Получив в конце 1242 г. вызов к хану Бату в монгольскую ставку, располагавшуюся тогда на Волге, Ярослав Всеволодович встал перед выбором: ехать или не ехать. Безусловно, он понимал, сколько от этого выбора зависит, и старался предугадать последствия того или иного своего решения.
С момента ухода монголов прошло более четырех лет, полных труда и забот. Страна потихоньку поднималась из хаоса и разрухи, в которую ее ввергло нашествие. Отстроились деревни, в которых уже замычала домашняя скотина, частично восстановлены крупные города, хотя в каждом из них еще зияют крупные проплешины на месте тех или иных строений. В отличие от южной Руси, где после ухода монголов возник некий вакуум власти, который тут же начали заполнять самозваные властители, северная Русь, благодаря стараниям и труду Ярослава Всеволодовича и его братьев, избежала этой участи. Жизнь, казалось бы, грубо затоптанная монгольской конницей той страшной зимой, начала пробиваться наружу, как трава на пепелище.
Но все равно, все было не так. Не двигались по весенним рекам долгие купеческие караваны, не шли зимой многочисленные обозы с княжескими кормами, всего стало намного меньше, да и самих людей стало намного меньше. И все еще каждой весной после схода снегов то тут, то там находятся человеческие остовы, непогребенные со времен нашествия.
Ярославу, в отличие от брата Юрия, удалось сохранить и жизнь, и дружину, и семью, из которой погиб только один его сын (при взятии Твери), летописи даже не сохранили его имени. В живых находились семеро сыновей: Александр, Андрей, Михаил, Даниил, Ярослав, Константин и самый младший восьмилетний Василий. Можно сказать, пущен крепкий корень, династия обеспечена продолжением как минимум на одно поколение. При этом Александр перешагнул двадцатилетний рубеж, уже женат и успешно защищал интересы отца в Новгороде – городе, который после нашествия монголов вышел с большим отрывом на первое место на Руси и по богатству, и по численности населения, а значит, и по военным возможностям. Был еще взрослый племянник – Владимир Константинович и два младших брата – Святослав и Иван. Владимир, еще один брат Ярослава, умер в 1227 г., вскоре после боя под Усвятом 1225 г.
Приблизительно такая картина была перед глазами великого князя владимирского, когда он получил послание хана Бату с приглашением посетить того в его ставке.
Мастерство политика во многом состоит в том, чтобы уметь правильно сформулировать цели, которых он будет добиваться и определить порядок их достижения. Какие же цели в тот момент мог ставить перед собой Ярослав?
Думается, что объемом власти он был доволен – фактически, они с Даниилом Галицким поделили Русь, причем явно в пользу Ярослава: Киев, Новгород и Владимир принадлежат ему, Галич и Волынь – Даниилу. Смоленское княжество также, фактически контролируется Ярославом, а Черниговское лежит в разрухе, престарелый Михаил Всеволодович уже вряд ли способен на широкомасштабные активные действия, а его сын Ростислав больше внимания уделяет Венгрии, чем Руси. С такими руководителями ожидать быстрого возрождения княжества не стоит.
Так что единственное, к чему мог стремиться Ярослав, это к сохранению текущего положения. Единственная сила, которая могла угрожать резкими переменами в регионе в тот момент – монголы, так как все остальные внешнеполитические вопросы были решены, во всяком случае, на ближайшее время – Александр сумел отбиться от шведов и немцев, а с литовской угрозой разобрался уже сам Ярослав.
Могла ли Ярославу прийти в голову мысль о продолжении силового противостояния с монголами? Безусловно, могла. Что он мог им противопоставить? Под его рукой фактически находились не разоренные вторжением Смоленск и Новгород. Но Смоленск был слаб, сам подвергался сильному давлению литвы с запада и нуждался в помощи. С разоренных областей крупные воинские контингенты не собрать, при этом в ходе нашествия погибло большинство воинского сословия Руси, профессиональных и хорошо вооруженных воинов осталось очень мало, потери среднего и младшего командного состава были фактически невосполнимы. На подготовку и тех и других должны уйти годы. Даже если полностью выжать из страны все мобилизационные ресурсы, исход столкновения, скорее всего будет предопределен в пользу степняков, но даже если и удастся разбить одну армию монголов, потери, скорее всего, будут столь велики, что отстоять западные рубежи страны не удастся, а за первой армией может прийти вторая…. Литва еще не кажется таким опасным противником, те силы, что выплеснутся из нее при Гедимине и Ольгерде еще окончательно не пробудились, а вот католики на новгородских рубежах – опасность куда большая. Вот это Ярослав, большую часть жизни посвятивший борьбе за Новгород и в интересах Новгорода, понимал очень хорошо. Понимал от также и возросшее значение, Новгорода, который в случае еще одного военного поражения, подвергнется неминуемой атаке со стороны немцев или шведов и может пасть. В этом случае будет потеряна собственная морская торговля, что-либо страшнее придумать сложно.
В итоге вывод – военное столкновение Руси с монголами сейчас гарантированно сыграет на руку только западным соседям Руси, которые опаснее для нее, чем восточные.
Из этого следующий вывод – нужно ехать в ставку хана и договариваться о мире, желательно, о союзе. Любой ценой обезопасить себя с востока и бросить все силы на защиту с запада.
Думается, что именно с этими намерениями Ярослав Всеволодович, взяв с собой своего сына Константина, которому в это время могло быть около 10 – 11 лет, отправился в ставку Бату.
Теперь попробуем взглянуть на сложившуюся ситуацию с точки зрения монгольского хана, которому в 1242 г. было тридцать два года.
Чингис-хан, Субэдэй, Бату. Средневековый китайский рисунок.
Он был полон сил и амбиций и после того, как родной брат Орду добровольно отказался от старшинства в его, Бату, пользу он являлся прямым и ближайшим наследником своего дяди Угедея, последнего из остававшихся в живых сыновей Чингиса.
В 1238 г. во время боя под Коломной русские сумели, судя по всему, разгромить тумен хана Кулькана, младшего сына Чингис-хана, сам Кулькан погиб в битве. До сих пор чингизиды на поле боя не погибали, Кулькан был первым. Сопротивлялась Русь, особенно, северо-восточная, пусть и неумело, но стойко и отчаянно. Потери в войсках были серьезные и к концу похода доходили до половины состава туменов. А унизительное стояние под Козельском, когда отрезанный от мира распутицей, Бату ожидал помощи из степи от двоюродного брата Кадана и племянника Бури, постоянно оглядываясь по сторонам – не идут ли русские добить его уставшую, оголодавшую и обезножевшую армию? Не представлялись ли ему в тот момент тяжеловооруженные русские дружинники, на рослых конях с копьями наперевес выскакивающие из-за гребня холма, сокрушительную атаку которых он видел под Коломной на тумен Кулькана? Тогда русские не пришли. А если бы пришли?
Покорение южной Руси далось легче, хотя под Киевом потери тоже были ужасные, но этот город нужно было покарать, в нем убили его послов, каковое деяние прощать нельзя. Остальные города давались легче, но все равно, каждая осада и мелкая стычка приносили потери.
Сам Бату не был в битве под Легницей, но рапорты своих подчиненных о ней выслушал внимательно. Особенно о европейских рыцарях-монахах (в битве под Легницей участвовали небольшие контингенты тамплиеров и тевтонцев), которые проявили себя как дисциплинированные, опытные и мастеровитые воины. Будь их в той битве побольше, и битва могла бы закончиться иначе.
А теперь разбитые им русские громят этих рыцарей где-то на замерзшем озере, отнимают у них города и крепости. На территории Руси остались непокоренные им города, причем один из них такой же крупный и богатый как взятые и разграбленные Владимир и Киев. Силы у русских еще остались.
На востоке дела день ото дня хуже. Взбунтовавшийся во время западного похода, теперь уже личный враг, двоюродный брат Гуюк метит в великие ханы и, судя по всему, поддержанный матерью Туракиной, победит на курултае. Самому ехать на курултай нельзя – убьют. Но если, а вернее, когда Гуюка выберут, он непременно вызовет Бату к себе и нужно будет ехать, иначе – война, в которой, если он хочет победить, ему будет нужно много воинов.
Сейчас он вызвал к себе трех русских князей. Ему нужно было выбрать на кого в русской земле он сможет положиться.
Первый – Ярослав, родной брат князя Юрия, чью голову привез ему Бурндай, когда он стоял под Торжком, старший в роду русских князей.
Скорее всего, Бату к тому времени прекрасно разбирался в генеалогии своих противников, подобные сведения представляли для монголов особую важность, а разведка у них работала превосходно. Бесспорность для него старшинства Ярослава Всеволодовича над остальными рюриковичами вытекала из знания этой генеалогии, ведь Ярослав представлял десятое колено рюриковичей, остальные князья, по общеродовому счету, когда наследование осуществляется не от отца к сыну, а от брата к брату (такой же системы придерживались монголы), стояли ниже его. Например, Михаил Черниговский представлял одиннадцатое колено рюриковичей, то есть приходился Ярославу племянником, а Даниил Галицкий – вообще двенадцатое, то есть, был Ярославу внучатым племянником. Права Ярослава на старшинство в роду основывались точно также, как и права самого Бату, поэтому хан должен был отнестись к ним особенно серьезно.
Кроме того, Ярослав известен как воин, опытный военачальник, верный по отношению к союзникам и непримиримый к врагам. Такого плохо иметь противником, но хорошо – союзником. Немалое значение имело и то, что сам Ярослав в ходе нашествия
оружия против монголов не поднимал, хотя его город Переяславль и оказал им сопротивление.
И, самое, наверное, важное для Бату было то, что с запада земли Ярослава вплотную граничили с землями его противников – Литвы и Тевтонского ордена, с которыми Ярослав вел постоянную войну. Это могло служить гарантией того, что Ярослав действительно заинтересован в мире на востоке.
Второй – Михаил Черниговский. Фактически выживший из ума старик (Михаилу было глубоко за шестьдесят), убивший его послов в Киеве и после сбежавший от его войск, не дожидаясь даже осады. Полагаться на такого союзника нельзя – предаст при первом удобном случае, как всякий трус, к тому же за убийство послов он заслуживает смерти и должен быть казнен. Плюс к этому, сам он стар, а его сын собирался жениться на дочери венгерского короля Белы, которого монголам так и не удалось изловить и который, как слышно, вновь вернулся в свое разбитое, но непокоренное монголами королевство. Этот кандидат на роль союзника явно не подходит.
Третий – Даниил Галицкий. Князю сорок два года, всю сознательную жизнь о боролся за наследство своего отца, получил его, и тут же его города были разграблены моголами Бату. Он не принял боя, как суздальский князь Юрий, также сбежал от монгольской армии и отсиделся в Европе. Даниил – опытный и удачливый воин, возможно, не такой прямой и открытый, как Ярослав, но также верный союзник и опасный противник. Его княжество вплотную соседствовало с Польшей и Венгрией, не покоренных монголами, и отношения у Даниила с этим королевствами были отнюдь не столь неоднозначны как у Ярослава с литвой, немцами и шведами. С ними Даниил вполне мог вступить в альянс против монголов (что он и пытался неоднократно сделать впоследствии, правда безуспешно), а такой гипотетический альянс угрожал монголам потерей завоеванной территории. Так что считать Даниила надежным партнером в будущем было затруднительно.
Неизвестно, так думал Бату или в его голове были иные мысли, но, когда к нему в ставку в 1243 г. первым из русских князей приехал Ярослав Всеволодович с сыном Константином, он был встречен с почетом и уважением. Без долгих препирательств Бату вручил ему верховную власть на Руси с Киевом и Владимиром, воздал надлежащий почет и отпустил домой. Константин же был отправлен отцом в Каракорум ко двору великого хана, где должен был получить подтверждение пожалований Бату. Константин Всеволодович стал первым русским князем, посетившим ставку великого хана, расположенную, вероятно, где-то в Центральной Монголии, для чего ему пришлось пересечь с запада на восток и обратно половину евразийского континента.
О чем договорились Бату и Ярослав летописи умалчивают, однако некоторые исследователи, как кажется, не без оснований, полагают, что первый договор монгольского хана и русского князя не включал в себя понятие дани, а только лишь подтверждал вассальную зависимость Руси от монгольской империи в принципе, и, возможно обязывал Ярослава предоставлять монголам воинские контингенты в случае необходимости. С этого момента Ярослав со своими владениями официально как владетельный князь и полноправный вельможа вошел в состав монгольской империи.
В следующем, 1244 г. в ставку Бату отправились представители ростовской ветви рода юрьевичей: племянник Ярослава Владимир Константинович со своими племянниками, Борисом Васильковичем и Владимиром Всеволодовичем. Все трое вскорости вернулись от хана с пожалованиями, подтвердив свои вассальные обязательства по отношению к Ярославу и, как его сюзерену, монгольскому хану.
В 1245 г. из ставки великого хана вернулся князь Константин Ярославич. Неизвестно, какие известия он принес, но Ярослав тут же собрал своих братьев – Святослава и Ивана, а также ростовских князей и отправился в ставку Бату. Из ставки Бату Ярослав выехал через некоторое время в Каракорум, а остальные князья вернулись домой.
Именно с этого времени (а не раньше) летописи отмечают начало выплаты Русью ордынской дани.
