Никита Сергеевич Хрущёв – не генеральный, как молодой Сталин или Брежнев, а только первый секретарь партийного ЦК, занявший в 50-е годы также и пост председателя союзного Совмина, брался за решение практически любых вопросов, неизменно считая себя бесспорным авторитетом. Но в отношении режима черноморских проливов его позиция в корне отличалась от той, которую занимала Российская империя, а затем и СССР, зато почти в полной мере совпадает с той, на которую перешла современная Российская Федерация.

Придя к власти, Хрущёв очень быстро забыл о том, что ещё в послевоенный период СССР настаивал на демилитаризации всей Черноморской акватории и на изменении, точнее дополнении, небезызвестной Конвенции Монтрё от 1936 года. У такой забывчивости советского лидера довольно долга предыстория, а «Военное обозрение» уже рассматривало эту конвенцию в современном контексте.



Хрущёв отличался завидной самоуверенностью и, порой, забывчивостью

От Монтрё до Потсдама

После Второй мировой войны СССР с полным на то основанием рассчитывал на заключение специального советско-турецкого соглашения по проливам. В нём предлагалось ввести режим недопущения входа в Черное море через Дарданеллы, Мраморное море и Босфор, военных судов нечерноморских стран. Был предложен и более широкий вариант — включение этого правила в саму Конвенцию, которая, напомним, разрешала краткосрочное пребывание таких судов в Чёрном море.

Как известно, ввиду несколько странной для нейтральной страны позиции Турции, подводные лодки фашистских держав — Германии и Италии практически беспрепятственно входили в черноморскую акваторию вплоть до освобождения Крыма в 1944 году. Это, естественно, немало способствовало многим поражениям советских войск, и не только в Крыму, но и в украинском Причерноморье и даже на северном Кавказе. Особая "проливная" политика Турции в те годы прямо проистекала из турецко-германского договора "О дружбе", подписанного в Анкаре всего за несколько дней до нападения Германии на СССР — 18 июня 1941 года.

Спустя три года, когда дело уже шло к окончательной победе в Великой Отечественной войне, СССР денонсировал бессрочный советско-турецкий договор "О дружбе и нейтралитете" от 17 декабря 1925 года. Это произошло 19 марта 1945 года и, как отмечалось в сопроводительной ноте советского правительства, было связано с антисоветской и прогерманской политикой Турции в годы войны. В Анкаре опасались потери своего особого статуса в отношении проливов, и уже в апреле 1945 г. инициировали консультации о заключении нового договора, аналогичного Конвенции Монтрё.

Всего через месяц странам-победительницам был предложен обновлённый проект соглашения, в котором, в случае иностранной агрессии против СССР, гарантировался бы свободный проход советских войск, включая ВВС и ВМФ через турецкую территорию. в том числе через проливы и Мраморное море. Посол Турции в Москве С. Сарпер 7 июня получил встречное предложения от главы Наркомата иностранных дел СССР В.М.Молотова — Москва предлагала ввести режим исключительно советско-турецкого контроля в проливном регионе.

При этом предполагалось размещение постоянной военно-морской базы СССР либо на Принцевых островах в Мраморном море или же на стыке этого моря с проливом Босфор. К 22 июня 1945 года Турция отвергла советские предложения, что было официально поддержано США и Великобританией, и только Франция, вопреки прессингу Вашингтона и Лондона, отказалась реагировать на сложившуюся ситуацию. Однако в Лондоне и Вашингтоне тогда предпочитали не обращать внимания на какие-либо французские претензии на самостоятельность.

На заседании Потсдамской конференции 22 июля 1945 г. Молотов, обозначив актуальность для СССР проблемы Черноморских проливов, отметил: «Поэтому мы неоднократно заявляли нашим союзникам, что СССР не может считать правильной Конвенцию, заключённую в Монтрё. Речь идет о её пересмотре и предоставлении СССР военно-морской базы в проливах". На следующий день Сталин кратко, но весьма жёстко заявил по адресу Турции: "Небольшое государство, владея проливами и поддерживаемое Англией, держит за горло большое государство и не даёт ему прохода».


На конференции в Потсдаме у И. Сталина сменились партнёры. На фото – американский президент Г. Трумэн и британский премьер К. Эттли

Но британцы и американцы оспаривали советскую аргументацию. Хотя под давлением Сталина и Молотова, в Протоколе конференции от 1 августа 1945 года всё же было указано: «Конвенция о Проливах, заключённая в Монтрё, должна быть пересмотрена, как не отвечающая условиям настоящего времени. Согласились, что в качестве следующего шага данный вопрос будет темой непосредственных переговоров между каждым из трёх правительств и турецким правительством».

Характерно, что до этого советскому руководству потребовались немалые усилия для выделения в материалах конференции отдельного раздела XVI — «Черноморские проливы». Но запланированные переговоры так и не состоялись ввиду обструкции со стороны Вашингтона, Лондона и Анкары.

Проливы: исключительный контроль

Позиция СССР ужесточалась: 7 августа 1946 года СССР обратился к Турции с нотой, в которой выдвинул ряд требований по Черноморским проливам как "ведущим в закрытое море, контроль над которыми должен осуществляться исключительно черноморскими державами".

Это предоставление СССР постоянной военно-морской базы южнее Стамбула на Босфоре или вблизи Босфора; недопущение пребывания военных судов нечерноморских стран в Дарданеллах, примыкающих с юга к Мраморному морю и Босфору; закрытие Турцией своих коммуникаций, воздушного и водного пространств для агрессоров в случае иностранной агрессии против СССР; пропуск вооруженных сил СССР, в том числе из сопредельных Ирана и Болгарии, через Турцию в случае такой агрессии.

Нота была отвергнута Анкарой; против неё официально выступили Госдепартамент США, а также британские МИД и минобороны. Турецкая сторона согласилась только с упомянутым последним пунктом советской ноты, который повторял турецкое предложение, выдвинутое в мае 1945 г., но Москва не приняла такую позицию Анкары. А дальше была Фултонская речь Черчилля, который не преминул упомянуть притязания СССР: «Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы…»


Карту претензий СССР к Турции в те годы с удовольствием тиражировала западная пресса

Уже после начала «холодной войны» в Кремле по вполне очевидным причинам продолжали предпринимать попытки юридически и политически "трансформировать" Чёрное море во внутреннее море СССР и Турции. Удалось добиться того, что в 1948 году позицию СССР по проливам официально поддержали Албания, Болгария и Румыния. Но Анкара при поддержке Вашингтона и Лондона, а вскоре ещё и Западной Германии, регулярно отвергала все советские предложения.

Параллельно, начиная с 1947 г. нарастала напряженность на сухопутной и морской границах между СССР и Турцией. А с осени того же года уже в рамках печально известной "Доктрины Трумэна", США стали оказывать всевозрастающую военно-техническую помощь Турции. С 1948 г. там стали создаваться военные базы и разведывательные объекты США, причём большинство из них размещалось вблизи сухопутных границ Турции с СССР и Болгарией. А в феврале 1952 г. Турция официально вступила в НАТО.

Развод и новые подходы

Одновременно нарастала антитурецкая кампания в советских СМИ, экономические связи были фактически приостановлены, обоюдно были отозваны послы "для консультаций" в своих МИДах. СССР же с конца 40-х усилил свою поддержку курдских, армянских повстанцев в Турции и боевых отрядов турецкой компартии. С весны 1953 г. СССР планировал ввести всеобъемлющий бойкот Турции, но... случилось 5 марта 1953-го... И в вопросе о проливах решающее слово перешло к новому партийному лидеру – Никите Хрущёву.

К 30 мая 1953 г. советский МИД по прямому указанию из ЦК КПСС подготовил поистине уникальную ноту правительству Турции. В ней декларировался отказ Москвы от каких-либо претензий к этой стране, не скрывавшей своей практически враждебной позиции: "...Советское правительство считает возможным обеспечение безопасности СССР со стороны Проливов на основе Конвенции Монтрё, условия которой одинаково приемлемы как для СССР, так и для Турции. Таким образом, Советское правительство заявляет, что СССР не имеет никаких территориальных претензий к Турции».

То, что инициатором такой линии был лично Хрущёв, вытекает из его комментария по означенным вопросам на пленуме партийного ЦК в июне 1957 г., когда, как извещали советские СМИ, была "разгромлена антипартийная группа Молотова, Кагановича, Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова".



Этот комментарий тоже по-своему уникален, и вовсе не потому, что он по-хрущевски косноязычный, главное, что уж очень конкретный: "...Разбили немцев, и голова пошла кругом. Турки — товарищи, друзья (по всей видимости, особенно в годы Великой отечественной и раньше... — прим. авт.), но нет — давайте напишем Ноту и сразу они Дарданеллы отдадут. Но таких дураков нет. Ноту специальную написали, что мы расторгаем договор о дружбе, и плюнули в морду туркам. Это глупо, и мы потеряли дружескую (оказывается... — прим. авт.) Турцию".


Хрущёв умел быть щедрым и «своим» для каждого. На фото – ужин в Афганистане

Впоследствии даже в период Карибского кризиса осенью 1962 года в Москве опасались «давить» на Анкару по поводу проливов и Конвенции Монтрё. Это, как опасались в Кремле, могло спровоцировать усиление военного присутствия США и, в целом, НАТО в Черноморском регионе. Вместе с тем, суда НАТО, включая Турцию, в последующие годы не меньше 30 раз нарушали военные условия Конвенции Монтрё.

Однако Москва и её балканские союзники если на это и реагировали, то лишь по дипломатическим каналам. Впрочем, Румыния, где очень не любят числиться в рядах балканских стран, практически вообще не реагировала. Чему же удивляться, если даже членство в Организации варшавского договора в Бухаресте не скрываясь, считали тяжёлым бременем.