Участие в персидской экспедиции значительно ускорило продвижение Ламброса Кацониса по служебной лестнице. В 1786 году он получает чин капитана. Его служба протекает в Крыму, который к этому времени уже вошел в состав Российской империи. Однако политическая обстановка неумолимо катилась к войне, когда опыт офицера будет чрезвычайно востребован.




Османская империя получила в 70-х – начале 80-х гг. XVIII века несколько ударов. Очередное злосчастное событие произошло в 1783 году. Последний крымский хан отрекся от престола в пользу Екатерины II. Потеря столь ценного, хоть и не всегда послушного, вассала вызвала в Стамбуле характерную реакцию: война с Российской империей из ожидаемой превратилась в неизбежную. Свою изощренную партию в этой политической симфонии старательно отыгрывали и уважаемые западные партнеры, чьи послы трудились в Стамбуле, не зная отдыха.


Взаимоотношения России и Турции накаляли и циркулировавшие по европейским дворам слухи о некоем сговоре Екатерины II и австрийского императора Иосифа II c целью раздела османских владений. Но у султана Абдул-Хамида I и его великого визиря Коджа Юсуфа-паши боевой задор вырабатывался в избытке и без посторонней помощи. Эта помощь, чьи истоки терялись где-то в паутине высоких кабинетов и гостиных туманного острова далеко на западе, лишь придавала турецкому воинственному энтузиазму правильное направление.

5 августа 1787 г. великий визирь любезно вызвал к себе русского посла в Стамбуле князя Булгакова и предъявил ему ультиматум, в котором возможностей для компромисса и прочих точек соприкосновения было не больше, чем снега в Аравийской пустыне. Булгаков даже не успел уведомить Петербург – 12 августа султан объявил России войну.

Вторая война Ламброса Кацониса

Согласно первоначальным планам русского военного командования, греческий пехотный полк был направлен на защиту южного побережья Крыма и Балаклавы в частности. Предполагалось, и не без основания, что Крым будет наиболее вероятной точкой приложения усилий турецкой стороны. Вражеский флот в численном отношении превосходил русские военно-морские силы на Черном море, и вероятность проведения десантной операции была вполне ожидаемой. При необходимости греческий полк мог привлекаться и к обороне южной стороны Севастопольской гавани.




Вскоре около трети личного состава части было переведено на корабли Черноморского флота для усиления абордажных и десантных партий. В августе 1787 г. капитан Кацонис вместе с отрядом солдат откомандирован в Херсон для доукомплектования абордажных партий строящихся там кораблей. Однако Кацонис был темпераментным человеком и честолюбивым офицером - прозябание в прифронтовом городе претило его воинственному настроению. Капитан обращается с письменной просьбой к князю Григорию Александровичу Потемкину перевести его на Лиманскую флотилию контр-адмирала Николая Семеновича Мордвинова, которая защищала Кинбурнскую косу и подступы к Херсону.

Пока проворачивались массивные шестерни бюрократической машины, неугомонный Кацонис, которому вовсе не улыбалось сидеть в Херсоне, когда над лиманом стелились клубы порохового дыма, по собственной инициативе вместе с подчиненными, которых насчитывалось около 50 человек, прибыл в Кинбурнскую крепость. Турецкий штурм к этому времени был отбит, но данный опорный пункт продолжал находиться под постоянной угрозой.




Несмотря на самовольную «передислокацию» Кацониса и его людей, предприимчивость греков была поддержана на самом верху. В ордере, подписанном князем Потемкиным-Таврическим, контр-адмиралу Мордвинову предлагалось выдать Кацонису небольшой корабль и тем самым направить его искренний воинственный энтузиазм на уничтожение врагов Российской империи. Это повеление светлейшего было выполнено, и вскоре в составе Лиманской флотилии появился небольшой парусный корабль под характерным названием «Князь Потемкин-Таврический», который принял самое активное участие в обширном комплексе набеговых, разведывательных и диверсионных операций, предпринятых русскими легкими силами в районе Очакова и Кинбурна.

Так, одним из самых первых успешно осуществленных дел стал захват и уничтожение Кацонисом турецкого торгового судна, стоящего под прикрытием береговых батарей, в начале октября 1787 года. Кацонис и другие греческие моряки, такие как Спиро Рицардопуло, командир корабля «Пчела», действовали на острие противоборства с противником: захватывали языков, осуществляли высадки на берег, проводили разведку. И все это на фоне постоянных стычек с турецкими кораблями у входа в Днепровский лиман.

Деятельность Кацониса была отмечена на самом верху. Светлейший не смог отказать себе в удовольствии присвоить в конце 1787 года отважному греку очередное звание майора. Вышестоящее руководство решило, что потенциал Кацониса как моряка и командира может быть употреблен и в более обширной акватории, чем Днепровский лиман.

Рецепт мигрени для султана

Еще перед началом русско-турецкой войны 1787–1791 гг. у русского военно-морского командования на Балтике имелся план отправки на Средиземное море мощной эскадры вместе с экспедиционным корпусом. Часть войск предполагалось перевезти на транспортах вокруг Европы, а основные силы должны были прибыть в Италию сухопутным путем. Автором и основным вдохновителем этого проекта был вице-адмирал Самуил Карлович Грейг.

Осенью 1787 г. началась подготовка лучших и наиболее боеспособных кораблей для операции в Средиземном море. По предварительным расчетам туда отправлялись 15 линейных кораблей, не считая других боевых, вспомогательных и транспортных единиц. В подготовке второй Архипелагской экспедиции широко использовался опыт первой, успешно осуществленной в войну 1768–1774 гг. Ставка делалась на взаимодействие с местным населением, в первую очередь греческим, поскольку Эгейское море и его многочисленные острова являлись основной зоной операции против турок.

Для подготовки должной встречи Балтийской эскадры в феврале 1788 г. на Средиземноморье был оправлен капитан бригадирского ранга, грек по национальности, Антон Псаро. Это был залуженный офицер, кавалер Ордена Святого Георгия 4-й степени, имевший в этом регионе обширные связи. Кстати, некоторое время Псаро являлся русским поверенным в делах на Мальте. Вслед за греком на Средиземноморье были командированы и другие офицеры. Тогда же был назначен и командующий русскими сухопутными экспедиционными силами на Средиземном море. Им оказался генерал-поручик Иван Александрович Заборовский.

Заборовскому и сопровождавшим его лицам, снабженным значительными суммами денег, предписывалось прибыть на будущий театр военных действий через Италию. Одной из задач генерал-поручика было, кроме всего прочего, привлечение на русскую службу офицеров иностранного происхождения. Так, в 1789 году некий французский лейтенант Наполеоне Буонапарте обратился к Заборовскому с просьбой принять его на русскую службу в чине майора. Тот, ссылаясь на правила, честолюбивому корсиканцу отказал.

Ну а на Черном море дела с привлечением лиц иностранного происхождения для войны с турками были более успешными и результативными. В определенный момент русское командование пришло к очевидному выводу, что наибольшая польза от не совсем дисциплинированных, но храбрых и отважных греков будет в применении их по более привычному для некоторых жителей Архипелага назначению. Было решено дозволить им заняться корсарством.

В конце осени 1787 г. на русскую службу в Азовском море поступило более 20 небольших кораблей с греческими экипажами. Капитан 1-го ранга Павел Васильевич Пустошкин, на тот момент исполняющий должность начальника Таганрогского порта, снабдил новоявленных корсаров пушками и расчетами к ним, а также предоставил продовольственное и денежное довольствие.

Не ограничиваясь бассейном Черного моря, русское командование планировало также организовать флотилию корсарских кораблей и на Средиземном море. До прибытия эскадры с Балтики она должна была доставлять туркам всевозможные неприятности, а после действовать совместно с кораблями Грейга, осуществляя разведку и нарушая вражеские коммуникации.

Разумеется, для организации подобного предприятия требовались соответствующие кадры и ресурсы. Контр-адмирал Николай Семенович Мордвинов был одним из главных идеологов проекта создания корсарской флотилии на Средиземном море. Кстати, он имел неоднократную возможность увидеть в деле Кацониса и его людей и не сомневался в выборе кандидатуры на роль организатора и руководителя. Генерал-фельдмаршал князь Потемкин-Таврический обеспечил идею Мордвинова всяческой поддержкой.

Часть суммы, необходимой для покупки пригодного для корсарских операций корабля, его оснащения и вооружения было выделено контр-адмиралом из личных средств. Финансирование осуществлялось и со стороны других лиц под письменные обязательства самого Мордвинова. Майор Ламброс Кацонис таким образом получил от своего непосредственного начальника под устные и письменные обязательства ссуду на организацию корсарской флотилии. Ему покровительствовал практически всесильный на юге России князь Потемкин, а Екатерина II высочайше одобряла все это действо.

Все организационные мероприятия осуществлялись в обстановке полной секретности, и об истинных задачах и целях знали лишь несколько человек. Непосредственное участие в создании корсарской флотилии на Средиземном море, особенно в ее денежном обеспечении, даст впоследствии повод Николаю Семеновичу Мордвинову скромно заявить о своем решающем вкладе. Этот факт в будущем приведет к некоторым недоразумениям в отношении двух моряков. А пока что Ламброс Кацонис готовился к отбытию на Средиземное море. Пунктом назначения был город Триест.

В путь майор отправился в декабре 1787 г., снабженный каперским свидетельством и деньгами, позволявшими снарядить три корабля под русским флагом. Перед тем как покинуть русскую территорию, майор посетил Екатеринослав, где встретился с князем Потемкиным-Таврическим, от которого были получены дополнительные денежные суммы и все необходимые документы. Кацонису предстояло ехать к конечной точке своего путешествия через Вену, столицу союзной Австрии. Ему еще предстояло лично встретиться с императором Иосифом II. В Триест майор Ламброс Кацонис прибыл 10 января 1788 года, где незамедлительно приступил к осуществлению заранее разработанного плана.

«Минерва Северная» выходит в море

В Триесте деятельность прибывшего из России майора проходила в тесном контакте с проживавшей там греческой диаспорой, которая также принимала живейшее участие, в первую очередь финансовое, в организации корсарской флотилии. На имеющиеся средства была осуществлена покупка трехмачтового судна, до недавнего времени ходившего под флагом новорожденных Североамериканских Штатов. Согласно рапорту, который Кацонис направил Мордвинову, покупка не уступала размерам фрегату и обладала достаточной для своего предстоящего занятия быстроходностью.




Корабль вооружили 26 пушками и приступили к формированию экипажа. Кацонис подбирал для подобного дела добровольцев из числа греков, недостатка в которых не было: нашлось немало предусмотрительных людей, полагавших полезным сочетать почтенное занятие по истреблению старых врагов с улучшением собственного материального положения за счет этих самых врагов. Императрица Екатерина II обратилась к греческому населению с официальным воззванием, суть которого сводилась к призыву выступить с оружием в руках против Османской империи.

В разгар организационных мероприятий в Триест нагрянул Его Императорское Величество Иосиф II c многочисленной свитой. Австрийский монарх пожелал осмотреть гавань и корабли, стоящие в ней. Нанеся визит в числе прочих и на борт «Минервы Северной», император отметил, что она на него произвела куда большее впечатление, чем десять других корсаров под австрийским флагом. Наконец, все подготовительные мероприятия были закончены: экипаж укомплектован, провиант погружен – и 28 февраля 1788 года «Минерва Северная» покинула гавань Триеста.

Корсарские будни

Кацонис направил свой корабль на юг, где вполне справедливо рассчитывал встретить достойную внимания добычу. Таковая вскоре отыскалась в виде торгового корабля, принадлежавшего формально нейтральной Дубровницкой республике. Это крошечное государство, расположенное на берегу Адриатического моря, длительное время довольно успешно существовало за счет посреднической торговли между Османской империей и странами Европы.

Кацонис знал, что перед ним нейтрал, однако не без основания предполагал, что и эту встречу можно использовать с пользой для себя. Польза выразилась в некоторой сумме денег, которая была позаимствована у шкипера на нужды борьбы с турками. Прижимистый шкипер-нейтрал был вне себя, однако не смог устоять против таких убедительных аргументов, как доброе слово, подкрепленное абордажной командой и корабельной артиллерией.

Увеличив объем корабельной казны, «Минерва Северная» продолжила свое рейдерство, однако дубровницкий купец оказался человеком с хорошей памятью. Разразился скандал под извечным в подобной ситуации заголовком «Напали, ограбили!». Призывы к справедливости обиженного торговца и заинтересованных лиц достигли весьма высоких кабинетов. Специальной депешей канцлер Иван Андреевич Остерман дал указание русскому посланнику при Неаполитанском дворе Павлу Мартыновичу Скавронскому лишить Ламброса Кацониса каперского патента. Однако проблема заключалась в том, что сам виновник международного скандала в разгар оного находился в море и даже не подозревал о тучах, сгустившихся над его головой.

Справедливости ради стоит сказать, что спустя несколько месяцев Кацонис вернул изъятую у нейтрального торговца сумму вместе с компенсацией за ущерб. А пока что, в то время, когда гневные реляции и прочие бумаги казенно-канцелярского характера совершали свои вояжи между Адриатикой и Петербургом, «Минерва Северная» в южных водах приступила к выполнению своей задачи.

У берегов Кефалонии Кацонису удалось захватить два турецких судна: на одном из них было 6 пушек, на другом – две. Найдя призы в достаточно исправном состоянии и по достоинству оценив их мореходные качества, предприимчивый грек довооружает свои трофеи и доводит количество орудий до 22 и 16 соответственно – теперь под его командованием целая флотилия. Новоявленные корсары получают значимые имена: «Великий Князь Константин» и «Великий Князь Александр» в честь внуков той самой «Минервы Северной».

Необходимое вооружение и экипажи были без особого труда обнаружены на острове Кефалонии, входившей в состав Ионических островов под властью Венецианской республики. До столицы было далеко, а местное греческое население вместе с властями охотно сочувствовало предприятию Кацониса, и не только на словах. Так, например, команды двух греческих коммерческих судов, повстречавшихся корсарам, изъявили желание присоединиться к Кацонису. Вскоре его флотилия пополнилась двумя новичками. Бывшие «торговцы» были переименованы в «Князя Потемкина» и «Графа Александра Безбородко».

30 апреля 1788 г., уже у берегов Мореи, греки заметили идущий к острову Занте (Закинф) крупный турецкий корабль, который при виде явно не дружелюбного вида флотилии стал отчаянно удирать. Кроме своего флагмана «Минервы Северной», под рукой у Кацониса было еще три корабля. Погоня за турком была долгой и упорной. Настичь противника удалось лишь 1 мая. Как оказалось, на турецком корабле оказалось более 170 турок и берберийцев. После отчаянного абордажа их количество сократилось до 80. Кацонис приказал казнить всех пленных: свой поступок в письме Потемкину он оправдывает жестокостью, с которой сами турки относились к грекам. Корсары, оценив мощное вооружение приза в 20 пушек, решили приобщить его к делу, однако у того оказалась значительная течь в трюме. Кацонису пришлось сжечь свою добычу.

Решив обзавестись собственной оперативной базой, греческий корсар остановил свой выбор на острове Кастелоризо, расположенном в Додеканесском архипелаге. Находившаяся там турецкая крепость Кастель-Россо была успешно захвачена его коллегами по ремеслу в войну 1768–1774 гг. Кастель-Россо была старой крепостью, построенной еще в XIV веке рыцарями-иоаннитами.

Остров Кастелоризо был удобно расположен и позволял держать под ударом целую связку турецких коммуникаций. 24 июня 1788 года флотилия Кацониса, в которой к тому времени было уже 10 кораблей, подошла к крепости. Внезапного нападения не получилось, турки приготовились к обороне. Однако вид целой эскадры у себя под стенами вызвал у коменданта сомнения. Функции посредника во время переговоров взял на себя греческий митрополит. Итогом диалога, который, ввиду довольно сложного положения гарнизона, быстро перетек в конструктивное русло, стала почетная капитуляция. Гарнизон из 250 солдат и офицеров вместе с пятьюстами гражданскими беспрепятственно эвакуировался в Малую Азию. Над Кастель-Россо был поднят Андреевский флаг.

В крепости, кроме весьма полезных для победителей двух десятков орудий, имелись еще и внушительные запасы провианта и пороха. Опираясь на занятый им опорный пункт, Кацонис начал активную ловлю трофеев. Своей деятельностью ему удалось нарушить неприятельское судоходство не только в Эгейском море, но и в прилегающих к нему акваториях.

В начале августа ему пришлось выдержать довольно серьезный бой с противником. У острова Скарпанто «Минерве Северной» пришлось вступить в бой сразу с пятью турецкими кораблями, успешно продержавшись до темноты, когда противник отступил. 31 августа, согласно донесению Кацониса, его флотилии вновь пришлось сойтись в сражении уже с восьмью противниками, из которых один, по словам майора, относился к рангу линейных кораблей. Насколько это правда, судить уже трудно, однако и тут грекам сопутствовала удача, а из боя они вышли без потерь.

К этому времени тучи, собравшиеся было над головой корсара из-за инцидента с торговцем из Дубровницкой республики, мало-помалу рассеялись. Внешнеполитическая обстановка сильно изменилась: Швеция объявила войну России, и приготовленная для отправки на Средиземное море эскадра Самуила Карловича Грейга осталась на Балтике. Таким образом, Петербург мог рассчитывать только на своих корсаров, самой значительной фигурой среди которых являлся майор Ламброс Кацонис. Распоряжение на лишение каперского патента было отменено. Мало того, операции корсара вызвали столь широкий резонанс, что Екатерина II высочайше повелела «привлечь сию флотилию в собственное свое служение… платить все издержки и содержание оной».

В октябре 1788 г. флотилия Кацониса из 9 кораблей с личным составом более 500 человек прибыла в Триест на ремонт и отдых, где союзными австрийскими властями была немедленно поставлена в карантин. Находившийся в море корсар не имел информации, что более безопасно и без проволочек можно было базироваться на Мальте, в гавани Ла-Валлетты. Представлявший там русские интересы бригадир Антон Псаро делал свое дело весьма обстоятельно.

К тому же Мальтийский орден был многим обязан Екатерине II, особенно в финансовом отношении. Между орденом и польскими магнатами в это время шел тяжелый спор из-за так называемого Острожского наследства – обширных имений, на которые претендовали мальтийцы. Генерал Заборовский между тем, оставшись из-за войны со Швецией «генералом без армии», тем не менее продолжал выполнять свою функцию командно-координационного органа на Средиземном море. По его приказу в Триест был направлен бригадир князь В. Мещерский с целью воздействия на австрийские власти в вопросе сокращения сроков карантина.

Мещерский вез довольно солидную сумму для финансирования ремонта корсарских кораблей и закупки провианта. Князь Мещерский оказался столь исполнительным, что по прибытии в Триест арестовал Кацониса под предлогом «возмутительного» отношения того к подчиненным. Австрийские власти посадили корсара в замок. В операциях греческих корсаров под Андреевским флагом возникла некоторая пауза.

Продолжение следует…