Гигиена и санитария
В первой части истории о военной медицине Первой мировой войны особое внимание было уделено неверной стратегии лечения и эвакуации раненых. Всю войну господствовала порочная доктрина «эвакуации во что бы то ни стало», которая стоила русской армии немало жизней солдат и офицеров. Командование полагало, что скопление «увечных воинов» в прифронтовой зоне будет стеснять движения войск. Это не было приметой только русской армии – во многих странах господствовала подобная идеология. Однако уже в конце 1914 года во Франции врачи поняли, что эвакуация в тыловые госпитали приводит к неоправданным потерям. В итоге Парижское хирургическое общество обратилось с инициативой организации раннего оперативного вмешательства. С 1915 года французы во фронтовых лазаретах стали практиковать ранее невиданное – лапаротомию (вскрытие брюшной полости) при проникающих ранениях живота. Собственно, именно во Франции выработали новую для военной медицины концепцию "золотого часа", согласно которой пациентам со множественными ранениями помощь должна быть оказана в течение первого часа. В итоге консервативное лечение огнестрельных ранений в армиях Антанты постепенно к концу войны сходило на нет. В русской армии подвижки в этой работе стали наблюдаться только с осени 1916 года – появились передвижные отряды фронтовых хирургов-консультантов, появились передвижные рентгеновские аппараты, а также зубоврачебные кабинеты.
Отдельной проблемой в русской армии были инфекции, с которым не самым лучшим образом справлялись еще до войны. Так, в 1912 году в среднем из 1000 солдат и офицеров брюшным тифом болело 4,5; сыпным тифом 0,13; дизентерией 0,6; оспой 0,07; гонореей 23,4 и чесоткой 13,9 человек личного состава. Отчетливо просматривается аномально высокая доля больных гонореей, брюшным тифом и чесоткой. К слову, к тому времени были возможности вакцинировать войска от большинства указанных болезней, но руководство шагов в этом направлении не сделало. Естественно, с началом войны доля инфекционных больных резко увеличилась – к примеру, в конце 1914 года холерой под Варшавой болело 8758 человек личного состава русской армии. Реакция не заставила себя долго ждать – в корпусах появились санитарно-гигиенические отряды, а дивизии и бригады располагали по одному дезинфекционно-эпидемиологическому отряду. Что из себя представляли подобные отряды? Обычно во главе санитарного подразделения был старший врач, его заместителем выступал зауряд-врач, далее 4 сестры милосердия, 2 дезинфектора, 10 санитаров и 9 обозных санитаров. Транспортное обеспечение было в виде 3 пароконных бричек, 6 повозок с 18 упряжными лошадями, 2 верховых лошадей и походной кухни. Главным достоинством такого подразделения была мобильность, автономность и оперативность реагирования. Кроме этого, отряды могли переформировываться в крупные стационарные эпидемические пункты, а также усиливаться дезинфекционными отрядами и шоссейными дивизионными отрядами.
Несмотря на это, во время войны в царской армии наблюдался устойчивый рост многих инфекционных заболеваний. В 1915 году случилась повторная вспышка холеры, зимой 1915-1916 года – возвратного тифа, а на Румынском фронте в 1917 году малярией болели 42,8 тыс. бойцов. Статистика по эпидемиям в царской армии указывает на 291 тыс. инфекционных больных, из которых 14,8 % умерли. В их числе заболевших брюшным тифом было 97,5 тыс. человек, из которых умерли 21,9 %, сыпным тифом – 21,1 тыс. (23,3 %), возвратным тифом – 75,4 тыс. (2,4 %), дизентерией – 64,9 тыс. (6,7 %), холерой – 30,8 тыс. (33,1 %), натуральной оспой – 3708 человек (21,2 %). Усугубляло ситуацию с распространением инфекций пресловутая «эвакуация во что бы то ни стало». Несмотря на существование «Инструкции для сортировки заразных больных и перевозки их в военно-санитарных поездах», строевые офицеры, ответственные за эвакуацию, сплошь и рядом нарушали предписанные правила. Инфекция распространялась как внутри санитарного поезда, так и среди гражданского населения в тылу страны. Только с начала войны по 15 августа 1914 года в тыл страны проследовали 15,3 тысячи инфекционных больных, в их числе 4085 – с сыпным, 4891 – с брюшным, 2184 – с возвратным тифами, 933 – с дизентерией, 181 – с натуральной оспой, 114 – с дифтерией, 99 – с холерой, 5 – с сибирской язвой. Ефим Иванович Смирнов, начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии в годы Великой Отечественной войны, писал о такой практике:
«…такой факт можно скорее назвать не борьбой с инфекционной заболеваемостью, а распространением ее по всей территории страны».
Вода, трупы и вши
Новинкой военного времени стала особая забота руководства о качестве питьевой воды на фронте. Причиной тому стали брюшной тиф и дизентерия, которые регулярно вспыхивали в прифронтовой полосе. Появились в войсках мобильные лаборатории, обеспечивающие экспресс-анализ источников водоснабжения (конечно, с поправкой на технологии и методы начала XX века). Были попытки ликвидации безграмотности солдат касательно простейшей гигиены и профилактики кишечных инфекций. В наставлениях говорилось о необходимости охранять источники питьевой вод, наливать во фляжки только кипяченую воду, не ложиться на сырую землю животом и регулярно мыть руки. Кроме этого, на железнодорожных станциях запретили продажу кваса, овощей и фруктов.
На протяжении всей войны руководством Главного военно-санитарного управления не была решена проблема переноса инфекционных заболеваний с гражданского населения на личный состав армии. Во многом это было обусловлено фактическим отсутствием санитарного надзора над мирным населением – так, в декабре 1915 года в Российской империи различными инфекционными заболеваниями (прежде всего тифом) болело 126,1 тыс. человек. Слабо проводилась изоляция мест дислокации войск от контактов с гражданскими как один из самых эффективных способов борьбы с инфекциями на фронте. К 1916 году появились первые идеи о характере противоэпидемиологической работы в зоне боевых действий. Известный отечественный военный эпидемиолог К. В. Караффа-Корбут на основе войскового опыта врачевания писал:
«...санитарные мероприятия в районе военных действий армии должны распространяться… и на гражданское население; для руководства противоэпидемическим делом надо готовить специалистов-эпидемиологов, а для проведения соответствующих мероприятий иметь штатные санитарно-эпидемиологические учреждения; на путях подвоза и эвакуации должны действовать надежные противоэпидемические “фильтры”; выявленные инфекционные больные надлежат лечению на месте, без их эвакуации в тыл»
.
К сожалению, к словам Караффа-Корбута прислушались только к концу войны и только в части организации противоэпидемиологических фильтров на путях эвакуации. А вот санитарно-эпидемиологическая служба Красной Армий в годы Великой Отечественной войны учла промахи и неудачи царской армии.
И, конечно, главная и, наверное, самая отвратительная примета любой войны – горы трупов, которые становились рассадниками опасных инфекций.
«Несколько остававшихся трупов, все сильнее разлагаясь, стали давать такой ужасающий запах, отравлявший воздух, что становилось все труднее и физически и морально выдерживать его»,
— писал о страшных картинах войны солдат русской армии Буторов Н. В. Но своевременное захоронение тел погибших было не налажено, особенно это просматривалось в зимнее время. Нередки были ситуации, когда под снегом оставались сотни погибших трупов противника, которые к весне разлагались и становились источниками возбудителей тяжелых заболеваний, переносимых талыми водами и насекомыми. При этом даже если погибших и хоронили зимой, то всего на несколько десятков сантиметров, что не спасало ситуацию.
Крупным просчетом командования царской армии стали невнимание к личной гигиене военнослужащих в первые годы войны. Лебедев А. С. в труде «О работе технических отрядов на передовых позициях: постройка бань, прачечных, дезинсекторов и прочих» в 1915 году пишет ужасные вещи:
«Нам пришлось увидеть в окопах и по тем раненым, которых доставляли в лазареты, следующее: люди в буквальном смысле были одеты в «живые рубашки», сплошь все было усеяно вшами, тело покрыто корой грязи, нижнее белье имело буро-защитный цвет, все это, вместе взятое, отдавало таким сильным специфическим запахом, что первое время было трудно привыкнуть к этому, а особенно к той куче вшей, которая моментально облепляла подушки, одеяло, простыни и даже халаты сестер. Из расспросов солдат выяснилось, что они не мылись около 4-5 месяцев».
Стоит отдельно отметить, что подобное автор материала встречал лишь в мемуарах военного врача вермахта при описании госпиталя военнопленных немцев под Сталинградом. Что же было предпринято для решения сложившейся катастрофы?
Во-первых, с 1915 года устроили массовую вакцинацию с использованием в том числе новинок — противотифозных и противостолбнячных сывороток. Пилотные вакцинации против брюшного тифа были проведены в экспериментальном режиме в мае 1914 года на 5700 солдатах и офицерах Туркестанского военного округа. Итоги оказались весьма положительными и на основании «высочайшего повеления», последовавшего 14 августа 1915 года, а также приказа военного министра № 432 от 17 августа того же года вакцинация должна была стать массовым явлением. Несмотря на то, что во многих подразделениях к этой
новости отнеслись халатно, заболеваемость брюшным тифом в царской армии к 1916 году снизилась с 16,7% до 3,13%. Во-вторых, Главное военно-санитарное управление объявило настоящую, хоть и запоздалую, войну вшам. Появились препараты мылонафта, технический крезол, «насекомояд», «гелиос» и «гигиена». Для обеззараживания одежды использовали пароформалин и серу, сернистый газ и обычный пар. Выводили клопов со вшами и традиционными способами – ношением двух рубах, верхняя из которых пропитывалась 10% раствором дёгтя, а также смачиванием волос бензином, керосином и ртутной мазью. В-третьих, в армии значительно расширили штат бань, каждая из которых была вместимостью по 30-40 человек. Топили их «по-черному», так как постройка и эксплуатация такой бани обходилась гораздо дешевле.
Стационарная баня времен Первой мировой войны
Поезд-баня, построенный на средства жителей Курской губернии
Классическая армейская баня времен Первой мировой войны состояла из раздевалки и мыльни-парилки, а также прилегающей к ней прачечной и (по возможности) дезинфекционной камерой. Норма расхода мыла для солдат составляла порядка 90 граммов на 1 человека. К сожалению, пользоваться такими банями солдаты русской армии могли только в моменты позиционной войны – передвижных бань в штате не было. Впрочем, в исторических источниках указывается как минимум один поезд-баня, построенный на средства жителей Курской губернии. Поезд состоял из 19 вагонов, двух огромных цистерн для воды и парогенератора. В таком поезде с пропускной способностью в 1200 человек в сутки солдаты мылись следующим образом: раздевались в одном из первых вагонов, затем переходили в сами бани, а после помывки попадали в одевальный вагон, где получали бесплатно комплект чистого белья и свою одежду, которую к тому времени успевали подвергнуть дезинфекции. В оставшихся вагонах располагались столовая, портняжная и сапожная мастерские, лавка.
Всё вышесказанное привело к заметному улучшению санитарно-эпидемиологического состояния в царской армии: паразитов и накожных заболеваний стало сразу на 60% меньше. Не говоря уже об общем улучшении самочувствия солдат и офицеров.
Продолжение следует…
По материалам:
kursk.bezformata.com
Журнал "Вестник Уральской медицинской академической науки".
Журнал "Вестник БелГУ".
Журнал "Медико-биологические и социально-психологические проблемы безопасности в чрезвычайных ситуациях".
