Противостояние России и Османской империи в XVIII веке отличалось размахом и ожесточенностью. Особое место в этом процессе занималм Средиземное море и Балканы – полуостров, не знавший покоя даже спустя столетия после завоевания его турками. Греческое население так и не смирилось с оманским господством, периодически переводя ситуацию из глухого ропота и недовольства в вооруженное восстание.




Долгое время надежда на освобождение так и оставалась величиной совершенно не определенной. Европа на протяжении XVI–XVII веков сама не без труда сдерживала натиск Блистательной Порты, а хлопотные вопросы организации крестовых походов с возвышенными целями уже прочно стали достоянием прошлого. В следующем, XVIII столетии Россия становится основным противником Стамбула, и в этом факторе греки начали усматривать для себя шанс на избавление. Многие потомки славных эллинов поступали на русскую службу в качестве моряков, военных и дипломатов. Некоторым удалось осуществить успешную карьеру.


Одной из таких личностей был полковник Ламброс Кацонис, участник двух русско-турецких войн (1768–1774 и 1787–1791 гг.), командир русской каперской флотилии на Средиземном море, отдавший службе России более 35 лет.

Молодость, война, Крым

В 1768 году отношения между Россией и Турцией стали выясняться не витиеватыми фразами дипломатических нот и грамот, а с помощью стали и пороха. Чтобы максимально осложнить функционирование такого огромного государства как Османская империя и создать ему дополнительный театр боевых действий, было принято уже давно обсуждавшееся решение послать с Балтики в Средиземное море сильную эскадру, имеющую на борту десантные отряды. Непосредственное командование было поручено адмиралу Григорию Андреевичу Спиридову, а во главе всего предприятия Екатерина II поставила графа Алексея Орлова.

Районом операции русской эскадры являлось восточное Средиземноморье с упором на Архипелаг, посему и получила она название Архипелагской. В Петербурге были осведомлены о тамошней непростой обстановке, настроениях греческого населения и о его пылком отношении к турецким властям. Совершенно не безосновательными были расчеты на то, что при появлении кораблей Спиридова греки, во всяком случае, значительная их часть, перейдет от состояния перманентной тихой ненависти к активности вооруженного характера. Для будущих волонтеров из числа местных повстанцев в трюмах русских кораблей имелось определенное количество оружия.

В феврале 1770 г. эскадра Спиридова показалась у берегов Греции. Расчеты были верны, и к русским начали стекаться в довольно большом количестве местные волонтеры. Следует заметить, что это был в подавляющем своем числе народ бывалый. Потомки славных эллинов, может, и не были сведущи в трудах Сократа и Платона, явно не слыли знатоками творчества Эсхила и Аристофана, зато имели обширный опыт и знания в вопросах ведения боевых действий в прибрежных водах. А попросту говоря, знали толк в разбое.




Несмотря на близость к центру Османской империи, Греция никогда не относилась к категории спокойных регионов, а турецкие судовладельцы вовсе не из-за собственной мнительности считали воды, омывающие Пелопоннес, опасными. Греки и албанцы, стекавшиеся на полуостров Майна, где стояли русские корабли, были хорошими и смелыми бойцами, которым, однако, не хватало организованности и дисциплины. В числе других в волонтеры записался и 18-летний юноша Ламброс Кацонис, житель города Левадия, расположенного к северо-западу от Афин.

Кацонис, несмотря на молодость, уже обладал некоторым морским опытом, знал расположение многих островов в изобилующем ими Эгейском море. Первоначально его определили матросом на один из русских кораблей. Однако вскоре его родной брат, тоже волонтер, погиб в боестолкновении с турками. Кацонис просит командование перевести его с корабля на берег в состав сухопутного контингента.

Все наличные силы греческих повстанцев, которых, по разным данным, начитывалось более 8 тысяч человек, получили наименование Спартанские легионы. Всего их было два: Восточный под командованием капитана Баркова и Западный, во главе которого стоял князь Долгоруков. Ядром каждого из этих подразделений являлся небольшой по численности отряд русских солдат. Однако вскоре выяснилось, что одного только боевого задора и ненависти к туркам мало для эффективной деятельности. На деле греческие отряды оказались не только слабо организованными и плохо дисциплинированными, но и не всегда стойкими в бою против частей регулярной турецкой армии.

Эти неблагоприятные качества проявлялись среди волонтеров не единожды – и особенно в ходе неудачной осады крепости Модон. При столкновении с подоспевшими турецкими войсками греки в большей своей части были обращены в бегство. Русским же десантникам с большими потерями удалось пробиться к берегу, оставив противнику практически всю артиллерию – более 20 орудий. После этих неудач граф Орлов решил оставить занятый ранее Наварин и перенести боевые действия в Эгейское море. Вместе с русскими кораблями туда последовала часть греков. Ламброс Кацонис, который, в отличие от многих своих соотечественников, в деле не робел, был замечен и получил звание сержанта, также принял участие в компании на островах Эгейского моря.

Антитурецкое восстание на Пелопоннесе продолжалось некоторое время и после ухода оттуда русских экспедиционных сил, однако, несмотря на некоторые успехи, было в конце концов подавлено силами регулярной турецкой армии. Война с Османской империей закончилась подписанием Кючук-Кайнарджийского мира, Архипелагская экспедиция завершилась. Многим грекам – и повстанцам, и особенно тем, кто поступил на русскую службу, дорога на родину была заказана. Поэтому их ждала эмиграция. В сентябре 1774 года графа Алексея Орлова посетила депутация с просьбой разрешить грекам, изъявившим такое желание, вместе с семьями переселиться в Россию. В том же году были отправлены «ходоки» непосредственно в Петербург во главе с капитаном Стефаном Мавромихали.

Симпатизировавшая грекам Екатерина II не заставила себя долго уговаривать и специальным рескриптом в марте 1775 г. на имя графа Алексея Орлова закрепляла и утверждала привилегии тех греков, которые пожелали переехать в Россию. Этой возможностью воспользовались, по разным оценкам, от 3 до 5 тысяч греков. В числе тех, кто решил перебраться в Россию, был и Ламброс Кацонис.

В 1775 г. молодой человек начинает служить в Крыму, где в бывшей турецкой крепости Еникале теперь разместился греческий вооруженный контингент из числа прибывших. Иногда его, несмотря на малочисленность, называли Греческим войском. Хоть война с Турцией уже закончилась, Крым, вернее, Крымское ханство, оставалось местом неспокойным. В Бахчисарае продолжалась активная борьба политических группировок, по-разному видевших будущее этой страны. Щедрой рукой подливали масла огонь турецкие эмиссары из Стамбула, напоминая татарам, кто является их настоящим «отцом-благодетелем».

После очередного семейного скандала, больше похожего на гражданскую войну средних размеров, к власти в Крыму пришел Шагин-Гирей. Получивший образование в Венеции, знавший несколько иностранных языков, не пренебрегающий поэзией и слывуший знатоком западных культурных ценностей, этот правитель начал жесткой рукой проводить реформы. Преобразование эти были чужды не только местной знати, посчитавшей их полным отходом от устоявшихся веками традиций. Мероприятия Шагин-Гирея встретили полное непонимание и отчуждение и у простого местного населения. «Видать, продался русским», – судачили на базарах.

В ноябре 1777 г., при поддержке широких масс сознательной общественности и турецких эмиссаров, в Крыму начался бунт с целью свержения Шагин-Гирея. На его счастье, на территории полуострова находился почти 20-тысячный контингент российских войск, командование которого в лице генерал-поручика Александра Александровича Прозоровского совершенно не понимало терминов «нейтралитет» или «невмешательство».

В подавлении мятежа наряду с другими частями и подразделениями активно действовал греческий контингент в количестве около 600 человек из Керчи. В подавляющем большинстве это были ветераны недавней войны, имевшие достаточный боевой опыт. Среди прочих в этой маленькой греческой армии сражался и сержант Ламброс Кацонис. Греки хорошо проявили себя в процессе подавления мятежа, и особенно действуя в привычной для них гористой местности. Весьма лестно отзывался о них генерал-майор Павел Сергеевич Потемкин, троюродный брат всесильного екатерининского фаворита. Он высоко отзывался об их высоких боевых качествах во время очищения гор от уцелевших отрядов восставших. К слову сказать, Павел Сергеевич Потемкин был генералом отнюдь не придворным, несмотря на солидные родственные связи. Непосредственного участника русско-турецкой войны 1768–1774 гг., его ждала нелегкая служба на Северном Кавказе и участие в войне 1787–1791 гг., где Потемкин был награжден Орденом Святого Георгия 2 степени за штурм Измаила.

Так же положительно характеризовал греческий отряд и главнокомандующий русскими войсками в Крыму генерал-поручик Александр Александрович Прозоровский. После того как Крым был в какой-то степени усмирен, греческий отряд вернулся в пункт постоянной дислокации в Керчь. Его участие в недавних событиях по восстановлению порядка было отмечено в высоких рапортах и донесениях. Например, в донесении на имя президента Военной коллегии князя Григория Александровича Потемкина в числе прочих отличившихся упоминается и Ламбро Каччони (так этого грека будут именовать в русских документах), с просьбой представить этого храброго и умелого сержанта к офицерскому званию. Так греческий юноша, поступивший на русскую службу, спустя 7 лет становится уже офицером армии Её Императорского Величества.

В августе 1779 года Екатерина II утвердила представленный князем Григорием Александровичем Потемкиным проект Военной коллегии. Согласно проекту, из числа греков-эмигрантов предстояло сформировать отдельный греческий полк численностью более 1700 человек, ядром которого должен был стать отряд, расквартированный в Керчи. Главными целями подобного решения были не только желание наградить и поддержать тех повстанцев, которые воевали вместе с русскими в Архипелаге и потом были вынуждены эмигрировать, но и получить определенное количество колонистов в Крым и южные губернии.



Формирование полка было поручено полковнику Димитрову, а местом для этого был выбран Таганрог. Дело в том, что не всем приехавшим грекам нашлись подходящие условия в Еникале-Керчи. Турецкое наследство оставляло желать лучшего, и поэтому еще в 1776 г. князь Григорий Александрович Потемкин специальным воззванием к переселенцам предлагал желающим переселиться в Таганрог. Так что к началу формирования греческого полка в этой местности проживало уже немало выходцев с Пелопоннеса.

Полк формировался с 1779 по 1783 гг. Из-за нехватки личного состава вместо планировавшихся 12 рот было укомплектовано только 8. Они получили собственные имена: Спартанская, Афинская, Македонская, Коринфская и другие. Общая численность подразделения к концу процесса формирования не превышала 850 человек. Греческий полк числился в составе иррегулярных войск Российской империи и находился в непосредственном подчинении новороссийского генерал-губернатора.




В 1783 г. подразделение возвращается в Керчь как раз во время очередного «внутригосударственного кризиса», а выражаясь точнее, междоусобной борьбы за самое теплое место в Бахчисарае. Итогом этих событий, тучи которых вновь пришлось разгонять русскими штыками и саблями, явилось сохранение в целости головы и тела неутомимого реформатора Шагин-Гирея, который, впрочем, вскоре от греха подальше отрекся от престола в пользу России.

Греческий полк был переведен в Балаклаву с задачей охранять южное побережье Крыма, начиная от этого населенного пункта и вплоть до Керчи. В свободное от службы время греки-поселенцы занимались более мирными профессиями: виноградарством, сельским хозяйством, торговлей.




Ламброс Кацонис принимал в формировании полка самое деятельное участие. За опыт и умения его выделяют среди прочих офицеров. В 1781 г. Кацонису присваивают звание поручика – в скором времени ему предстояло покинуть полк, чье формирование еще не было завершено, для участия в одной важной для России миссии военно-дипломатического характера. Поручик Кацонис поступает в распоряжение графа Марко Войновича, который готовился, по указанию императрицы Екатерины II, предпринять экспедицию в далекую Персию.

Экспедиция в Персию

Со времён трагически закончившейся попытки Бековича-Черкасского проникнуть вглубь Средней Азии Россия не предпринимала подобных внешнеполитических шагов – были дела поважнее. Однако во времена царствования Екатерины II вопрос о налаживании торговли с Востоком вновь стал актуальным. В самом начале правления молодой императрицы смелую попытку достичь Тихого океана и вместе с ним находившихся там богатых различными товарами стран предпринял капитан-командор Чичагов. Тогда, в 1765–1766 году, русские корабли безуспешно сражались с арктическими льдами, пытаясь добраться до искомой цели через Северный Ледовитый океан. Миссия Чичагова закончилась неудачей.

Теперь же, по замыслам Екатерины II и ее окружения, на восток надо было попытаться попасть с другой, более традиционной стороны – через Каспий и Персию. Для этой цели необходимо было, во-первых, обеспечить безопасность русской торговли в Каспийском море и, во-вторых, по договоренности с персидскими властями, основать укрепленный форпост на восточном побережье. Поскольку некоторые из числа уважаемых западных партнеров (особенно партнеров островных) имели свои, совершенно партнерские, взгляды на русскую активность на Ближнем Востоке, экспедиция готовилась в полной тайне.

Подготовительные мероприятия начались уже в 1780 году. В Астрахани в обстановке секретности началось снаряжение трех фрегатов и одного бомбардирского корабля. Для транспортных перевозок всего необходимого было выделено еще четыре судна. Первоначально руководителем предприятия планировали назначить Александра Васильевича Суворова, однако потом переиграли. В июне 1781 г. в Астрахань прибыл молодой капитан-лейтенант граф Марко Войнович. Выходец из Черногории, граф Войнович волонтером поступил на русскую службу, за храбрость был отмечен и назначен командиром фрегата «Слава». За отличия в боевых действиях был награжден Орденом Святого Георгия 4-й степени. Он и был поставлен во главе экспедиции.

Перед Войновичем стояли трудные, но вполне достижимые цели. Никто не требовал, чтобы граф вернулся в Петербург верхом на индийском слоне, за которым бронзовокожие носильщики в чалмах волокли бы мешки с перцем и мускатным орехом. Графу предписывалось достичь соглашения с персидским шахом об основании на восточном берегу Каспия русской торговой колонии.

Войнович щепетильно подошел к кадровому составу, тщательно подбирая людей. Многих участников экспедиции он знал по службе в Средиземном море. Среди отобранных людей был и Ламброс Кацонис, который в 1781 году, оставив Крым, прибыл в Астрахань. Русские корабли были уже готовы. Среди всего прочего те, кому положено, распускали информационный маскировочный шум, согласно которому Войнович должен был всего-навсего наказать дербентского и бакинского ханов за откровенно разбойничьи замашки.

8 июля 1781 года эскадра Войновича покинула Астрахань и взяла курс на юг. Плаванье по Каспийскому морю продолжалось более трех недель. Остались за кормой Дербентское и Бакинское ханства, время которых еще не пришло. 26 июля корабли встали на якорь в Астрабадском заливе, который играл значительную роль в торговле с Востоком. Сюда сходились караванные пути, которые шли вглубь Персии и Средней Азии. Стоит заметить, что Астрабадская и Мазендеранская области отошли к России еще по договору 1723 года, однако так и не были заняты русскими войсками. По соглашению 1732 года эти территории были возвращены персидскому шаху.

Первая часть операции была успешно осуществлена Войновичем, теперь осталось только «шаха уговорить». А вот с этим как раз и были довольно серьезные проблемы, ввиду полного отсутствия персидского правителя. Все дело в том, что на данный момент в этом государстве происходил – во все времена увлекательный для главных участников и кровопролитный для всех прочих – процесс под названием «вооруженная борьба за власть», или, попросту говоря, междоусобица, главным призом которой был трон персидских шахов. Наиболее близко к заветной цели подступил астрабадский Ага-Мухаммед-хан из династии Каджаров.

К моменту прибытия кораблей Войновича Ага-Мухаммед взял под контроль ряд городов и был весьма близок к получению большого приза, который и достанется ему через несколько лет. Поскольку хан был верховной и единственной властью в данном регионе, переговоры велись именно с ним.

Войнович просил уступить русской стороне небольшой земельный участок или остров для постройки торговой фактории. Ага-Мухаммед весьма любезно принял посланного к нему офицера и дал добро на строительство поселения в урочище Городовня на берегу Астрабадского залива, к слову, недалеко от того места, где в 1668 году построил свой острог Степан Разин. Любезность хана простиралась столь широко, что он повелел выделить в помощь русскими рабочих-землекопов.

Войнович немедленно отдал приказ приступать к работам, которые велись споро и без лишней волокиты. Под предлогом защиты от нападений враждебных племен, в первую очередь туркменов, был вырыт ретраншемент, на котором были установлены перевезенные на берег 18 корабельных орудий. Персы не препятствовали сооружению укрепления и даже относились с пониманием, поскольку сами страдали от регулярных набегов кочевых племен.

И всё было бы хорошо, если бы осенью 1781 года политический рейтинг Ага-Мухаммеда не упал – его войска оставили Решт и несколько других городов. В сложившихся удручающих обстоятельствах многие властители становятся подозрительными. Ага-Мухаммед не был исключением. Восток – дело тонкое и коварное, хотя справедливости ради надо отметить, что и в западных странах Их Величества регулярно переходили в мир иной при помощи верно служащих повелителю подданных.

Так или иначе, Ага-Мухаммед начал воспринимать Войновича как угрозу. Дескать, сидит в своем форте и замышляет недоброе. Был разработан вероломный план, цель которого – взять в плен русского командира и вынудить его отдать приказ своим людям убраться восвояси. 15 декабря 1781 года граф Войнович и его офицеры были приглашены к астрабадскому губернатору в гости. Капитан-лейтенанта сопровождали командиры кораблей, персы были весьма любезны. Никто не предполагал, что события вскоре примут несколько иной, отнюдь не гостеприимный оборот.

Первые признаки отхода от протокола были замечены русскими в городе, где наблюдалось повышенное количество войск. Гостям, впрочем, объяснили, что проводятся учения. После званого обеда в доме губернатора Войнович и его офицеры начали прощаться с хозяином, когда тот в порыве гостеприимства заявил им, что по приказу хана они все арестованы. На пленников надели колодки и посадили в тюрьму. Под шумок персы решили провести нападение на ретраншемент, но были отбиты с большими потерями.

Губернатор начал требовать от Войновича отдать приказ срыть все постройки и укрепления и вернуться на корабли. Только после этого пленников, которым в противном случае угрожали всеми немыслимыми мучениями, отпустят. Граф ответил категорическим отказом, утверждая, что по русским законам пленный офицер не может отдавать приказов. Он предложил персам освободить одного из старших офицеров, который мог бы добраться до эскадры и отдать распоряжения. После долгих колебаний персы освободили капитан-лейтенанта Баскакова, который беспрепятственно добрался до кораблей. Когда пушки были перевезены на эскадру, а постройки уничтожены, персидская сторона освободила пленников.

Ага-Мухаммед, впрочем, вскоре раскаялся в содеянном им беспределе, написав графу цветастое, как персидский ковер, письмо, предлагая место под новую колонию и пытаясь обратить ситуацию в некоторое подобие недоразумения. Войнович не захотел иметь с ханом никаких дел. Упорствуя, тот направил целое посольство в Петербург с богатыми дарами Екатерине II. Однако императрица, уже бывшая в курсе персидских «фокусов», даже не удостоила послов аудиенции.

Русская эскадра находилась на рейде вплоть до 8 июля 1782 года, после чего, подняв якоря, пошла на север. По пути Войнович зашел в Баку, где местный хан, от греха подальше, встретил гостей салютом и вел себя крайне мирно. По возвращении участники экспедиции были обласканы и награждены. Войнович получил чин капитана 1-го ранга и бриллиантовый перстень. Не был забыт и Ламброс Кацонис. Указом от 25 февраля 1785 года «поручику албанской команды Качонину пожаловано в награду 200 червоных на пятьсот восемьдесят рублей». В апреле того же года Ламбросу Кацонису за заслуги перед Россией было даровано русское дворянство.

Близилась новая русско-турецкая война, в которой этот уроженец Греции обретет славу, командуя русской каперской флотилией на Средиземном море.

Продолжение следует…