На протяжении веков Россия оставалась для Турции главным геополитическим конкурентом как на Балканах, так и на Кавказе. И этот настойчивый конкурент непрестанно пытался укреплять свои позиции сначала на Северном Кавказе, а затем в Закавказье и Персии, а также и в зоне, примыкающей к Черноморским проливам.
Именно об этом, в частности, открыто говорилось в воззвании турецкого правительства в день принятия решения о вступлении этой страны в войну: «Наше участие в мировой войне оправдывается нашим национальным идеалом. Идеал нашей нации… ведёт нас к уничтожению нашего московского врага для того, чтобы благодаря этому установить естественные границы нашей империи, которые включат и объединят все ветви нашей расы» (1).
Для достижения поставленной цели предполагалось, используя преимущества нейтралитета, открыть ещё больший доступ в экономику страны притоку иностранных инвестиций, укрепить и развить слабую турецкую армию, подготовив её с помощью немецких инструкторов. После чего выждать, когда союзники нанесут самый тяжелый удар по России, которая начнёт рушиться, и в это время захватить нынешний Азербайджан и Нахичевань, прибрать к рукам Армению, включив её в качестве христианской автономии в Оттоманскую империю.
Помимо этого, турки не оставляли надежд вернуть из-под российского контроля Карс и аджарское побережье Чёрного моря и, конечно, вновь расширить территории вокруг Константинополя, восстанавливая своё утраченное господство на Чёрном и Средиземном морях.
Младотурки, ещё только осваивавшиеся во власти, развили чрезвычайно активную деятельность, обращаясь за обещаниями то к странам Антанты, то к Германии. Как Англия и Франция, так и Германия, имели обширные экономические интересы в Турции, а их деньги активно влияли на политические решения. Германия, кроме того, контролировала армию этой страны, — миссия немецкого генерала Лимана фон Сандерса в 1913 году вплотную занималась реформой турецких воинских подразделений, что заметно осложнило отношения зимой того же года между Берлином и Петроградом.
Германский генерал Лиман фон Сандерс
«Держава, которая контролирует армию, — писал германский посол в Константинополе Ганс Вангенгейм в 1913 году канцлеру Германии Теобальду Бетман-Гольвегу, — всегда будет в Турции наиболее сильной. Если мы будем контролировать армию, то невозможно будет никакому враждебному правительству удержаться у власти».(11)
Германия весьма беззастенчиво рассматривала Турцию как свою колонию и установление с ней союзнических отношений полагала делом необязательным и второстепенным. А вот Турция, а конкретно – двое из трёх правящих пашей, стремились к союзу с Германией уже с 1911 года, то и дело шантажируя её переговорами о союзных отношениях с той же Францией, добиваясь разрушения своей изоляции путём заключения договора с Болгарией.
Сараевское убийство и последовавшие за ним события помогли Турции влиться в состав Тройственного союза. Но этому предшествовали очень серьёзные колебания в турецкой верхушке.
Иллюзии благоприятного исхода военных действий турецкой армии были, но далеко не у всех в младотурецком правительстве. Показательна в этом отношении телеграмма посла Оттоманской империи во Франции, который телеграфировал в 1914 году в Ставку: «Низкий уровень жизни и примитивное развитие Турции требуют длительного и мирного роста. Обманчивая привлекательность возможных военных успехов может привести только к нашей гибели… Антанта готова уничтожить нас, если мы выступим против нее, Германия не заинтересована в нашем спасении… В случае поражения она использует нас как средство для удовлетворения аппетитов победителей, — в случае победы она превратит нас в протекторат» (10).
От опрометчивых действий предостерегал турок и румынский государственный деятель Таке Ионеску: «Победоносная Германия… никогда не пойдёт на такую глупость… отдать вам Кавказ или Египет. Она возьмёт их себе, если сможет».
Теперь чуть подробнее о дипломатических шагах Турции.
Сразу после кровавых событий в Сараево стало очевидно, что в турецкой верхушке всё же нет ожидаемого единства и согласия. Правительство разделилось на тех, кто стоял за скорейший союз с Германией, и тех, кто возлагал большие надежды на западную ориентацию. Один из сторонников её – Джемаль в июле 1914 года пожаловал в Париж, где убеждал французских дипломатов, в частности, министра иностранных дел Франции Рене Вивиани, что его страна напрасно поддерживает греков, между тем, как Турция может быть более полезной Антанте.
В биографии политика приведены такие его слова: «Франция и Англия преследуют цель создать железное кольцо вокруг центральных держав. Это кольцо почти сомкнулось, за исключением одного только места – на юго-востоке… Если вы хотите сомкнуть ваше железное кольцо,… вы должны принять нас в свою Антанту и в то же время защитить нас от России» (6).
Но Франция и Англия отдавали предпочтение союзу с Россией, который, по их мнению, помог бы завербовать балканские страны в коалицию 1914 года, так что Джемалю в Париже ничего не светило, тем более для визита он выбрал не очень удачное время – накануне приезда во Францию русского царя Николая II. Горькую пилюлю отказа Джемалю подсластили пышными приёмами и вручением ему ордена Почётного Легиона.
Между тем тогда же, в июле 1914 года, не менее влиятельное лицо турецкого кабинета – Энвер-паша при участии австро-венгерского посла вёл переговоры с немецким послом в Турции Гансом Вангенгеймом, а также встречался с начальником германского генерального штаба Хельмутом фон Мольтке.
Генерал Энвер-паша
Вместе с ними Энвер подготовил проект турецко-германского договора, который, упиравшийся ранее Джемаль после своего парижского провала принял «без колебаний». По условиям договора Второй германский рейх должен был поддерживать Турцию в «отмене капитуляций», в достижении с Болгарией «соглашения, соответствующего оттоманским интересам при разделе территорий, которые будут завоёваны на Балканах», а также в возвращении проигранного в предыдущих войнах Эгейского архипелага, включая Крит, в том случае, если Греция выступит на стороне Антанты.
Особо было оговорено расширение территории Оттоманской империи за счёт России «таким образом, чтобы обеспечить непосредственное соприкосновение… с мусульманским населением», иначе говоря – захват российской части Армении, ну, и, наконец, огромные компенсации за возможные потери в войне. Взамен всему этому Турция предложила себя как преданного военного союзника. Договор и сопутствующие ему бумаги стороны подписали тайно 2 и 6 августа 1914 года. Но явно турки не рассматривали его как нечто сковывающее их инициативу на дипломатическом фронте.
Так, министр финансов Джавид-бей высказал французскому послу в Константинополе просьбу о письменных гарантиях территориальной неприкосновенности его страны сроком на 15-20 лет и об отмене проигранных «капитуляций», а великий визирь Джемаль намекал английскому сэру Льюису Маллету о том, что Турция мечтает о покровительстве Запада, чтобы тот защитил её от России (6).
Великий визирь Джемаль-паша и генерал Талаат-паша
Но верхом наглости стала конфиденциальная беседа Энвера-паши с российским военным атташе, по ходу которой Энвер, один из лидеров политической турецкой верхушки, причём, пожалуй, наиболее энергичный и беспринципный, предложил заключить… союз на 5-10 лет.
При этом он подчёркивал, что его страна не имеет никаких обязательств перед другими государствами, клялся в самом доброжелательном отношении к россиянам, обещал вывести турецкие войска с кавказских границ, отправить на родину военных немецких инструкторов, полностью передать под командование российской Ставки турецкие войска на Балканах и вместе с Болгарией воевать против Австрии.
Разумеется, всё это не безвозмездно. Энвер предлагал передать Турции Эгейские острова, изъяв их у Греции, и области Западной Фракии с мусульманским населением, которые контролировала Болгария. В качестве компенсаций Греция в таком случае получила бы территории в Эпире, Болгария в Македонии… Естественно, за счёт Австро-Венгрии, которая совсем недавно участвовала в заключении с Турцией торжественного дипломатического союза.
Реакция министра иностранных дел России Сергея Сазонова на демарш «Наполеончика», как называли Энвера в России, была предсказуемой. Он не стал открыто высказывать свое возмущение в ответ на неслыханную наглость и дал команду военному атташе продолжать переговоры «в благожелательном смысле,… избегая каких-либо связывающих заявлений» (8).
[/center]
Министр иностранных дел России Сергей Дмитриевич Сазонов
Сазонов, конечно же, знал если не о самом заключении военного турецко-германского союза, то о его подготовке, о преклонении Энвера перед личностью кайзера, российский посол в Константинополе Николай Гирс, кроме того, сообщал, что «между Турцией и Болгарией велись переговоры касательно общности действий в нынешнем кризисе, опираясь на Австрию и Германию» (9).
Многие современные исследователи полагают, что такое предложение Энвера преследовало цель поссорить Петроград с Болгарией, Румынией и Грецией. Между тем российский министр иностранных дел Сергей Сазонов, формально поддерживая часть турецких предложений, фактически стремился не к союзу с Турцией, а к союзу с балканскими государствами за счёт Оттоманской империи.
Например, он предложил Болгарии часть сербской Македонии плюс турецкую Фракию вплоть до линии Энос-Мидия и ждал ответа из Софии, придерживая Энвера и в конце концов пообещав ему гарантии неприкосновенности Турции и безвозмездное обладание всеми экономическими концессиями Германии в Малой Азии. Энвер уехал ни с чем. Дипломатическим зондажем не удалось провести царское правительство.
Продолжение следует…
Источники:
1. Toynbee, Turkey a Past and a Future, NY, 1975.
2. Турецкая война. Заключение турецко-германского союза.
3. Emin.
4. Jonescu.
5. Константинополь и проливы, 1 т., № 49.
6. Djemal.
7. Poincare V., стр.141, Сазонов — Бенкендорфу 16 августа 1914 года, «Царская Россия».
8. Сазонов — Гирсу 6 августа 1914 года. «Царская Россия».
9. Гирс – Сазонову 5 августа 1914 года, «Царская Россия».
10. Международные отношения. Политика. Дипломатия. XVI—XX вв. Сборник статей. — М.: Наука, 1964.
11. Пипия Г.В. Германский империализм в Закавказье в 1910-1918 гг. Заключение турецко-германского союза, М.: Наука, 1978.
