловых хозяйствах участвовало в промысле 145 человек[197].
Почти исключительно женским был ткацкий промысел, где из 141 участника работы, приходящегося на 100 промысловых хозяйств, женщин было 112, мужчин — 3, подростков — 26[199]. Сравнительно велико было участие женщин в следующих промыслах: щепном (производство туесов, деревянной посуды), портняжном, корзиночном, но особенно — в кирпичном, веревочно-канатном и плетении сетей. Меньше всего участвовали женщины в промыслах по обработке металла и дерева, за исключением щепного. Труд подростков шире всего использовался в тех промыслах, где многие операции не требовали обязательного применения силы и навыков взрослого работника — столярном, сундучном, кирпичном, кожевенном, скорняжном и веревочно-канатном.
Судя по всему, в других районах Сибири положение в целом было аналогичным. В Тобольской губ., где обрабатывающие промыслы были развиты лучше всего, источник конца XIX в. показывает мужские занятия — сухую перегонку дерева и углежжение, деревообработку, шорное и сапожное ремесло, ломание и тесание камня, печное и стекольное дело, обработку металлов; женские – прядение и ткачество; ряд «смешанных» промыслов[200].
Многочисленные источники показывают, что общая людность крестьянского домохозяйства и величина семьи, половозрастной и рабочий состав населения большинства дворов, сохранявших свою экономическую функцию, стремились приспособиться к хозяйственным потребностям. Набор занятий регулировал демографическую структуру: диктовал необходимость ускорения семейного раздела или отказа от него, заставлял соединяться с другой семьей в договорном хозяйстве, способствовал найму батраков, приходу в дом зятя-«приймака», торопил со свадьбой сына или воздерживал от выдачи замуж дочери. В то же время существовала и противоположно направленная связь: от состава семьи во многом зависел выбор ее основного и побочных занятий, их соотношение.
Приведем несколько описаний указанной взаимосвязи. В Верхоленском окр. Иркутской губ. во второй половине XIX в. в крупных семействах занятия некоторых мужчин распределялись обычно так: «... отпахавши и засеявши свои поля весной, нанимаются на нагрузку барок ... потом идут на сплав до ближайших пунктов; возвратясь со сплава, убирают сначала сено, а потом хлеб, осенью отправляются в тайгу на охоту; возвратясь, рубят лес и строят барки». У «малосемейных» же крестьян практически все время уходило на полевые и домашние работы[220]. В Томской губ. в начале XX в. действовала такая статистическая закономерность: по мере увеличения людности домохозяйств все большее их количество занималось птицеводством и пчеловодством, но уменьшалась доля промысловых, неземледельческих семей[221]. В. Г. Аникина, жительница с. Старая Шегарка (бывшее Богородское) Шегарского района Томской обл., позже вспоминала, что ее отец после переселения в Сибирь из Оренбургской губ. был охотником и рыболовом. Когда же у него подросли дети, обладающая теперь необходимой рабочей силой семья стала успешно заниматься хлебопашеством[222].
Деревенская улица
От людности двора, которая тесно была связана с благосостоянием семьи домохозяина, в сильной степени зависели способы и сроки обработки земли, уборки и молотьбы хлебов, приемы животноводства, обрабатывающих промыслов и т. д. Так, в 60-х — начале 90-х гг. XIX в. в Томском и Мариинском округах Томской губ. господствовала обработка паров под озимь путем двукратной вспашки с боронованием. Но «многосемейные», «сильные» дворы, имевшие большое количество рабочих рук и лошадей, нередко «троили» пары под рожь, что позволяло им получать лучшие урожаи.
Исследователи неоднократно отмечали в Сибири особенности отношений между домохозяевами и наемными работниками, характеризовавшиеся значительной степенью близости: батрак считался как бы членом хозяйской семьи, питался с нею вместе и т. д. В Тобольской губ. слово «прислуга» считалось унизительным, и крестьяне вместо него чаще употребляли слово «пособница»[296].
Высокая жирность сибирского масла (85,59% жира) делала его привлекательным на зарубежных рынках. За 1901-1917 гг. Сибирь заняла одно из первых мест среди стран-экспортеров сливочного масла. За 1909-1913 гг. среднегодовой вывоз масла из Дании составлял 88,7 тыс. т, Австралии- 35,1, Голландии - 34,1, Швеции - 20,8, из Сибири - 62,1 тыс. т. Вот информация "Всеобщего Русского календаря": "А тем, кто не верит в быстрое возрождение деревни, достаточно вспомнить о сибирской деревне Старой Барде Бийского уезда Томской губернии. Больше 20 лет тому назад устроили там жители маслодельную артель, через два года выросла артельная лавка, а потом появился и целый ряд кооперативных начинаний: ссудо-сберегательное товарищество, маслобойный завод, наконец, артельная мельница, а при ней электростанция для освещения мельницы, а заодно и деревни. И вот 12 декабря 1912 года двести пятьдесят изб этой деревни осветились электричеством, причем за освещение брали три рубля в год. Потом провели в избы и телефон, устроили примерный опытный скотный двор, опытные посевы кормовой свеклы и кормовых трав. А скоро заговорили о постройке в селе народного дома, собственном кинематографе. И жители всей округи стали приезжать в Старую Барду поучиться, как дельные люди сумели построить себе новую свободную и разумную жизнь".
Безвозвратно ушло в прошлое дореволюционное крестьянское семейное домохозяйство — основа экономической, демографической и культурной жизни любого тогдашнего селения. Однако прошлое проглядывает в настоящем, протягивает ниточку надежды на будущее. Очень важно присмотреться к нему повнимательнее, послушать людей дооктябрьской эпохи. Вот пишет в забайкальское село своим родным уехавшая в Красноярск на заработки молодая крестьянка Анисья Лосева (1893 г.): «Милые и дорогие родители, тятя и мама! Первым долгом прошу у Вас родительского благословения и желаю Вам от Бога доброго здоровия и всякого благополучия. <...> А внучка Ваша Вера шлет Вам поклон наособицу и целует дедушку и бабушку крепко-накрепко. Она только и говорит, что про Вас и про Вас. Милому моему братцу Григорию Никитичу и супруге твоей Лукерье Алексеевне желаю доброго здоровья и посылаю нижайший поклон. Абрам Николаич Вам кланяется и желает всего хорошего, а Вера целует Вас бессчетно раз, а маленькова Васю все целуем заочно. Кресному Исаку Марковичу и жене Матрене Максимовне низко кланяюсь и желаю всего хорошего и здоровия. Тете Матрене Марковне с семейством низко кланяюсь и желаю здоровия. Тете Арине Марковне и дяде Феофану Гавриловичу посылаю нижайший поклон. Ивгении Феофановне низко кланяюсь и целую. Кресной Наталье Васильевне передайте нижайший поклон с пожеланиями доброго здоровья. Тете Марии Алексеевне нижайше кланяюсь и желаю доброго здоровья. Братцам Александру Ивановичу и Василию Ивановичу посылаю нижайший поклон. И Пелагее Егоровне кланяюсь и желаю всего хорошего в мире. Извините, милые родители, что я так долго не писала, я все ожидала, что получу письмо от Вас. Гриша обещал мне прислать свою карточку, и я все поджидала. Живем мы, слава Богу, пока здоровы и благополучны»[406]. Перед нами проходит обширная галерея членов большого крестьянского рода, связанных искренней любовью, сочувствием, единомыслием.
Как бы ни различался образ жизни различных крестьянских дворов во второй половине XIX — начале XX в., он повсеместно в Сибири был основан на том, что хозяйственные занятия были прежде всего занятиями семейными. Семья традиционно выступала как ядро первичной ячейки не только домашнего, но и общественного производства, чем обусловливались ее размер и структура. Людность семейного домохозяйства была по необходимости достаточно большой, в структуре важнейшую роль играли трудоспособные работники из числа «домашних».
Некоторые цифровые показатели по теме:
В 1896—1913 гг. в Сибирь переселилось более 3-х млн человек. Пик переселенческого движения пришелся на 1906—1910 гг., когда в регион в среднем заселялось по 500 тысяч человек. Массовое переселение, помимо прироста числа крестьянских хозяйств, вызвало увеличение их людности. В силу ряда причин семьи переселенцев были больше, чем у старожилов. Во многом в результате этого средний состав семейного крестьянского двора в регионе вырос с 5,7 в 1897 г. до 6,1 чел. в 1917 г.
Среднегодовой валовый сбор хлебов в регионе в 1913—1917 гг. составлял 361,3 млн пудов, что почти в 2,5 раза превышало показатель 1901—1905 гг. В 1906—1917 гг. из Сибири ежегодно вывозилось от 30 до 80 млн пудов зернопродуктов, из которых от трети до половины шло на экспорт. Доля региона в производстве хлеба всей страны в конце XIX в. составляла 6,4%, в 1909— 1913 гг. – 7,1, а в 1917 г. – поднялась до 16%.
В 1913 г. на одно крестьянское хозяйство приходилось 6,05 десятин посева (6,59 га); 3,72 голов лошадей; 4,51 голов КРС; 2,25 коров; 4,82 овец и коз; 1,79 свиней.
После 1917 началось резкое обеднение сибирских крестьян. В 1922 г. на одно крестьянское хозяйство в регионе в среднем приходилось 3,4 дес. полевого посева, 2,2 головы рабочих лошадей и 1,6 коров, что было ниже показателей 1917 г. соответственно в 1,8; 1,3 и 1,6 раза. Вывоз масла из Сибири в 1922 составил 395 тыс. пудов, или 9,1% от вывоза 1913 г.
НЭП. За 1924—1928 гг. посевные площади в регионе выросли на 56%, число овец – на 102, КРС – на 84, коров – на 61, лошадей – на 39%. В 1926/27 г. валовое производство животного масла в Сибири достигло 3608 тыс. пудов, товарное производство – 2514 тыс., вывоз за пределы региона – 2160 тыс., экспорт – 1466 тыс. пудов, что от уровня 1913 г. соответственно составляло 84, 62, 55 и 40%.
Раскулачивание и коллективизация. Только за 3 месяца: декабрь 1929 г./март 1930 г. – было фактически ликвидировано более половины крестьянских хозяйств региона. Десятки тысяч крестьян были репрессированы в ходе так называемого "раскулачивания". "Зажиточных было не сильно много. Они зажиточные как? Вот свою жнейку держали. Он пожнет тебе. А ты пойдешь ему повяжешь, отработаешь. Семей шесть у нас раскулаченных было. Кого из-за пасеки раскулачили, кого из-за чего", – вспоминали старожилы Малиновки Заринского района на Алтае.
Многие крестьян бежали из деревни. Результатом "сталинских реформ" стало резкое падение производительных сил сельского хозяйства. Убыль скота превосходила показатели самого худшего из предыдущих лет – 1922 г. – в 4 раза. Заготовки масла снизились с 32,7 тыс. до 16,1 тыс. т. Это на 25% было меньше уровня 1923/24 г. Посевные площади в Западно-Сибирском крае сократились на 17%. В целом по стране сборы зерна упали на 40%: если в 1930 было собрано 83,5 млн. т. зерна, то в 1931 – 69,5, а в следующем 1932 – 50,1 млн.т. Такое резкое и масштабное падение привело к страшному голоду 1932-33гг. с многомиллионной смертностью по всей стране.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Чтобы писать комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
» Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Зарегистрируйтесь на портале чтобы оставлять комментарии
Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам. Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+
