Реакция поляков на провозглашение Германией и Австро-Венгрией Польского королевства была крайне неоднозначной. Как ни удивительно, даже после двух с лишним лет войны и года полной оккупации сторонники России в общей массе населения трёх частей страны всё ещё оставались в большинстве. К тому же не было и намёка на верноподданный восторг польских депутатов в прусском ландтаге, формальными проявлениями лояльности отделалось и польское коло австрийского рейхсрата. К тому же о персоне короля не было и речи, вместо него пока заседал Регентский совет. Причём, скорее всего, с перспективой коронации какого-нибудь Габсбурга и Гогенцоллерна.
Ну а о том, как восприняли Królestwo в Силезии и Познанском герцогстве, остававшимися в очередном, тогда ещё Втором Германском рейхе, и говорить нечего. Там поляки, кстати, по-прежнему составлявшие большинство населения, акт двух императоров предпочли просто не замечать – ведь "независимость" Польши их никак не затронула. Быть может, если был бы хоть намёк на грядущее воссоединение, реакция оказалась совсем иной.
За пиршественным столом.
Австрияк: Послушай-ка, а этот здоровяк случайно уже не идёт на нас?
Немец: Не будь дураком и лопай! Пока они с этим мелким бесят друг друга, мы можем спокойно развалиться за столом.Впрочем, и обратная реакция – по другую сторону фронта, тоже не была столь резкой, как того можно было ожидать. Так, позицию польского коло в русском парламенте, предельно сухо озвучил 1 (14) ноября 1916 г. в Государственной Думе депутат Ян Гарусевич:
Объявление Германией и Австро-Венгрией актов независимости Царства Польского создаёт новые международные задачи.
В самый разгар войны немецкие державы имели смелость предрешать судьбу не только Польши, но и всей Средне-Восточной Европы. Создаваемое Германией из части Польши самостоятельное польское государство, поставленное во многих отношениях в зависимость от немецких держав, было бы орудием германского империализма.
Колыбель польского народа и польской провинции Пруссии обрекаются на дальнейшую беспощадную германизацию. Одновременно Галиция остаётся во владении монархии Габсбургов под предлогом расширения её автономии и лишается влияния на внутреннюю жизнь Австрии. Последняя делается вновь, как до 48-го года, чисто немецким государством. Её славянские корни будут подвергнуты тяжёлому немецкому гнёту…
Польский народ не согласится на немецкое решение, ярко противоречащее его заветным стремлениям, отвечающим требованиям великого исторического момента… Стало ясно, что не может быть прочного мира в Европе, нет предела немецким посягательствам.
Мы решительно протестуем против этого немецкого акта, подтверждающего раздел Польши и стремящегося воспрепятствовать исторической необходимости объединения Польши, немыслимого без Кракова, Познани, Силезии и Польского моря.
Основная польская политическая мысль, что польский вопрос Германией разрешён быть не может, остаётся непоколебимой. Видные представители всех трёх частей Польши в Париже от своего имени и от имени соотечественников, равно как самые влиятельные партии в Варшаве, уже заявили, что считают военные проекты Германии и Австрии тяжёлым бедствием для Польши, а организацию польской армии при данных условиях – противоречащей чувствам большинства польского народа.
…Польский народ имеет право ожидать, что в этом трагическом положении он не будет предоставлен собственным силам, что акт германских империй не останется без надлежащего ответа, что по почину России, меч которой в защиту прав народов поднял Государь-император; союзные державы заявят перед всем миром, что польский вопрос будет решён в полном объёме. Польша будет объединена и получит самостоятельное государство.
Представители польского народа неоднократно настойчиво указывали правительству на грозящую России и Польше со стороны Германии опасность вырвать из рук России и коалиции взятый в начале войны достопамятный почин в разрешении польского вопроса. Между тем, правительство не сделало ничего для укрепления веры в то, что решение России, объявленное в историческом воззвании к польскому народу непоколебимо, что возврата к прошлому быть не может. Молчание правительства в польском вопросе использовано нашим общим врагом с целью создать впечатление, что ему, врагу, самой же Россией отданы всецело на окончательное разрешение судьбы польского народа (1).
Реакция польской эмиграции, похоже, уже сделавшей ставку на Антанту, была вполне ожидаемой. Русская пресса, не скрывая своих симпатий, цитировала заявление представителей польского общества, проживающих за границей, 23 октября (5 ноября) 1916 г:
Власти занятых областей Польского королевства провозгласили решение, принятое по соглашению германского императора с австрийским относительно участи Польши.
Польская нация нераздельна. Она стремится к созданию Польского государства из трёх частей Польши, и её стремления не могут быть осуществлены без соединения этих разрозненных территорий. От настоящей войны, лозунгом которой является "свобода и независимость наций", Польша ожидает прежде всего своего объединения.
Проектируемое создание польского государства исключительно из занятых территорий, составляющих лишь один из кусков Польши, не только не отвечает польским стремлениям, но напротив того, подчеркивая раздел их родины. Сохраняя разделение национальных польских сил, Германия и Австро-Венгрия осуждают новое государство на бессилие и превращают его в орудие своей политики.
Не принимая окончательных решений относительно прав и прерогатив будущего королевства, центральные державы подчеркивают лишь его зависимость от них. Вместе с тем они требуют, чтобы поляки создали для них свою армию. Эта армия, подчиненная в качестве вспомогательных войск германским и австрийским войскам, будет служить для осуществления целей центральных держав и защищать дело, чуждое Польше, но ради которого она будет сражаться...
Мы считаем военные проекты Германии и Австро-Венгрии тяжёлым бедствием для Польши, а их акт – новой санкцией раздела её (2).
Среди подписавших заявление были Роман Дмовский, Казимир и Мария Держикрай-Моравские, барон Густав де Таубе, когда-то демонстративно отказавшийся от немецкого дворянского «фон», и другие авторитетные общественные деятели. Через день к ним присоединились польские эмигранты в Швейцарии, а также – в Ницце во главе с князем Леоном Любомирским и графом Георгием Грабовским.
Но в то же время в швейцарской "Berner Tagwacht", которая печатала и большевиков и анархистов, прозвучало предельно жёсткое: "Польская шляхта предала народ центральным державам". Отметим – не в первый раз. И главным основанием к такому выводу был неприкрытый восторг прогерманских кругов в Варшаве и Кракове.
Однако чиновный маховик уже был запущен, и чуть позже – 26 ноября 1916 г. публикуется приказ германского варшавского генерал-губернатора Безелера относительно создания в Польском королевстве временного государственного совета. Он сам по себе настолько ярко характеризует политику оккупационных властей в новом королевстве, что его также необходимо привести полностью:
По высочайшему повелению е.в. германского императора и е.в. австрийского императора, апостолического короля Венгрии, приказывается нижеследующее:
1) До того времени, как в польском королевстве будет образован государственный совет на основании выборов, которые составят предмет особых соглашений, будет образован временный государственный совет с местонахождением в Варшаве.
Этот государственный совет состоит из двадцати пяти членов, которые знакомы с желаниями и интересами народа и которые вследствие их положения способны представлять все области и сословия в пределах обоих генерал-губернаторств. Пятнадцать членов будут взяты из германской области управления и десять членов из австро-венгерской области управления.
2) Члены этого государственного совета будут назначены на основании высочайшего повеления при посредстве совместного приказа обоих генерал-губернаторов.
3) Государственный совет будет давать своё заключение по всем законодательным вопроса, по которым оба управления совместно или порознь обратятся к нему.
Государственный совет призван сотрудничать при создании дальнейших государственных учреждений в польском королевстве… (3)
Одним из десяти австрийских представителей в совете стал Ю. Пилсудский, возглавивший военную комиссию, которая без особых трудностей, под видом бурной деятельности, фактически саботировала призыв добровольцев. Деятельность самого госсовета и прочих связанных с ним учреждений была столь же "плодотворной". На смену, хотя формально – в помощь польскому государственному совету, оккупационные власти создавали так называемый регентский совет. Он был призван олицетворять уже "верховную" власть в польском королевстве до избрания короля. Насколько куцые, по сути, права предоставлялись этому регентскому совету уже спустя почти год после образования "Королевства", демонстрирует хотя бы соответствующий патент генерал-губернатора Безелера, увидевший свет только в сентябре 1917 г.
Патент германского варшавского генерал-губернатора Безелера об образовании регентского совета в польском королевстве от 12 сентября 1917 г.
Статья 1.
1) Верховная государственная власть в польском королевстве передаётся до тех пор, пока она не перейдёт к королю или регенту, с обеспечением международно-правового положения оккупирующих держав.
2) Регентский совет состоит из трёх членов, назначаемых монархами оккупирующих держав.
3) Решения регентского совета должны скрепляться ответственным министром-президентом.
Статья 2.
1) Законодательная власть осуществляется регентским советом в сотрудничестве с государственным советом польского королевства на условиях этого патента и на основании законов, которые будут изданы впоследствии.
2) Во всех делах, ведение которых не передано ещё польской государственной власти, законопроекты могут обсуждаться в государственном совете лишь с согласия оккупирующих держав. В этих делах наряду с органами польского королевства, предусмотренными под цифрой 1), впредь до нового приказа может издавать также приказы, имеющие силу закона, также и генерал-губернатор, но только по заслушании государственного совета. Кроме того, генерал-губернатор может издавать в обеспечение важных военных интересов безусловно необходимые приказы, имеющие силу закона, а также предписывать их обязательное опубликование и исполнение органами польской государственной власти. Приказы генерал-губернатора могут отменяться или изменяться только тем путём, каким они были изданы.
3) Законы, а также приказы польской государственной власти, устанавливающие для населения права и обязанности, должны до их издания доводиться до сведения генерал-губернатора той оккупирующей державы, в области управления которой они должны вступить в силу; они могут только тогда получить обязательную силу, когда это последний не выскажет против них возражений в течение 14 дней по их представлении (ему).
Статья 3. Государственный совет будет образован на основании особого закона, который регентский совет издаст с одобрения оккупирующих держав…
Статья 5. Международно-правовое представительство и право заключать международные соглашения могут осуществляться польской государственной властью лишь по окончании оккупации.Несмотря на все дипломатические противоречия, германская и австрийская бюрократия по-прежнему работали синхронно: в тот же день тождественный по содержанию патент был опубликован в Люблине новым австро-венгерским генерал-губернатором Станиславом Шептицким, который незадолго до того сменил Кука.
Прежде чем облачиться в польскую униформу, Станислав Шептицкий был австрийским генерал-губернатором в Люблине и командовал так и не сформированной армией марионеточного польского королевстваРекруты после Вердена и выволочки, устроенной австрийцам Брусиловым, были нужны центральным державам как воздух. Несколько поспешное "решение" по Польше, тем более удивительное с учётом почти полугода проволочек и взаимных согласований, тут же выявило многочисленные противоречия между Германией и Австро-Венгрией. Венские дипломаты, дав вроде бы согласие на создание "королевства", как только это случилось, в очередной раз оказались не прочь "прицепить уже новую Польшу" как третье звено своей обновлённой полуфедеративной структуры.
Но так называемое "восстановление Польши" случилось в то время, когда вот-вот должен был уйти в мир иной престарелый император Франц-Иосиф. Престолонаследник – его внук Карл, о политических взглядах которого никто из авторитетных политиков Центральных держав не имел представления, вполне мог сломать намеченную дипломатами комбинацию. В окружении Франца-Иосифа понимали, что после того, как тысячелетний трон Габсбургов достанется Карлу, немцы не упустят возможности полностью подмять под себя "Новую Польшу".
Император Карл Габсбург очень недолго занимал австрийский трон в Вене, а венгерскую корону, вместо традиционного Пресбурга успел примерить в БудапештеНеслучайно польский проект был лишь одним из "триалистических" вариантов, наравне с "румынским" или тем же "сербо-хорватским". Впрочем, и он разрабатывался с многочисленными оговорками – с учётом особых интересов Венгрии. Именно венгерский премьер граф Тисса, сильнейший оппонент австрийского МИДа, придерживался позиции: присоединение Польши ни в коем случае не должно затрагивать политической структуры двуединой монархии. "Польша может быть включена (в состав империи. – А. П.) как австрийская провинция, но отнюдь не как триалистический фактор австро-венгерской монархии". С точки зрения венгерского королевского правительства, введение нового польского элемента в качестве фактора, равноправного с Австрией и Венгрией, "сразу придало бы нашему государственному организму характер непрочности" (4).
Весьма показательно, что в ответ нечто подобное (то есть государство национальностей) многие готовы были предложить и для Германии. Выразителем этой идеи оказался известный публицист Георг Клейнов (5) (возможно, правильнее Клейнау. – А. П.). В начале ноября он писал в "Kölnische Zeitung":
Если германское правительство после тридцати лет теснейших взаимоотношений с Австро-Венгрией и двух тяжёлых лет войны, позволивших глубоко разобраться во внутреннем государственном строе германской союзницы, вступает теперь на путь, ведущий к "государству национальностей", то оно, вероятно, признало габсбургскую систему более отвечающей общим задачам современного государства (6).
Тем не менее, курс Берлина остаётся неизменным – на активную германизацию польских территорий. Г. Клейнову, весьма авторитетному эксперту по польскому вопросу, тут же резко ответила "Reinisch-Westfälische Zeitung", орган тяжёлой индустрии, которая указала, что "австрийский принцип "государства национальностей" совершенно несовместим с развитием германского национального государства, которому Германия обязана той мощью, которую она проявила в настоящей войне". Поэтому газета решительно восстала против предоставления большей национальной самостоятельности прусским полякам. Цитатами из австро-венгерской печати она доказывала, что поляки по-прежнему претендовали на Познань, Силезию и Данциг. Эта аргументация нашла самый живой отклик в ближайшем заседании прусского ландтага.
От всех прожектов по поводу "третьего", то есть польского трона для сюзерена двуединой монархии Франц-Иосиф категорически отмахнулся и в 1863 г, и уже во время Мировой войны. Правда, тогда настоящими хозяевами не только в русской, но и в австрийской Польше, себя чувствовали уже немцы. На ситуации нисколько не отражался даже грубый раздел оккупированных земель на Варшавское (германское) и Люблинское (австро-венгерское) генерал-губернаторства – прусские и померанские полки на удивление оперативно сменят мадьяр и чехов под Люблином, как, впрочем, и в Кракове.
Напомним, Бернгард фон Бюлов, отправленный незадолго до того Вильгельмом II в отставку, прекрасно сознавал, к чему в итоге приведёт такая политика. Экс-канцлер не скрывал опасений по поводу Польши — не в качестве потенциального союзника России (в это в Германии вообще мало кто верил), а как новоявленного "наёмника Франции" (7). Точку зрения отставного канцлера верховная прусская власть откровенно проигнорировала, но сути дела это не меняло – переварить марионеточное Польское королевство Германская империя не сумела даже вместе с Австро-Венгерской.
Однако в оппозиции по польской теме оказался не один лишь отставной канцлер. Отражением негативной оценки стали неожиданно резкие выступления прессы. Так, недовольство поспешностью, с которой кайзеровские власти "решили" польский вопрос, практически в унисон высказали аграрная "Vorwärts", а также "Vossische Zeitung" и "Deutsche Tageszeitung":
Польский манифест является формально осуществлением одной из важнейших целей войны, однако мнение народа не было отражено. Хотя правительство неоднократно заявляло, что народ своевременно получит возможность свободно высказаться о целях войны, но в первом же и притом столь важном вопросе оно не сдержало обещания. Мы должны поэтому настоятельно повторить требование свободы дискуссии о целях войны (8).
Примечания
1. Государственная Дума. Четвертый созыв. Сессия 5-я. Стенографический отчёт, Заседания 1-25. Пг, 1916-1917 г.
2. «Русские ведомости», СПб, 24 октября 1916 г.
3. Ю. Ключников и А. Сабанин, Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, М. 1926 г., ч. II, стр.56-57.
4. О. Чернин, В дни мировой войны. Воспоминания бывшего австрийского министра иностранных дел. М-Пг, Гиз, 1923 г., стр. 219.
5. Бывший петроградский корреспондент «Vossische Zeitung», автор большой работы о поляках, в годы войны – немецкий цензор в оккупированной Варшаве.
6. Kölnische Zeitung, 11 November 1916.
7. Б. фон Бюлов, Воспоминания, М., 1935 г., стр.488.
8. «Vorwärts», 8 November 1916; «Vossische Zeitung», 8 November 1916; «Deutsche Tageszeitung», 9 November 1916.
