Щеглов и Коротков
На северо-востоке латвийской столицы Риги находится старинный промышленный район Чиекуркалнс. В 1890-е годы, когда Чиекуркалнс еще формально не входил в состав Риги, здесь была построена железнодорожная станция, а затем вырос и вагоностроительный завод «Феникс». Но в состав города поселок включили лишь в 1924 году. Все время существования Латвийской республики Чиекуркалнс оставался типичным захолустьем – многие жители сочетали труд на заводе или фабрике с разведением скота, птицы, огородничеством.
Когда в Ригу вошли гитлеровцы, в районе Чиекуркалнс разместился танкоремонтный завод, выполнявший работы по обслуживанию танковых войск вермахта. По мере роста количества подбитых и вышедших из строя танков росли и объемы работ на заводе. Поэтому помимо местных рабочих гитлеровцы стали активно использовать в качестве рабочей силы и советских военнопленных, которые содержались в Рижском концентрационном лагере. Среди военнопленных были люди разного звания и возраста, но преимущественно молодые красноармейцы и младшие офицеры.
Виталий Павлович Гурылев до начала войны работал лаборантом в текстильном институте в Иваново. В 1935-1938 гг. он проходил службу в РККА, а из запаса был призван, как только началась война. В Красной Армии он служил в звании старшего лейтенанта, начальником боепитания батальона, попал в плен под Псковом, несколько раз пытался бежать из лагерей для военнопленных в Пскове и Даугавпилсе. В Риге он числился в лагере под вымышленными именем и фамилией – как Николай Щеглов.
Другим именем назвался и бывший школьный учитель Федор Белов – немцы записали Федю как Петра Короткова. Виталий и Федор сдружились во время очередного побега. Именно Федор Белов впоследствии и стал главным свидетелем подвига советских военнопленных, рассказав историкам о том, что происходило в Риге в апреле 1944 года.
«Щеглов» (Гурылев) и «Коротков» (Белов) вместе работали на танкоремонтном заводе в Чиекуркалнс. «Щеглов» ремонтировал электрооборудование танков, а «Коротков» занимался аккумуляторами. При этом Виталий активно занимался вредительством. Он делал так, чтобы танки выходили из мастерской, но не доезжали до фронта. Федор в своей аккумуляторной мастерской добавлял щелочь в кислотные батареи, некоторые батареи разбивал, закрывал глаза на кражи аккумуляторов, которыми занимались латыши, работавшие на заводе вольнонаемными водителями. То есть, каждый из товарищей делал что-то свое, чтобы навредить противнику.
В один из весенних дней 1944 года комендатура завода обнаружила пропажу большого количества аккумуляторов. Поэтому аккумуляторную мастерскую поставили под усиленную охрану, а Федору Белову- «Короткову» запретили покидать ее пределы. Из-за этого Федор и не смог принять участие в грандиозном плане своего товарища Виталия.
Внезапно «Тигр» завёлся
18 апреля 1944 года в 18:30, как обычно, прозвучал гудок на обед. Должны были отправиться обедать рабочие второй смены завода. Двор опустел, лишь несколько человек завершали какие-то дела. Основная же масса рабочих отправилась обедать. Во дворе находились несколько танков «Тигр», уже готовых к отправке на фронт. Внезапно одна из боевых машин завелась, двинулась с места и, обрушив кусок дощатого забора, выехала мимо поста охраны и пулеметных вышек и поехала по улицам Риги в сторону Псковского шоссе.
Очевидец событий Антон Марцинкевич, проживавший в соседнем с заводом доме, рассказывал, что у них квартировал главный инженер завода Хейзер. И 18 апреля внезапно раздался грохот на улице. Мимо дома промчался немецкий танк «Тигр». Спустя несколько минут инженер Хейзер выскочил из дома и побежал в сторону завода. Затем по улице промчался второй танк «Тигр». Уже затем советский военнопленный, приходивший колоть дрова к Хейзеру, рассказал Марцинкевичу, что на заводе произошел побег военнопленных.
Сведения о подвиге собрали сотрудники газеты «Советская молодежь»
Долгое время никто не верил, что вот так, в оккупированной гитлеровцами Риге, советские военнопленные на свой страх и риск угнали немецкий танк и помчались на нем по городу. Лишь спустя многие годы после войны стала постепенно восстанавливаться картина событий, развернувшихся 75 лет назад – 18 апреля 1944 года. Тогда группа советских военнопленных под руководством Виталия Гурылева (Щеглова) запланировала совершить побег, угнав для этого приготовленный к отправке на фронт танк «Тигр». И когда основная часть рабочих разошлась на обед, а охрана потеряла бдительность, выполнила свой план.
Сведения о подвиге советских военнопленных в 1959 году стали собирать сотрудники газеты «Советская молодежь» Борис Куняев и Яков Мотель, которые и сами были ветеранами Великой Отечественной войны. Им удалось буквально по крупицам собрать рассказы немногочисленных очевидцев – жителей соседних с заводом домов, военнопленных, находившихся в то время на танкоремонтном заводе в Чиекуркалнс.
Немцы настигли танк
В районе железнодорожной станции Инчукалнс под Ригой немцы все же настигли угнанный танк. Сначала гитлеровцы попытались подбить танк из противотанкового орудия, однако снарядом удалось повредить лишь орудийную башню. Правда, один из военнопленных получил ранение в голову. В ответ танк ударил по грузовому автомобилю с солдатами, который прибыл на место боя. В 59 км от Риги беглецы обнаружили, что у танка кончается горючее. Управлявший танком советский солдат развернул машину на шоссе и поехал в сторону болота. Бойцы выскочили из машины и побежали к ближайшему лесу, а раненый в голову беглец спрятался в придорожной канаве. Когда до леса оставалось лишь несколько метров, один из беглецов был убит преследователями. Трое других смогли скрыться в лесу.
Местный житель Август Енертс впоследствии вспоминал, что трусливым латвийским полицейским и гитлеровским солдатам не удалось остановить танк, а подвело беглецов лишь закончившееся горючее. Когда у хутора беглецы покинули танк, прибыли подкрепления гитлеровцев, которые оцепили весь район. Утром гитлеровские военнослужащие приехали и забрали загнанный в болото танк.
Судьба раненого
Раненому военнопленному, после того, как он спрятался в придорожной канаве, удалось вылезти и незамеченным пробраться в один из местных хуторов. В течение суток он пробыл на хуторе супружеской четы – путевого обходчика Иеронима Ветерса и его жены Ольги.
Уже после войны Ольга Ветерс рассказывала советским журналистам, что обнаружила в стогу сена незнакомого окровавленного мужчину. Он попросил немного табачку, Ольга попросила свою 13-летнюю дочь Велту отнести ему табак и спички, а когда с работы пришел муж Ольги Иероним, он передал раненому хлеб, сало и воду.
Хозяева кормили его, а затем проводили к укромной тропе. На дорогу Иероним Ветерс подарил русскому солдату галоши, поскольку на распухшие ноги беглеца не налезала никакая другая обувь. Но другие местные жители выдали раненого бойца немцам. Арестовали и путевого обходчика. И советский военнопленный, и приютивший его хуторянин Иероним Ветерс были расстреляны гитлеровцами.
Одиннадцать суток скитаний
Трое бойцов, которым посчастливилось скрыться в лесной чаще, скитались по лесу одиннадцать суток. 29 апреля они, еле живые от голода, добрались до селения Скуене. В одном из домов они выпросили у местной жительницы хлеб. Затем бойцы прошли еще двадцать километров, добравшись до Тауренской волости Цесисского уезда. В лесу Лачу Пурвс (Медвежье болото) беглецы нашли сарай для сена и устроились там на ночлег. Там обессилевших от многодневных лесных скитаний советских воинов и обнаружили гитлеровцы. К несчастью, как раз в ночь на 30 апреля выпал снег, что было редкостью в этих местах, и гитлеровцам это значительно облегчило поиски беглецов. Увидев преследователей, советские бойцы стали стрелять, бросать гранаты, но были убиты ответным огнем превосходящих сил противника.
О том, как советские военнопленные были обнаружены в сенном сарае в лесу, рассказал на допросе уже после освобождения Латвии бывший шуцман Петерс, служивший в Цесисском уезде в оперативном взводе полиции. Он и сообщил, что все три беглеца были убиты, при них гитлеровцы нашли
оружие и большую деревенскую буханку хлеба.
Пятнадцать лет спустя
Прошло пятнадцать лет после войны. Борис Куняев и Яков Мотель занимались поисками свидетельств о невероятном подвиге советских военнопленных. У местного хуторянина Паулиса Паэглитиса им удалось узнать, что в ту ночь в хутор прибыли около 200 гитлеровцев и латвийских полицейских, вооруженных пулеметами, автоматами и винтовками. Бой в лесу произошел на рассвете, а спустя некоторое время выстрелы стихли. В обед в хутор вернулись ходившие на облаву гитлеровские солдаты, которые весело обсуждали произошедшее. Так Паэглитис и узнал, что в лесу двести гитлеровцев сражались с тремя обессилевшими советскими военнопленными.
В 1959 году сарай, где произошел последний бой беглецов, еще сохранялся. Куняев и Мотель, отыскавшие его, увидели, что все стены сарая, а также росшие рядом деревья были повреждены следами от пуль. На стене сарая виднелась и отметка — «1944 год 30. IV». Где гитлеровцы закопали тела погибших советских героев, так и осталось неизвестным. Да и вряд ли современные латвийские власти захотят способствовать работе поисковиков. Ведь в их интересах замолчать подвиги советских солдат, а заодно и тех местных жителей, которые, подобно расстрелянному гитлеровцами Иерониму Ветерсу, сочувствовали Красной Армии и старались помогать советским солдатам, чем могли.
Нельзя не отметить огромный вклад Бориса Куняева и Якова Мотеля в установление подробностей побега советских военнопленных. Но им так и не удалось узнать имена его участников. Очевидцы вспоминали о некоем «Николе», «Володе из Вологды», о «Сашке-цыгане из Краснодара». Но кто были эти люди? Лишь в 1960-х годах журналисту Адриану Тихоновичу Гнедину удалось установить, что «Николой» называли Виталия Гурылева – офицера Красной Армии, который и был главным организатором и лидером героического побега.
О том, что «Никола» — это Виталий Гурылев, журналисту Гнедину рассказал Иван Балакин. Попавший в плен под Вязьмой в конце октября 1941 года, Балакин оказался в том же концлагере в Риге, что и «Никола». Там он и познакомился с товарищами по несчастью. «Сашка Цыган», имя которого так и не удалось установить, был веселым парнем с чувством юмора, не унывавшим даже в такой критической ситуации. Что касается «Николы» — Гурылева, то он пользовался из-за своих технических знаний большим авторитетом, причем ему доверяло даже заводское начальство.
Именно Балакин и сообщил, что «Никола Щеглов» был родом из Иваново. Тогда Гнедин обратился к жителям Иваново и Ивановской области, попросив помощи в поиске родных и близких некоего «Николы Щеглова». И Гнедину повезло – на его запрос откликнулась некая Елизавета Филиппова. Она написала в письме, что к ней в гости приходил мужчина, который в годы войны был в лагере для военнопленных в Риге. Звали его Федором Васильевичем Беловым. Он и рассказал, что «Николой» называли в лагере брата Филипповой Виталия Павловича Гурылева, который пропал без вести в самом начале войны. Гнедин показал фотографии Гурылева Балакину, и бывший узник нацистского концлагеря сразу же узнал на снимках своего лагерного товарища «Николу».
Теперь, по крайней мере, мы знаем, кто возглавлял небольшую группу храбрецов, прорвавшихся на танке через всю Ригу и одиннадцать дней державших «на ушах» всю полицию и гитлеровское командование в окрестностях столицы Латвии. Даже в плену гитлеровским карателям не удалось сломить боевой дух советских воинов и, проведя по два – три года в концлагере, они, как только удалось улучшить момент, предприняли свой впечатляющий по дерзости побег.
