Тридцатое августа 1918 года оставило неизгладимый след в истории нашей страны. В этот день произошло два покушения. Фанни Каплан стреляла в Ленина, а Леонид Каннегисер — в Урицкого. Первая атака завершилась провалом. А вот вторая удалась. Моисей Соломонович получил пулю в голову и вскоре скончался. Эти покушения большевики тут же назвали «белым террором» и в ответ не него объявили свой террор, красный. Существует несколько версий, почему именно поэт и друг Сергея Есенина отважился на убийство высокопоставленного политического деятеля.

«Самый петербургский петербуржец»

Именно так называл Леонида Каннегисера поэт и литературный критик Георгий Викторович Адамовский. А Марина Цветаева вспоминала о его дружбе с Есениным: «Леня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно-разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись — через все и вся — поэты. Леня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лени не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы — на гостинной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту…Ленина черная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, Есенинские васильки, Лёнины карие миндалины...». А поэтесса Вера Инбер отмечала, что у нее «делалась морская болезнь» от походки Каннегисера. 


Леонид родился в марте 1896 года в Петербурге. Он принадлежал еврейской состоятельной семье. Его отец — Иоаким Самуилович — являлся известным и преуспевающим инженером-механиком. Он стоял во главе крупнейших в стране судостроительных верфей, расположенных в Николаеве. Затем его перевели в Санкт-Петербург. Здесь Иоаким Самуилович стал инженером в области судостроения и металлообработки. По большому счету, он являлся главным специалистом в металлургии во всей огромной стране. А дом Каннегисеров то и дело посещали высокопоставленные чиновники и представители элиты. Мать Леонида — Роза Львовна Сакер — работала врачом. 

Чета Каннегисеров воспитывала двух сыновей — Сергея и Леонида, а также дочь Елизавету. Сергей родился в 1894 году, окончил группу географии физико-математического факультета Петроградского университета. Затем стал депутатом Петросовета. Его жизнь трагически оборвалась в марте 1917 года. Точно неизвестно сам ли застрелился Сергей Иоакимович или же ему, что называется, «помогли». Спустя несколько лет после трагедии одна из родственниц Каннегисеров вспоминала, будто Сергей намеренно покончил жизнь самоубийством, поскольку боялся, что его главный секрет станет достоянием общественности. А секрет заключался в том, что он являлся тайным осведомителем охранного отделения. 

Елизавета родилась в 1897 году. В 1924 вместе с родителями эмигрировала в Париж. Затем перебралась в Ниццу. В 1942 году ее арестовала французская полиция. Через пересылочный лагерь в Дранси ее отправили в Освенцим. В этом лагере Елизавета Иоакимовна вскоре и погибла. 

Леонид же окончил гимназию Гуревича и в 1913 году поступил в Политехнический институт на экономическое отделение. 
Каждое лето семья Каннегисеров отправлялась на свою дачу в Одессе. Некая Н. Блюменфельд, являвшаяся их соседкой, вспоминала о братьях: «Эстеты, изломанные, с кривляниями и вывертами, с какой-то червоточинкой...»

Леонид, занимавшийся поэзией, пользовался популярностью у женщин. В 1915 году он закрутил роман с поэтессой Палладой Богдановой-Бельской. Затем его сердце покорила актриса Ольга Гильдебрандт. Правда, их отношения, развивавшиеся очень стремительно, также стремительно и завершились. Актриса потом вспоминала, что Каннегисер хотел уже было предложить ей руку и сердце, но внезапно погиб его брат Сергей. После этого события Леонид отстранился и вскоре пара распалась.

Каннегисер входил в группу молодых поэтов Петрограда. Там-то он и познакомился с Ивневым, Ляндау, Струве, Чернявским и, конечно, Есениным. 



В конце октября Каннегисер, являвшийся юнкером Михайловского артиллерийского училища, вместе с компанией единомышленников защищал Временное правительство. Вообще, Леонид Иоакимович отличался антибольшевистскими взглядами. Поэтому входил в подпольную группу во главе которой находился его двоюродный брат Максимилиан Максимилианович Филоненко. Филоненко же, в свою очередь, тесно общался с политическим деятелем и революционным террористом Борисом Викторовичем Савинковым. Есть мнение, что именно Савинков и решил расправиться с Урицким, используя молодого и податливого поэта в качестве орудия. 

Убийство Урицкого

Каннегисер очень болезненно воспринимал аресты своих единомышленников, которые в то время для Петрограда были обычным явлением. А после убийства комиссара печати, пропаганды и агитации в Союзе коммун Северной области Володарского, ситуация только ухудшилась. Тогда нависла серьезная угроза начала красного террора в ответ на белый. Но Урицкий смог удержать агрессивно настроенных большевиков от бессудных расстрелов. Но все же долго так продолжаться не могло. В конце концов, в начале августа на втором съезде Советов Северной области в Смольном депутаты одобрили резолюцию о бессудных расстрелах. С этим Урицкий ничего уже не смог сделать. И уже двадцать первого августа был расстрелян двадцать один человек. Среди них находился Владимир Перельцвейг — близкий друг Каннегисера. Он проходил по дело о контрреволюционном заговоре в Михайловском артиллерийском училище. Леонид Иоакимович болезненно воспринял новость о гибели Перельцвейга. Поскольку на страницах газет в материалах о расстреле мелькала фамилия Урицкого (что логично, ведь он являлся председателем Петроградской ЧК), Каннегисер решил, что именно Моисей Соломонович во всем виноват. Надо сказать, что к Урицкому отношение в то время было двоякое. Одни его воспринимали как главного борца с преступностью и противника бессудных расстрелов. Для других он являлся кровожадным палачом, который прятался под маской добродетеля. Так или иначе, но именно Моисей Соломонович стал козлом отпущения. 

Роман Борисович Гуль в «Дзержинский (начало террора)» так описывал убийство Урицкого: «В начале 11-го часа утра 30-го августа в Петербурге из квартиры на Сапёрном переулке вышел одетый в кожаную куртку двадцатилетний красивый юноша «буржуазного происхождения», еврей по национальности. Молодой поэт Леонид Канегиссер сел на велосипед и поехал к площади Зимнего Дворца. Перед министерством иностранных дел, куда обычно приезжал Урицкий, Канегиссер остановился, слез с велосипеда и вошёл в тот подъезд полукруглого дворца, к которому всегда подъезжал Урицкий. 
— Товарищ Урицкий принимает? — спросил юноша у старика швейцара ещё царских времён. 
— Ещё не прибыли-с, — ответил швейцар. 
Поэт отошёл к окну, выходящему на площадь. Сел на подоконник. Он долго глядел в окно. По площади шли люди. В двадцать минут прошла целая вечность. Наконец, вдали послышался мягкий приближающийся грохот. Царский автомобиль замедлил ход и остановился у подъезда. 
Прибыв со своей частной квартиры на Васильевском острове, маленький визгливый уродец на коротеньких кривых ножках, по-утиному раскачиваясь, Урицкий вбежал в подъезд дворца. Рассказывают, что Урицкий любил хвастать количеством подписываемых им смертных приговоров. Сколько должен был он подписать сегодня? Но молодой человек в кожаной куртке встал. И в то время, как шеф чрезвычайной комиссии семенил коротенькими ножками к лифту, с шести шагов в Урицкого грянул выстрел. Леонид Канегиссер убил Урицкого наповал». 

Моисей Соломонович остановился. Он ждал пока швейцар откроет ему дверь лифта. В это время Леонид Иоакимович и нажал на спусковой крючок. Пуля попала в голову председателю Петроградской ЧК. И тут нервы у Каннегисера не выдержали. Все-таки он являлся поэтом, а не профессиональным убийцей. Поэтому и повел себя неправильно. А ведь кроме швейцара никто не видел, кто выстрелил в Урицкого. Каннегисер забыл свою фуражку и попытался скрыться, продолжая сжимать в руке револьвер. Поскольку народу на улице было много, он мог постараться смешаться с толпой. Но вместо этого Леонид Иоакимович запрыгнул на велосипед и помчался прочь. 

На звук выстрела к тому времени уже стянулись люди, находящиеся на первом этаже министерства иностранных дел. Они увидели тело Урицкого и швейцара, который и указал на молодого поэта, пытавшегося скрыться на велосипеде. Началась погоня, причем преследовали его на автомобиле. Каннегисер понимал, что ему не удастся скрыться от «стального коня». Поэтому он бросил велосипед возле дома №17 по Миллионной улице и вбежал в дом. Там Леонид Иоакимович ворвался в первую же квартиру, где была открыта дверь. Такой оказалась квартира князя Меликова. Распугав находящуюся там прислугу, Каннегисер принялся рыскать по шкафам. Наконец, он обнаружил пальто. Накинув его поверх своей одежды, поэт покинул квартиру и вышел на улицу. Но он не учел одного — его уже ждали, ведь велосипед находился возле парадной. Каннегисера схватили, тут же опознали и арестовали. 


Писатель Марк Алданов, который хорошо знал поэта Каннегисера, писал в очерке «Убийство Урицкого»: «Леонид Каннегисер застрелил Моисея Урицкого, чтобы, как он заявил сразу же после ареста, искупить вину своей нации за содеянное евреями-большевиками: «Я еврей. Я убил вампира-еврея, каплю за каплей пившего кровь русского народа. Я стремился показать русскому народу, что для нас Урицкий не еврей. Он — отщепенец. Я убил его в надежде восстановить доброе имя русских евреев».

А в Москве в этот же день Фанни Каплан попыталась ликвидировать Владимира Ильича Ленина. Но у нее не получилось. Эти два события объединены одним — они играли роль сигнала к началу антибольшевистского переворота, так называемого «заговора послов» или «дело Локкарта». Но поскольку главная цель — убийство Ленина — не была достигнута, большевики не оказались в деморализованном положении. Наоборот, они очень жестко ответили на покушения. Уже пятого сентября было расстреляно более тысячи человек в Петрограде и Кронштадте. Начался красный террор, который быстро и жестоко ликвидировал большинство представителей антибольшевистской группы. 



Каннегисера расстреляли в конце октября того же года. Точная дата его гибели так и осталась неизвестной. В процессе расследования чекисты арестовали многих друзей и знакомых Леонида Иоакимовича. Но все же, были и те, кому удалось избежать решетки. Например, Сергей Есенин. Его спасло то, что в день убийства Урицкого как и в последующее время его не было в Петрограде. Поэтому Есенин даже не упоминался в следственном деле. А вот родителей и сестру поэта арестовали в тот же день. В заключении они находились до конца декабря 1918 года, после чего их отпустили. После освобождения Иоаким Самуилович служил в Совнархозе. А весной 1921 его вновь арестовали. Иоаким Самуилович понимал, что спокойной жизни у его семьи в России не будет. Поэтому в 1924 году все семейство эмигрировало в Париж, и на родину они не вернулись.