Почти каждая серьезная революция оглядывалась на какую-то из своих удачных предшественниц. Революция в России смотрела на Францию конца XVIII века: большевики, эсеры и кадеты вспоминали Марата, Дантона и Робеспьера. В пережившей Первую мировую Германии вспоминали уже Ленина и Керенского. В январе 1919 года спартаковцы (немецкие коммунисты) попытались воспроизвести октябрьские события, но уже в Берлине. Попытка провалилась – с ними разобрались добровольцы из фрайкоров. Но у этой драмы имелся и второй акт – им стала Баварская Советская Республика.




Баварские каникулы

Бавария была не лучшим местом для объявления советской республики. Крестьянский регион с сильными патриархальными традициями, автономный от центрального правительства ещё со времен объединения Германии. Странный объект для начала марксистского выступления. Выбирать, правда, не приходилось – после поражения в Берлине для немецких коммунистов это был последний шанс сделать хоть что-то серьезное.

Проблемным был даже крупнейший город Баварии – Мюнхен. Лучшей базой для коммунистов всегда были рабочие крупных заводов. Последние, конечно же, имелись, но большая часть пролетариата продолжала работать на мелких предприятиях. Тут уже был налицо не безликий механизм эксплуатации, а личные отношения с хозяином. Психологический портрет таких рабочих был другим – многие из них считали, что когда-нибудь и сами вполне смогут стать мелкими хозяйчиками, что здорово убавляло градус отчаяния и решимости, жизненно необходимый революционерам.

Зато Мюнхен был традиционным прибежищем германской богемы. Писатели, театралы, художники – словом, творческая интеллигенция всех видов и масштабов. Большинство этих людей придерживались в той или иной степени левых взглядов. Правда, это дополнялось определенной оторванностью от реальной жизни и неспособностью идти до конца.

Вся власть советам!

Марксист Курт Эйснер возглавил баварскую власть ещё по следам ноябрьской революции 1918 года. Но выборы в парламент в январе 1919-го его партия провалила, получив всего 3 из 180 мандатов – обыватель явно был не на стороне коммунистов. Ситуация была напряженная – все гадали, пойдет ли Эйснер по пути большевиков, попробовав установить диктатуру, или нет. Основания для первого вполне имелись – Мюнхен был наводнен радикалами-спартаковцами. Разгромленные в Берлине, они бежали в Баварию: хаотичная ситуация и автономия региона, по крайней мере, на какое-то время, спасали их от репрессий.

Происходили события, казалось бы, предваряющие советский переворот. 16 февраля прошла массовая демонстрация сторонников Эйснера. Группа консервативных офицеров решила, что выступление спартаковцев вот-вот начнется, и попыталась устроить контрреволюционный путч. Но, судя по всему, демонстрация была всего лишь демонстрацией. Когда подконтрольные путчистам войска вышли на улицы Мюнхена, обнаружилось, что противник на войну не явился, и дело кончилось ничем.




Но 21 февраля офицер-монархист убил Курта Эйснера. Он, конечно, желал остановить революцию, но эффект был строго обратный – убийство резко мобилизовало всех сторонников левых идей. Тем более, стрелявший был графом, и олицетворял в себе ненавистный старый порядок – лучшую кандидатуру, время и место было даже и не сыскать.

Бавария стала заполняться Советами. Советская республика еще не была объявлена, но стала свершившимся фактом. Центральный совет приказал буржуазии сдать любое оружие. Предполагалось, что оно пойдет на формирование рабочих отрядов. Эффект, правда, был ограниченным. Зажиточные горожане предпочитали портить, прятать и выбрасывать ружья в реку, нежели добровольно передать таковые в руки ненавидевшего их пролетариата.

Многовластие

Двоевластие – типичный спутник многих гражданских войн и революций. Но в Баварии все шло еще дальше. Основная линия противостояния проходила между избранным баварским парламентом правительством во главе с Иоганном Гофманом (скоро оно сбежит из Мюнхена в Бамберг) и Центральным советом. Первое представляло точку зрения умеренных социал-демократов, за которых и отдавал голос баварский обыватель. Во втором заседала левоориентированная городская богема с анархистами. А также коммунисты, жаждавшие перехвата власти.


Лидером последних довольно быстро стал прибывший из Берлина эмиссар германской компартии Евгений Левинэ. Не блиставший особенными талантами, и не понимавший баварской ситуации, он возглавил местных коммунистов по весьма забавной причине. Левинэ был рожден в Петербурге и участвовал в событиях 1905 года. Это делало его «почти русским» в глазах баварских радикалов, а русских они в то время чуть ли не боготворили. Ведь именно в России случилась первая успешная социалистическая революция. Вот коммунисты и думали, что руководство «имеющего отношение» Левинэ даст им больше шансов на победу.




Серьезной проблемой коммунистов была молодость их организации – партия не успела просуществовать ещё и полугода. Сами Советы были не желаемым результатом, а всего лишь средством. Они быстро организовывались на местах, но в них ещё надо было внедряться, продавливать свою повестку. А с этим у сравнительно слабой партийной организации были проблемы. Ведь в Баварии было образовано не менее 6000 разных Советов. Причем были они не только у более-менее восприимчивых к марксизму рабочих, но даже у чиновников. Что, кстати, усложняло для революционеров смену власти на местах, не говоря уже о полном установлении контроля. В многочисленных городках и деревнях вокруг Мюнхена по-прежнему сидело еще кайзерское чиновничество.

Республика

Советская республика была провозглашена Центральным советом в ночь на 7 апреля. Но и тут не все прошло гладко – взбунтовались коммунисты. Опираясь на еще свежий опыт России, они желали диктатуры пролетариата – то есть, своей бескомпромиссной власти. Левинэ заявил, что коммунисты отказываются входить в советское правительство, потому что на самом деле оно глубоко буржуазное и капиталистическое, а Советы – не более чем ширма.

Этот демарш был проигнорирован. Казалось бы, коммунистам так и не видать единоличной власти, но тут случился неудачный путч сторонников Гофмана, в некоторых местах города дошедший до штурмовых действий и перестрелки из минометов. Общественная повестка резко радикализовалась. Этим воспользовались коммунисты, и перехватили власть в Центральном совете. Мюнхенская богема скатилась на третьи роли.

Лэвинэ тут же объявил всеобщую стачку, комендантский час, и запретил все газеты – даже коммунистические. Отныне единственным источником информации стали бесплатно раздаваемые «Сообщения Исполкома рабочих и солдатских советов». Началась раздача земель бедному крестьянству. Реквизировались все автомобили и бензин. Попали под запрет все частные междугородние телефонные переговоры.

А еще рабочим достались квартиры буржуазии. Правда, те не очень спешили их занимать. Прагматичные мюнхенские пролетарии подозревали, что дни Советской республики не вечны, и рано или поздно за это придется отвечать.

Конец

В то же время бесперспективность объявления советской республики в таком регионе, как Бавария, видели даже в центральном руководстве германской компартии. И не спешили активно помогать. Левинэ получил власть в Центральном совете, но не смог спроецировать её даже на Мюнхен.

Хаос был полным. Новобранцам-красноармейцам из гражданских выдавали винтовки, но не проводили учений по овладению ими. Не смогли найти умелых командиров. В результате вооруженные рабочие упоительно стреляли по разбрасывающим листовки правительства Гофмана самолетам. Без единого попадания, но зато случайно убили несколько зевак, высунувшихся из окон верхних этажей.




Начальником полиции, не разобравшись, назначили мелкого уголовника. Результатом стали исчезавшие в неизвестном направлении реквизиции, вымогательства, и ночные кутежи полицейских с арестованными женщинами.

В сельской местности творился ещё более контрастный цирк. Так, в небольшом городе Мурнау сторонники правительства Гофмана контролировали почту, а коммунисты – железнодорожную станцию. И те, и другие радостно вывешивали декреты своих лидеров на захваченные здания. Бургомистр же вел себя мудро. Он ловко жонглировал красным и баварским флагом, вывешивая то один, то другой – в зависимости от того, отряд какой из сторон подходил ближе.

Рано или поздно за этот балаган взялись бы всерьез. И этот день наступил. 27 апреля у центрального правительства в Берлине дошли руки и до Баварии. На Мюнхен двинулись армейские части и фрайкоровские отряды. Дело кончилось быстро, как и в январском Берлине: уже 5 мая правительственные силы подавили последние очаги сопротивления. Баварская авантюра не состоялась.