Следующим случаем, который может нас заинтересовать в рамках данного исследования, является захват и ослепление князя Василька Ростиславича Теребовльского. Василько Теребовльский был младшим братом упомянутого выше Рюрика Перемышльского и Володаря Звенигородского. Все три князя в силу династических причин (их дед, Владимир Ярославич умер раньше своего отца Ярослава Мудрого, вследствие чего их отец был лишен удела) стали изгоями, но все-таки путем активной политической и военной борьбы сумели отстоять свое право на часть общего наследства рюриковичей, получив в 1085 г. от великого князя Всеволода Ярославича в уделы соответственно Перемышль, Звенигород и Теребовль.
В 1097 г. Василько участвовал в знаменитом Любечском съезде, после которого по возвращении домой был обманом захвачен людьми князя Давыда Игоревича при поддержке великого князя Святополка Изяславича, и ослеплен.
Ослепление Василька Теребовльского. Радзивиловская летопись
Захват и ослепление Василька явились причиной начала новой усобицы, закончившейся в 1100 г. Витичевским съездом князей (иначе съезд в Уветичах), созванном Владимиром Мономахом, чтобы осудить Давыда. Съезду предшествовали достаточно активные боевые действия, в ходе которых против Давыда была создана коалиция, его владения подверглись разорению, город Владимир-Волынский – вотчина князя неоднократно подвергался осаде. Практически сразу же после начала боевых действий братья Василька Рюрик и Володарь вынудили Давыда вернуть им искалеченного брата, а также выдать на казнь лиц, причастных к ослеплению, которые были немедленно казнены (повешены и расстреляны из луков).
Обращает на себя внимание, что для съезда с целью осуждения Давыда специально примирились в прошлом злейшие враги: двоюродные братья Святополк Изяславич Киевский, братья Олег и Давыд Святославичи и Владимир Мономах, который и выступил на съезде главным обвинителем. Выслушав объяснения Давыда Игоревича,
«стали братья на конях; и стал Святополк со своей дружиной, а Давыд и Олег каждый со своею отдельно. А Давыд Игоревич сидел в стороне, и не подпустили они его к себе, но особо совещались о Давыде. И, порешив, послали к Давыду мужей своих, Святополк — Путяту, Владимир — Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег — Торчина». Никто не поддержал Давыда Игоревича, князья демонстративно отстранились от него и даже отказались разговаривать с ним лично, послав к нему доверенных лиц. Согласно решению съезда, Давыд Игоревич был лишен наследственного владения – г. Владимир-Волынский
«зане оувергъ еси ножь в ны егоже не было в Русьскои земли», однако, ему были переданы несколько незначительных городов и довольно приличная сумма денег (400 гривен серебром) из волостей и средств великого князя, поскольку тот также принимал косвенное участие в ослеплении Василька. Сам Давыд Игоревич после Витичевского съезда прожил еще 12 лет – в 1112 г. он умер в г. Дорогобуж.
Как видно на примере этого случая, при определении наказания за преступления принцип
«оже ся князь извинитъ то в волость а мужъ оу головоу» был соблюден с точностью.
Ослепление Василька Теребовльского было не единственным случаем подобного рода в домонгольской Руси. В 1177 г. после поражения в битве на Колокше, положившей начало княжению Всеволода Большое Гнездо во Владимире, его племянники и основные соперники в борьбе за владимирское княжение братья Ярополк и Мстислав Ростиславичи также, по некоторым данным, были ослеплены, причем Мстислав в последствии даже получил прозвище «Безокий». Однако, в последствие ослепленные князья чудесным образом прозрели после молитвы в церкви, посвященной святым Борису и Глебу, что может свидетельствовать об изначально ритуальном характере «ослепления». Так или иначе, никаких правовых, политических или иных последствий в княжеской среде рюриковичей ослепление Ярополка и Мстислава не имело.
Теперь вернемся на некоторое время назад и рассмотрим еще один способ, практиковавшийся в княжеской семье рюриковичей для сведения политических счетов – изгнание из пределов Руси. Зачастую, князья, потерпевшие поражение в междоусобной борьбе сами отправлялись в изгнание, в надежде заручиться поддержкой правителей сопредельных государств или набрать дополнительные воинские контингенты для продолжения борьбы. Но были случаи, когда князья покидали пределы Руси не по своей воле. Первый такой случай отмечен в 1079, когда хазары насильно вывезли из Тмутаракани в Константинополь князя Олега Святославича. Скорее всего, это произошло не без ведома занимавшего тогда киевский стол князя Всеволода Ярославича, первой женой которого была дочь константинопольского императора Константина Мономаха. Если организатором насильственного выдворения Олега был действительно Всеволод, то мы имеем дело с первой в
истории Руси насильственной депортацией по политическим мотивам. Обращает на себя внимание то, что хазары, захватившие Олега, не убили его, а просто доставили в Константинополь, где Олег находился под неким подобием домашнего ареста, а впоследствии был выслан на остров Родос. На Родосе Олег пользовался известной свободой и даже женился на представительнице патрицианского рода Византийской империи Феофании Музалон в 1083 г. вернулся на Русь в ту же Тмутаракань, из которой начал свой вынужденный «константинопольский вояж».
К похожему способу удаления политических противников, хотя и несколько иначе осуществленному, в 1130 г. прибег Мстислав Владимирович Великий – внук Всеволода Ярославича. Он вызвал к себе в Киев на суд полоцких князей – все потомство Всеслава Чародея: его сыновей Давида, Ростислава и Святослава, а также внуков Рогволода и Ивана, предъявил им обвинения (неучастие в общерусских походах на половцев, ослушание),
«и всаждавъ ихъ в лодии и поточи их к Царьграду за ослушание ихъ, а по городамъ их посажа мужи своя». В этом случае мы имеем дело не с интригами и похищениями, как в случае с Олегом Святославичем, а прямым изгнанием, оформленным по всем правилам древнерусского княжеского судопроизводства – вызов на суд, обвинение, приговор.
Изгнанные полоцкие князья смогли вернуться на Русь и восстановиться в правах владения только после смерти Мстислава в 1132 г.
Аналогичным образом со своими ближайшими родственниками поступил князь Андрей Боголюбский. В 1162 г. Андрей изгнал из Руси в Константинополь свою мачеху и трех единокровных братьев – Василька, Мстислава и семилетнего Всеволода (будущего Всеволода Большое Гнездо), из которых через семь лет в 1169 г. на Русь сумел вернуться только Всеволод.
Говоря о таком способе расправы с политическими противниками, как изгнание из пределов Руси, нужно обратить внимание, что в отличие от убийства, ослепления или, о чем мы будем говорить ниже, насильственного пострижения в монахи, его применение не вызывало у остальных рюриковичей негативной реакции и не вызывало протестов в княжеской среде. Можно сделать вывод о том, что такой способ борьбы с политическими противниками был в достаточной степени легитимным.
Подробного рассмотрения в контексте данного исследования заслуживает также случай со смертью в 1171 г. в Киеве князя Глеба Юрьевича, сына Юрия Долгорукого, младшего брата Андрея Боголюбского. Глеб начал свое киевское княжение в 1169 г. после пресловутого захвата Киева войсками Андрея Боголюбского. Окончательно утвердиться в Киеве ему удалось в 1170 году и через некоторое время он скоропостижно умер. Далее в летописи мы видим следующее:
«нача Андрей (Андрей Боголюбский – авт.)
вины покладывати на Ростиславичи, и присла к нимь Михна, река тако: Выдайте ми Григоря Хотвича и Степаньша и Олексу Святославця, яко тѣ суть уморилѣ брата моего ГлѢба, а то суть ворозѣ всимъ намъ». В данном тексте под именем «ростиславичи» понимаются не упомянутые выше племянники Андрея Ярополк и Мстислав Ростиславичи, внуки Юрия Долгорукого, а сыновья князя Ростислава Мстиславича Смоленского, внуки Мстислава Великого.
Обращает на себя внимание то, что Андрей Боголюбский, возлагая вину за отравление брата, мнимое или действительное, на князей-родственников, требует у них только выдачи лиц, по его мнению, виновных в преступлении. Более того, мотивирует он свое требование тем, что убийцы князя являются врагами всем членам княжеского рода. Следует отметить, что Григорий Хотвич, обвиняемый Андреем в убийстве князя Глеба, до 1171 г. занимал должность киевского тысяцкого, то есть стоял всего на одну ступень социальной лестницы ниже князя, тем не менее, иммунитетом от княжеского суда не обладал и мог быть казнен по княжескому приговору. Занявший киевский стол в том же 1171 г. князь Роман Ростиславич не стал выдавать Григория на расправу Андрею, однако с должности тысяцкого его снял и из Киева выслал. Неудовлетворенный таким решением Романа, Андрей изгнал его из Киева, куда Роман смог вернуться только после смерти Андрея в 1174 г. Дальнейшая судьба Григория Хотвича в летописях не отражена, но, вряд ли, имея такого врага, как Андрей Боголюбский и лишенный княжеского покровительства, он прожил долгую и счастливую жизнь.
Теперь рассмотрим еще один способ расправы с политическими противниками на Руси – насильственное пострижение в монахи. В домонгольской Руси имелся только один подобный случай – в 1204 г. после успешного похода в половецкие степи князь Роман Мстиславич Галицкий захватил и насильственно постриг в монахи князя Рюрика Ростиславича Киевского, его жену и дочь. В домонгольской Руси это был первый и последний случай насильственного пострижения князя в монашеский чин. После гибели самого Романа в 1205 г. в небольшой стычке возле польского Завихвоста, Рюрик немедленно расстригся и продолжал активную политическую борьбу за киевское княжение с черниговским князем Всеволодом Святославичем Чермным. Умер Рюрик в 1212 г.
Поступок Романа в отношении Рюрика настолько уникален, что исследовательские оценки его мотивов и значения очень сильно расходятся. Не вдаваясь в глубокие подробности, можно констатировать, что существуют два способа трактовки этого исторического факта.
Первый – пострижение было обусловлено матримониальными причинами – дочь Рюрика была разведенной женой Романа, брак с которой был заключен с нарушением церковных уставов (6-я степень родства вместо допустимой 7-й) и пострижение бывшего тестя, тещи и жены в монашеский чин способствовало бы легитимизации второго брака Романа.
Второй рассматривает чисто политические причины действий Романа, имевшего намерение установить контроль над Киевом.
И та и другая точка зрения весьма уязвимы для критики, поскольку обе они внутренне противоречивы и не до конца выверены логически.
В рамках этого исследования нас больше интересуют не последствия этого события, а реакция на него остальных князей, в частности, пользовавшегося в тот период наибольшим авторитетом на Руси, Всеволода Большое Гнездо.
Всеволод немедленно вмешался в ситуацию на стороне сыновей Рюрика – Ростислава и Владимира, плененных Романом вместе с отцом и увезенных им в Галич. Роман вынужден был под давлением Всеволода отпустить их, причем старший из них, а именно Ростислав Рюрикович, тут же был посажен Всеволодом на киевский стол, который до этого занимал сам Рюрик. Учитывая, что до эпизода с пострижением отношения Всеволода и Романа были, в общем, ровными, можно сказать, что таким поступком Роман восстановил против себя самого могущественного и авторитетного князя Руси. Явно просматривается негативное отношение к поступку Романа и со стороны других князей – смоленских ростиславичей, к клану которых принадлежал сам Рюрик, и черниговских ольговичей, об этом свидетельствует единодушное одобрение князьями факта возвращения Рюрика в мир после гибели Романа, несмотря на то, что именно ольговичи стали в дальнейшем его самыми непримиримыми политическими противниками.
И последний, но, пожалуй, самый вопиющий случай политического убийства, имевшего место в домонгольской Руси, произошел в рязанском княжестве в 1217 г., имеется в виду печально знаменитый съезд в Исадах.
Съезд организовали князья Глеб и Константин Владимировичи, пригласив на него своих родичей для решения вопросов о распределении уделов в рязанском княжестве. Во время пира в шатер, где находились князья, ворвались вооруженные слуги Глеба и Константина и перебили всех присутствующих князей и сопровождавших их бояр. Всего погибло шесть князей-рюриковичей: Изяслав Владимирович (родной брат Глеба и Константина), Михаил Всеволодович, Ростислав Святославич, Святослав Святославич, Глеб Игоревич, Роман Игоревич. Родословные погибших князей реконструируются с трудом, отчества некоторых из них воспроизведены гипотетически, однако, их количество и принадлежность к роду рюриковичей у исследователей не вызывают сомнений. Из приглашенных на съезд князей уцелел только один – Ингварь Игоревич, по неизвестной причине на съезд не приехавший.
Последствия для князей, устроивших бойню своим родственникам, несли исключительно негативный характер. Оба они стали изгоями княжеской семьи и больше на Руси никаких уделов не имели. И тот и другой были вынуждены бежать в степь, долгое время скитаться, не имея возможности осесть где-либо. Глеб, уже в 1219 г. умер в степи, сойдя с ума. Константин же объявился на Руси более чем через двадцать лет, в 1240 году. Он помогал князю Ростиславу Михайловичу, сыну Михаила Всеволодовича Черниговского в борьбе с Даниилом Романовичем Галицким, и, возможно, закончил дни свои в Литве, на службе князя Миндовга.
Рязанское же княжество перешло в руки Ингваря Игоревича, не приехавшего на пресловутый съезд и спасшего, тем самым, собственную жизнь.
Подводя итоги этого небольшого цикла, можно сделать следующие выводы.
В дохристианской Руси такой способ сведения политических счетов, как убийство считался вполне допустимым, поскольку критерии добра и зла в языческой среде определялись, как правило, мерой целесообразности того или иного поступка.
С распространением и утверждением христианства как государственной религии, политические убийства стали резко осуждаться как церковью, так и самими представителями княжеской элиты. Князья пытались изыскивать и стали применять методы сведения счетов, не связанных с лишением политического противника жизни и членовредительством. Нарушители этих неписанных правил подвергались наказанию в виде лишения волостей, а, значит, дохода и понижением статуса в княжеской иерархии. Непосредственные исполнители преступлений против князя, в том случае, когда нам известно об их выдаче потерпевшей стороне, карались смертью.
Всего в период с конца X в. до монгольского нашествия, то есть, боле, чем за 250 лет, на Руси достоверно зафиксировано всего четыре случая политического убийства (съезд в Исадах целесообразно считать одним групповым убийством): убийство Ярополка Святославича, убийства Бориса и Глеба Владимировичей и съезд и Исадах, где погибло шесть князей. Всего девять жертв. Предположительно политическим убийством можно считать упомянутые в статье смерти князей Ярополка Изяславича и Глеба Юрьевича, возможно, убитых «по заказу» других князей. В статье не упомянуты и не рассматриваются смерть Юрия Долгорукого в Киеве (он, возможно, также был отравлен, но доказательств этому нет) и убийство Андрея Боголюбского, который, безусловно, умер насильственной смертью, но никаких данных о том, что к его смерти могут быть причастны другие рюриковичи нет. Не упомянут в статье также князь Игорь Ольгович, убитый и растерзанный восставшими киевлянами в 1147 г., поскольку такая смерть вряд ли может подойти под категорию политического убийства, несмотря на то что само восстание, возможно, и было спровоцировано политическими противниками клана ольговичей. Таким образом, при самых «оптимистичных» подсчетах число жертв политических убийств на Руси в княжеской среде за 250 (хотя, если считать с 862 г – года призвания Рюрика, то за почти 400) лет, не превысит двенадцати человек, при этом половина из них – жертвы одного массового убийства. В большинстве случаев конфликты между князьями решались иными, ненасильственными способами, описанными в цикле.
В общем, не шибко кровавая история.
