Марк Лициний Красс родился около 115 г. до нашей эры в очень известной и довольно богатой плебейской семье. Вести свое происхождение от плебейского рода в Риме тех лет вовсе не значило быть бедняком или, более того, «пролетарием». Еще в начале III в. до н.э. возникло новое сословие – нобилитет, в которое, наряду с патрициями вошли наиболее богатые и влиятельные плебейские семьи. Менее богатые плебеи образовали сословие всадников. И даже самые бедные плебеи в описываемый период уже имели гражданские права. Самым известным представителем рода Лициниев был Гай Лициний Столон (живший IV в. до н.э.), который прославился борьбой за права плебеев, закончившейся утверждением так называемых «Лициниевых законов». Плебейское происхождение не помешало отцу Марка Красса стать консулом, а потом – римским наместником в Испании, и даже удостоиться триумфа за подавление восстания в этой стране. Но все изменилось во время Первой гражданской войны, когда к власти в Риме пришел Гай Марий (тоже плебей).





Плебейский род Лициниев, как ни странно, поддержал аристократическую партию, и в 87 г. до н.э. отец Марка Красса, исполнявший в то время обязанности цензора, и его старший брат погибли в ходе развязанных Марием репрессий. Сам Марк вынужден был бежать в Испанию, а потом – в Африку. Неудивительно, что в 83 г. до н.э. он оказался в армии Суллы, и даже на собственные средства вооружил отряд численностью в 2500 человек. В накладе Красс не остался: после победы, скупая имущество репрессированных родов, многократно увеличил свое состояние, так что однажды даже смог позволить себе «пригласить» римлян на обед, накрыв для них 10 000 столов. Именно после этого случая он и получил свое прозвище – «Богатый». Тем не менее, в Риме его не любили, не без основания считая алчным нуворишем и бесчестным ростовщиком, готовым наживаться даже на пожарах.




Характер Красса и его методы хорошо иллюстрирует курьезное судебное разбирательство 73 г. до н.э. Красса обвинили в попытке совращения весталки, что считалось тяжелым государственным преступлением, но он был оправдан после того, как доказал, что ухаживал за ней лишь для того, чтобы выгодно купить принадлежавший ей земельный участок. Даже бесспорные заслуги Красса в подавлении восстания Спартака практически не изменили отношения римлян. Значительную часть «лавров» за эту победу ему пришлось отдать извечному сопернику – Помпею, который уже после решающей битвы успел разбить один из мятежных отрядов (как выразился Помпей в письме к Сенату, «вырвал корни войны»). Дважды (в 70 и 55 г.г. до н.э.) Красс избирался консулом, но власть над Римом в итоге ему пришлось разделить с Помпеем и Цезарем. Так в 60-м г.до н.э. возник первый Триумвират. Карьера для потерявшего отца и едва спасшегося от марианцев плебея, более чем неплохая, но Марк Красс страстно мечтал о любви римлян, всеобщей популярности и военной славе. Именно эта жажда славы и толкнула его на ставший фатальным Парфянский поход, в котором республиканский Рим потерпел одно из самых болезненных поражений.

Как уже было сказано, в 55 г. до н.э. Марк Красс стал консулом во второй раз (другим консулом в тот год был Гней Помпей). По обычаю, по истечении консульских полномочий, он должен был получить в управление одну из римских провинций. Красс выбрал Сирию, причем добился для себя «права мира и войны». Он даже не стал ждать, когда истечет срок его консульства, отправился на Восток раньше: настолько велико было его желание стать в один ряд с великими полководцами древности и даже превзойти их. Для этого нужно было завоевать Парфянское царство – государство, территория которого простиралась от Персидского залива до Каспийского моря, едва не дотягиваясь до Черного и Средиземного морей. Но, если с небольшим войском сумел сокрушить Персию македонец Александр, почему бы его поход не повторить римскому плебею Марку Крассу?




О возможности поражения Красс даже и не думал, впрочем, мало кто тогда в Риме сомневался в том, что Парфия падет под ударами легионов Республики. Война с галлами, которую вел Цезарь, считалась более серьезной и опасной. Между тем, еще в 69 г.до н.э. Парфия помогала Риму в войне против Армении, но римляне рассматривали эту страну, не как стратегического союзника в регионе, а как объект своей будущей агрессии. В 64 г. до н.э. в Северную Месопотамию вторгся Помпей, а в 58 году в Парфии к началась Гражданская война между претендентами на престол – братьями Ородом и Митридатом. Последний в 57 г. опрометчиво обратился за помощью к прежнему проконсулу Сирии Габинию, так что момент для начала римского вторжения казался идеальным.

Вместе с должностью Крассу достались два отборных легиона ветеранов, служивших еще при Помпее, под его началом они воевали не только в Месопотамии, но также в Иудее и Египте. Еще два или три легиона набрал специально для войны с Парфией Габиний. Два легиона Красс привел в Сирию из Италии. Кроме того, какое-то количество воинов он набрал в других областях – по дороге.

Итак, родные братья Митридат и Ород не на жизнь, а на смерть сцепились друг с другом, и предвкушающий триумф (в котором ему было отказано после победы над войском Спартака) Красс торопился изо всех сил. Его союзник Митридат летом 55 г. н.э. захватил Селевкию и Вавилон, но уже в следующем году стал терпеть поражение за поражением. В 54 г. до н.э. Красс, наконец, добрался до Парфии, и практически без сопротивления занял ряд городов в Северной Месопотамии. После незначительного сражения у города Ихны и штурма Зенодотии, радующиеся такому успешному и необременительному для них походу, солдаты даже провозгласили своего полководца императором. До Селевкии, в которой находился сейчас Митридат, оставалось пройти около 200 км, но парфянский полководец Сурена опередил Красса. Селевкия была взята штурмом, мятежный принц попал в плен и был приговорен к смерти, его армия перешла на сторону оставшегося единственным царем Орода.




Надежды Красса на послевоенную слабость и неустойчивость власти не оправдались, и ему пришлось отменить поход на юг, а потом – и вовсе увести свою армию в Сирию, оставив гарнизоны в крупных городах (7 тысяч легионеров и тысячу конных воинов). Дело в том, что план военной кампании этого года был основан на совместных действиях с армией парфянского союзника – Митридата. Теперь же стало понятно, что война с Парфией будет более долгой и трудной, чем предполагалось (на самом деле, эти войны будут длиться несколько столетий), армию следует пополнить, прежде всего, кавалерийскими частями, а также попытаться найти союзников. Вопрос финансирования новой военной кампании Красс попытался решить, ограбив храмы чужих народов: хеттско-арамейской богини Деркето и знаменитый храм в Иерусалиме – в нем он конфисковал храмовые сокровища и 2000 талантов, нетронутые Помпеем. Утверждают, что потратить награбленное Красс так и не успел.


Новый парфянский царь попытался заключить мир с римлянами.

«Какое дело римскому народу до далекой Месопотамии»? – спросили его послы.

«Где бы ни находился обиженный народ, Рим придет и защитит его», – ответил Красс.

(Билл Клинтон, оба Буша, Барак Обама и прочие борцы за демократию аплодируют стоя, но снисходительно улыбаются при этом – они ведь знают, что у Красса нет ни авиации, ни крылатых ракет.)

Силы римлян казались вполне достаточными. По современным подсчетам, в подчинении у Марка Красса оказалось 7 легионов, и галльская конница (около 1000 всадников), во главе которой встал сын Красса – Публий, ранее служивший у Юлия Цезаря. В распоряжении Красса были и вспомогательные войска азиатских союзников: 4 000 легковооруженных воинов, около 3 тысяч всадников, в том числе воины царя Осроены и Эдессы Абгара II, который также выделил и проводников. Нашелся у Красса и другой союзник – царь Армении Артавазд, который предложил совместные действия на северо-востоке парфянских владений. Однако Красс вовсе не желал лезть в горную местность, оставив без прикрытия доверенную ему Сирию. И потому он приказал Артавазду действовать самостоятельно, потребовав передать в свое распоряжение армянскую тяжелую кавалерию, которой не хватало у римлян.




Ситуация весной 53 года, казалось, складывалась удачно для него: основные силы парфян (в том числе практически все пехотные соединения) во главе с Ородом II ушли к границе с Арменией, и Крассу противостояла относительно небольшая армия парфянского полководца Сурены (героя недавно завершившейся гражданской войны, в которой его роль оказалась решающей). Парфия, на самом деле, была не царством, а империей, на территории которой жили многие народы, присылавшие монарху свои воинские части по мере требования. Казалось, что разнородность боевых соединений должна была стать причиной слабости парфянского войска, но в ходе дальнейших войн выяснилось, что хороший полководец может, как из конструктора, собрать из них армию для войны в любой местности и с любым противником – на все случаи жизни. Тем не менее, пехотные части Рима намного превосходили парфянскую пехоту, и в правильном бою имели все шансы на успех. Но парфяне превосходили римлян в кавалерии. Именно кавалерийские части в основном и были сейчас у Сурены: 10 тысяч конных лучников и 1 тысяча катафрактариев – тяжеловооружённых конных воинов.







Не сумевший договориться с Крассом Артавазд вступил в переговоры с царем Ородом, который предложил женить своего сына на дочери армянского царя. Рим был далеко, Парфия близко, и потому Артавазд не решился отказать ему.

А Красс, понадеявшись на Артавазда, потерял время: 2 месяца он ожидал обещанную армянскую конницу, и, так и не дождавшись её, выступил в поход не ранней весной, как планировал, а в жаркое время года.

Всего в нескольких переходах от границы с Сирией находился парфянский город Карры (Харран), в котором преобладало греческое население, и с 54 года стоял римский гарнизон. В начале июня к нему подошли основные силы Марка Красса, но, стремясь как можно быстрее найти противника, двинулись дальше – в пустыню. Примерно в 40 км от Карр, у реки Баллис, римские войска встретились с армией Сурены. Столкнувшись с парфянами, римляне не стали «изобретать велосипед» и действовали вполне традиционно, можно даже сказать, шаблонно: легионеры выстроились в каре, в котором воины поочередно сменяли друг друга на передней линии, позволяя «варварам» утомлять и истощать себя в постоянных атаках. В центре каре укрывались легковооруженные воины и кавалерия. Флангами римской армии командовали сын Красса Публий и квестор Гай Кассий Лонгин – человек, который в дальнейшем изменит по очереди Помпею и Цезарю, станет соратником Брута и очень «подставит» его, совершив самоубийство в самый неподходящий момент – после почти выигранной битвы при Филиппах. Да и с Крассом у него, в итоге, выйдет не очень красиво. В «Божественной комедии» Данте поместил Кассия в 9-ый круг Ада – наравне с Брутом и Иудой Искариотом он назван там величайшим предателем в истории человечества, всех трех вечно терзают пасти трехголового Зверя – Сатаны.




Итак, огромное римское каре двинулось вперед, осыпаемое стрелами парфянских лучников – большого ущерба они римлянам не нанесли, но среди них появилось довольно много легкораненых. Римские стрелки из центра каре отвечали парфянам, не позволяя им подойти слишком близко. Сурена несколько раз пытался атаковать римский строй тяжелой кавалерией, и первая атака сопровождалась поистине впечатляющей демонстрацией парфянской мощи. Плутарх пишет:





Но римское каре устояло – катафрактарии не смогли прорвать его. Красс, в свою очередь, несколько раз бросал в контратаку свои конные части – и тоже без особого успеха. Ситуация была, патовой. Парфяне не могли остановить движение римского каре, и римляне медленно продвигались вперед, но так они могли идти хоть неделю – без всякой пользы для себя, и без малейшего вреда для парфян.

И тогда Сурена сымитировал отступление части своих сил на фланге, которым командовал Публий. Решив, что парфяне, наконец, дрогнули, Красс отдал своему сыну приказ атаковать отступавших силами одного легиона, отряда галльской конницы и 500 лучников. Тучи поднятой копытами коней пыли мешали Крассу наблюдать за происходящим, но, поскольку натиск парфян в этот момент ослаб, он, уже уверенный в успехе маневра, выстроил свою армию на оказавшемся поблизости холме и спокойно ожидал сообщений о победе. Именно этот момент битвы стал роковым и определил поражение римлян: Марк Красс не распознал военную хитрость Сурены, а его сын слишком увлекся преследованием отступавших перед ним парфян, опомнился он лишь, когда его части были окружены превосходящими силами противника. Сурена не стал бросать своих воинов в схватку с римлянами – по его приказу, их методично расстреливали из луков.




Вот как рассказывает об этом эпизоде Плутарх:


Публию все же удалось возглавить отчаянную попытку галлов прорваться к основным силам, но они не смогли устоять против катафрактариев.




Потеряв почти всех лошадей, галлы отступили, Публий был тяжело ранен, остатки его отряда, отойдя к оказавшемуся поблизости холму, продолжали гибнуть от парфянских стрел. В этой ситуации Публий, «не владея рукой, которую пронзила стрела, велел оруженосцу ударить его мечом и подставил ему бок» (Плутарх). Многие римские офицеры последовали его примеру. Судьба рядовых воинов была печальна:
(Плутарх).

Голову Публия, насаженную на копье, провезли перед римским строем. Увидев её, Красс крикнул своим воинам: «Это не ваша, а моя потеря!», но всем было понятно, что погибнуть Публий мог только вместе со своим отрядом, и зрелище произвело на армию очень тяжелое впечатление. Увидев это, "союзник и друг Римского Народа" царь Абгар перешел сторону парфян, которые тем временем, охватив римский строй полукругом, возобновили обстрел, периодически бросая в атаку катафрактариев. Как мы помним, Красс перед этим расположил свою армию на холме, и это стало его очередной ошибкой: на ровном месте воины первых рядов заслоняли от стрел своих товарищей в задних рядах, на холме же практически все ряды римлян были открыты для обстрела. Но римляне держались до вечера, когда парфяне, наконец, прекратили свои атаки, известив Красса, что они «даруют ему одну ночь для оплакивания сына».

Сурена отвел свою армию, оставив морально сломленных римлян перевязывать раненных и подсчитывать потери. Но, все же, говоря об итогах этого дня, поражение римлян нельзя назвать разгромным, а потери – невероятно тяжелыми и неприемлемыми. Армия Красса не бежала, была полностью управляемой и, по-прежнему, численно превосходила парфянскую. Потеряв значительную часть конницы, вряд ли можно было рассчитывать на дальнейшее движение вперед, но организованно отступить назад было вполне возможно – ведь примерно в 40 км находился город Карры с римским гарнизоном, а дальше лежала хорошо знакомая дорога в Сирию, откуда можно было ждать подкрепления. Однако Красс, который неплохо держался весь этот день, ночью впал в апатию и фактически устранился от командования. Квестор Кассий и легат Октавий по своей инициативе созвали военный совет, на котором было принято решение отступать к Каррам. При этом римляне бросили на произвол судьбы около 4 тысяч раненых, которые могли помешать их движению – все они были убиты парфянами на следующий день. Кроме того, были окружены и уничтожены сбившиеся с пути 4 когорты легата Варгунтия. Страх римлян перед парфянами был уже настолько велик, что благополучно достигнув города, они не двинулись от него дальше – в Сирию, а остались в призрачной надежде получить помощь от Артавазда и отступить вместе с ним через горы Армении. Сурена предложил римским солдатам уйти домой, выдав ему своих офицеров, прежде всего – Красса и Кассия. Это предложение было отвергнуто, но о доверии между воинами и командирами теперь можно было и не вспоминать. В конце концов, офицеры убедили Красса уйти из Карр – но не открыто, в готовом к бою строю, а ночью, тайно, и, совершенно павший духом полководец, позволил уговорить себя. Каждому в нашей стране известно, что «нормальные герои всегда идут в обход». Следуя этой народной мудрости, Красс принял решение идти на северо-восток – через Армению, стараясь при этом выбирать самые плохие дороги, надеясь, что парфяне не смогут использовать на них свою кавалерию. Начинающий предатель Кассий, тем временем, совершенно вышел из-под контроля, в итоге с 500 всадниками он возвратился в Карры и оттуда благополучно вернулся в Сирию – тем же путем, которым в этот город недавно пришла вся армия Красса. Другой высокопоставленный офицер Красса, легат Октавий, пока еще сохранял верность своему полководцу, и однажды даже спас его, уже окруженного парфянами от позорного плена. Испытывая большие лишения на выбранном пути, остатки армии Красса все же медленно продвигались вперед. Сурена же, отпустив часть пленных, снова предложил обсудить условия перемирия и свободного выхода в Сирию. Но Сирия и так была близка, и Красс уже видел перед собой конец этого печального пути. Поэтому он отказался от переговоров, но тут не выдержали нервы у находившихся в постоянном напряжении рядовых воинов, которые, по словам Плутарха:


В результате Красс вынужден был отправиться на переговоры, на которых он и легат Октавий были убиты. Предание утверждает, что парфяне казнили Красса, влив в его глотку расплавленное золото, что, конечно же, маловероятно. Голова Красса была доставлена царю Ороду в день бракосочетания его сына с дочерью Артабазда. Специально приглашенная греческая труппа давала трагедию Еврипида «Вакханки» и бутафорская голова, которая должна была использоваться в ходе действия, была заменена головой незадачливого триумвира.

Многие солдаты Красса сдались в плен, по парфянскому обычаю они были отправлены нести сторожевую и гарнизонную службу на одну из окраин империи – в Мерв. Через 18 лет китайцы при осаде крепости Шиши увидели незнакомых прежде солдат: «более ста пехотинцев, выстроенных в линию с каждой стороны ворот и построенных в виде рыбьей чешуи» (или «чешуи карпа»). В этом строе легко узнается знаменитая римская «черепаха»: воины укрываются щитами со всех сторон и сверху. Китайцы обстреляли их из арбалетов, нанеся тяжелые потери, а потом окончательно разбили атакой тяжелой кавалерии. После падения крепости, более тысячи этих странных солдат были взяты в плен и разделены между 15 правителями западных пограничных областей. А в 2010 году британская газета The Daily Telegraph сообщила, что на северо-западе Китая, у границы пустыни Гоби, есть деревня Лицянь, жители которой отличаются от соседей светлыми волосами, голубыми глазами и более длинными носами. Возможно, они являются потомками тех самых римских воинов, что пришли в Месопотамию с Крассом, были переселены в Согдиану и вновь попали в плен, уже к китайцам.

Из тех солдат Красса, что рассеялись по окрестностям, большинство были убиты, и лишь немногие вернулись в Сирию. Ужасы, которые они рассказывали о парфянской армии, произвели большое впечатление в Риме. С тех пор выражение «пустить парфянскую стрелу» стало означать неожиданный и резкий ответ, способный поставить в тупик и озадачить собеседника. Потерянные «Орлы» легионов Красса были возвращены в Рим лишь при Октавиане Августе в – в 19 г.до н.э., добиться этого удалось не военным, а дипломатическим путем. В честь этого события был построен храм и отчеканена монета. Лозунг «отмщения за Красса и его армию» многие годы был весьма популярен в Риме, однако походы против парфян не имели особого успеха, и граница между Римом и Парфией, а потом между Новоперсидским царством и Византией оставалась нерушимой на протяжении нескольких столетий.