Яблоком раздора в польско-турецкой войне 1620–1621 гг. стало Молдавское княжество. Обе стороны объявили о своей победе. В результате же Речь Посполитая отказалась от притязаний на Молдавию, а султан Осман II лишился не только трона, но и жизни.




Тщетно искал спасения уже почти бывший султан Осман II в резиденции главнокомандующего янычарского корпуса. Он напрасно рассчитывал найти тут еще преданных ему офицеров либо тех из них, с которыми можно было бы договориться при помощи золота. Однако мятежники, чей протест уже давно твердо перешагнул черту недовольного ворчания, а требования тут же осуществляются при помощи сабель и пик, обнаружили и схватили всеми оставленного повелителя Оттоманской Порты. Вскоре переодетого в лохмотья Османа отвезли на тележке в крепость Едикуле, где без лишней помпы задушили. Он стал первым султаном Османской империи, убитым в результате мятежа.


Май 1622 г. в Стамбуле выдался суетным. На престол империи возвели дядю поверженного падишаха – страдающего умственным расстройством Мустафу, которого специальная группа захвата извлекла из гарема, где тот коротал время вдали от хлопот, именуемых «государственными делами». Тяжелым валуном, вызвавшим, однако, вполне предсказуемый обвал, явилась проигранная кровопролитная и длительная Хотинская битва, после которой Осман II имел несчастье пожелать реформировать свою обозленную неудачей армию.

Юный султан играет в солдатики

В ноябре 1606 г. в венгерском городе Житваторок был подписан мирный договор, завершивший очередную австро-турецкую войну, – соглашение, которое не давало территориальных приращений ни одной из сторон, но включало ряд важных моментов, являющихся своеобразными маркерами. Султан отказывался от ежегодной дани с Австрии, и, кроме того, по протоколу впервые австрийский правитель назывался императором, а не прежним уничижительным титулом «правитель Вены».

Теперь Османская империя уже не могла воспринимать Европу только как совокупность разношерстных государств под управлением мелких монархов, от которых она все же и раньше терпела поражения. Сейчас уже становилось очевидным, что турецкая экспансия на Запад безнадежно забуксовала и окончательно увязла. Порта была еще достаточно сильна, чтобы собирать новые многотысячные армии и снаряжать флоты и эскадры, но победные вести становились все более редкими в чертогах Топкапы.

Блистательная Порта вступала в XVII век, поступь ее все еще была тверда, но ее могущество уже миновало свой зенит. В 1617 г. в возрасте 27 лет скончался султан Ахмед I, имевший многочисленное потомство. По итогам сложных дворцовых интриг высшими должностными лицами империи было принято неожиданное и нетрадиционное решение. Султаном, вопреки принятому в государстве порядку, стал не старший сын Ахмеда I четырнадцатилетний Осман, а брат почившего правителя Мустафа. Мустафа страдал умственным расстройством, зато был чужд политики, поэтому был незаменим в роли временной и компромиссной фигуры.

Однако правление Мустафы даже в таком, декоративном, виде вызывало серьезные опасения насчет престижа султанской власти. Правитель Оттоманской империи был замечен во всякого рода чудачествах: он кормил животных монетами или раздавал пригоршнями золото первым встречным на своем пути. Другой особенностью поведения Мустафы было дерганье за бороды и срывание головных уборов с высокопоставленных придворных в самых неподходящих для этого местах. Опасаясь еще более странных казусов и причуд, власти предержащие решили все-таки не импровизировать, а передать трон Осману.

Пробыв в должности султана Османской империи три месяца, Мустафа был по-тихому отстранен, а его место в феврале 1618 года занял новый правитель под именем Османа II. Не совсем адекватного дядюшку отправили от греха подальше обратно – в гарем, где он и пребывал вплоть до нового государственного переворота, произошедшего в 1622 г., когда Мустафу вновь использовали как некий аналог высокопоставленного Фунта.

Юный Осман застал государство не в самую благодатную и спокойную пору – о подобных временах в Стамбуле уже начали забывать. В том же 1618 году закончилась очередная и к тому же неудачная война с Ираном. Позиции Оттоманской Порты на Кавказе несколько ослабли. Тем временем в Европе происходили весьма значительные события: начался долгий и весьма масштабный по тем временам конфликт, вошедший в историю как Тридцатилетняя война. В нее в той или иной степени были втянуты многие старые противники Турции, и в Стамбуле почувствовали благоприятную возможность получить свою долю пирога, пока за европейским столом идет напряженное выяснение отношений.




Для начала юный султан при горячей поддержке своего воспитателя Омера-эфенди избавился от целой обоймы государственных деятелей, придворных, духовных лиц и евнухов: они были отправлены кто в отставку, кто в ссылку, а кто и в места несоизмеримо куда более отдаленные, нежели чем захолустные окраины империи – при помощи шелкового шнурка. Укрепившись на троне, не по годам амбициозный султан решил оставить свой собственный след в истории Османской империи, тем более что толпившиеся у трона советчики и прочие государственные мудрецы с вежливыми улыбками подсказывали воинственному юноше, куда надо ступать – в сторону Речи Посполитой.

Дело в том, что турецкие интересы начали в лоб сталкиваться с польскими в Молдавском княжестве, полунезависимом государственном образовании, которое было вассалом Османской империи. Как и любая территория, являющаяся водоразделом между двумя противостоящими цивилизациями, Молдавия стала ареной напряженной дипломатической, коммерческой и разведывательной деятельности целого ряда держав: Турции, Польши, Крымского ханства, России и Священной Римской империи. В последние годы поляки все чаще вмешивались во внутренние дела княжества, которое турки считали своей зоной влияния.

Польша хоть и окончила долгую и тяжелую войну с Московским государством с благоприятным для себя счетом, прибрав к рукам Смоленск и другие территории, однако в начавшейся Тридцатилетней войне активно участвовать не пожелала. Король Сигизмунд III ограничился отправкой отряда наемников в помощь Габсбургам, когда те боролись с выступившим против Вены княжеством Трансильванией. В 1619 году в битве при Гуменне польский контингент нанес поражение трансильванской армии Юрия Ракоци, после чего тот обратился за помощью к туркам.

Участие поляков в войне против Трансильвании, которая в связи с начавшейся Тридцатилетней войной решила вырваться из-под опеки Вены, стало еще одним весомым доводом в пользу того, чтобы в Стамбуле решили разобраться с Речью Посполитой. Осман твердой рукой, поддерживаемой заботливыми советниками, взял курс на войну.

Разминка и подготовка

Для начала, чтобы взбодрить польских панов, летом 1618 года крымскому хану было поручено организовать набеги на южные области Речи Посполитой. Пока солдаты Сигизмунда III, а на самом деле оставшиеся после окончания русского похода «лисовчики», спасали за австрийское золото Вену, из Крыма выдвинулся крупный отряд, возглавляемый Кантемиром-мурзой, за которым последовал уже калга Девлет-Гирей с многочисленной армией. В течение полутора месяцев татарские конные отряды опустошали территории под Винницей, Львовом, Тарнополем, Дубно.

Поляки, разумеется, поняли, что очередной набег подданных крымского хана – это не только банальный способ повысить собственное благосостояние, а фактически разведка боем, совмещенная с таким приятным бонусом, как захват пленных и добычи. На заседании польского сейма в 1618 г. было публично заявлено, что главным врагами Речи Посполитой являются турки и татары. Впрочем, русские тоже были врагами, но с ними был недавно подписан мирный договор, и голодное сидение в Москве было еще слишком животрепещущим воспоминанием.

Однако сразу ссориться с Османской империей поляки не хотели. Когда в Польшу прибыл персидский посланник от шаха Аббаса с предложением дать ему 12 тыс. казаков, которых он употребит для продолжения войны с османами, то ему отказали. Наоборот, Речь Посполитая сама направила свои посольства в Крым и Стамбул для подтверждения мирного сосуществования (прерываемого, правда, время от времени татарскими набегами). В Стамбуле, взявшем курс на военную конфронтацию, эти инициативы поддержки не нашли. Миссия польского посла Петра Ожеги не увенчалась успехом.

Турки приводили в порядок свою армию и всемерно ускорили военные приготовления. Весной 1619 г. татары вновь нанесли визит на территорию Речи Посполитой, разоряя деревни и небольшие городки, захватывая пленных. Чтобы юный султан не остыл в своем желании вытащить ятаган из ножен, его боевой порыв поддерживался всевозможными, несомненно, достоверными слухами о том, что отряды запорожских казаков терроризируют торговлю на Черном море и могут угрожать даже Стамбулу. Вообще-то считалось, что обе стороны (Турция и Польша) держат под контролем острие своих клинков в лице Крымского ханства и Запорожской Сечи. На самом деле это было далеко не так: если крымский хан был в целом лоялен Стамбулу и воевал лишь с врагами Османской империи или на кого укажут, то запорожская вольница могла напасть и нападала практически на кого угодно, особенно, если утро выдалось туманное и безденежное.

Походы казаков действительно сильно досаждали туркам, и они видели в этих актах пиратства и разбоя руку поляков. Однако на тот период Речь Посполитая совершенно не желала конфронтации с турками. В отчаянной попытке не довести дело до войны весной 1620 г. в Стамбул отправили посольство под руководством пана Иеронима Отфиновского, а в Крым – Флориана Олешко. Польское посольство в столице даже не было принято султаном. С Отфиновским имел беседу, более похожую на монолог в виде угроз и ультиматумов, великий визирь Али-паша. Он требовал запретить казакам высовывать нос из Днепра, а заодно срыть ряд крепостей в Брацлавском и Киевском воеводствах.

Определенную роль в эскалации конфликта сыграл австрийский посол Молларт, который в благодарность за помощь в деле борьбы с Трансильванией всячески разжигал польско-турецкий кризис. Вене было чрезвычайно выгодно, чтобы Оттоманская империя увязла в войне с Речью Посполитой и не вмешивалась в европейскую мясорубку. Отфиновский слал в Варшаву панические депеши, в которых подчеркивал неминуемость столкновения с Портой. Всерьез опасаясь за свою жизнь, польский посол тайно покинул Стамбул на венецианском корабле. Флориану Олешко повезло еще меньше: в Крыму его вообще удерживали под стражей. Теперь даже самым отъявленным оптимистам в Польше стало понятно, что войны не избежать.

Молдавский поход гетмана Жолкевского. Цецорская битва




Пока на дипломатическом небосклоне стремительно собирались тучи, в Польше тоже не сидели сложа руки. Коронный гетман Станислав Жолкевский вступил в острую полемику с королем Сигизмундом III относительно планов предстоящей войны. План гетмана предусматривал упреждающее вторжение в вассальную туркам Молдавию и нанесение поражения расположенным там войскам противника, не дожидаясь подхода главных сил османской армии. Планирование компании с польской стороны очень осложнялось сразу несколькими факторами: в Речи Посполитой была совершенно особая форма правления в виде выборной монархии и такого атрибута, как не отличающийся спокойствием, а зачастую и здравомыслием, сейм.

Данный институт власти пресек инициативу Жолкевского, посчитав ее чересчур опасной. Гетман вынужденно обратился за поддержкой к королю, с которым у него были весьма не простые отношения, однако поначалу Сигизмунд также отверг предложения Жолкевского.

Причиной колебаний короля, который к тому же был вынужден постоянно оглядываться на сейм, было то, что в плане предстоящей войны с турками большое место уделялось привлечению к боевым действиям казаков, причем не только реестровых (их было относительно немного), но и запорожских. По искреннему мнению значительной части шляхты, это было все равно что выпустить джинна из бутылки, причем этому быстро теряющему адекватность джинну может быть вовсе безразлично, в чьих руках находится лампа, перстень или иной атрибут власти.

После долгих, по-польски лишенных спокойствия дебатов 15 июля 1620 г. было принято решение вторгнуться в Молдавию без казаков, силами собственно польской армии. Жолкевский должен был соединиться с войском молдавского князя Гаспара Грациани. Первоначально для похода в Молдавию было собрано около 8500 человек, впоследствии это число возросло до 10 тыс., сведенных в 5 полков при 20 орудиях и нескольких десятках тяжелых крепостных ружей. Из-за обилия принимавшей участие в походе шляхты армию сопровождали полчища слуг и огромный обоз. Кроме того, в составе армии имелись подразделения немецких наемников.

2 сентября 1620 г. Жолкевский подошел к Днестру и начал переправляться при помощи подручных средств. К 4 сентября форсирование этой пограничной преграды было завершено, и он вступил на территорию Молдавии. В это время к князю Грациани прибыли турецкие посланники, которые потребовали, чтобы молдавский правитель прибыл в Стамбул и дал подробный и ясный отчет о своих подковерных делах с поляками. Грациани, вполне здраво рассудив, что его жизненный путь может в турецкой столице и окончиться, приказал посланников казнить, а сам бросился навстречу Жолкевскому.

Польская армия бодро шествовала по молдавской территории. Оптимизм гетману и его старшим командирам внушали клятвенные обещания Гаспара Грациани привести с собой 25-тысячную армию. Каково же было удивление поляков, которое, впрочем, довольно быстро переросло в негодование, когда в расположение коронной армии прибыл Грациани с отрядом в целых 600 бойцов не самой боевой наружности. Надо отдать должное Жолкевскому: самообладания он не потерял, а продолжил движение.

12 сентября 1620 г. польско-молдавская армия подошла к деревне Цецора, расположенной на правом берегу реки Прут в 18 километрах от Ясс. Гетман, найдя позицию подходящей (русло Прута тут было извилистым и образовывало небольшой полуостров), приказал разбить на противоположном, левом, берегу реки укрепленный лагерь. Его обнесли двухметровым земляным валом – с двух сторон лагерь был прикрыт водой реки.




Оборонительные работы были едва закончены, как поступили сведения, что сюда направляется не кто иной, как бейлербей вилайета Силистрия Ибрагим-паша вместе с многочисленной армией. Разведка оценивала турецкие силы в 10 тыс. человек, среди которых были не только турки, но и молдавский контингент, сохранивший лояльность Османской империи. Вскоре также стало известно, что кроме собственно турок к Цецоре движется войско ногайцев под предводительством Кантемира-мурзы и крымские татары. Всего против армии Жолкевского и отряда Грациани имелось от 20 до 25 тыс. воинов.

Боевые действия начали ногайцы и крымчаки, которые под командованием Кантемира-мурзы находились в авангарде турецкой армии. 17 сентября 1620 г. они внезапно атаковали польский лагерь и сумели застать своего противника врасплох. Поляков потрепали и захватили некоторое количество пленных. 18 сентября подошли главные силы Ибрагима-паши, и стороны вступили уже в полномасштабное боестолкновение. К исходу 18 сентября победитель не определился – поляки понесли потери, но их позиции остались прочными.

На следующий день Жолкевский, получив от пленных сведения, что к Ибрагиму-паше идет чуть ли не стотысячная армия под командованием султана (впоследствии это оказалось дезинформацией), решил вывести армию в поле и дать генеральное сражение. Утром 19 сентября поляки вышли из укреплений и выстроились в боевые порядки. Фланги армии по приказу гетмана были прикрыты передвижными вагенбургами для защиты от неприятельской конницы.

Развертывание польского войска проходило довольно не организованно, чем не замедлил воспользоваться Ибрагим-паша, бросивший в бой конницу Кантемира-мурзы. Ногайцы и татары нанесли удар в стык между позициями Жолкевского и собственно укрепленным лагерем, в котором осталось мало войск. Оказавшись на острие удара, молдавский отряд Грациани счел за благо дружно перейти на сторону противника, чем значительно ухудшил положение. Турки ударили по всему фронту, поляки и немецкие пехотинцы стойко сопротивлялась, но монолитность их обороны была уже нарушена.

К исходу дня войска Жолкевского в полном беспорядке укрылись в лагере. Их потери с учетом молдаван-перебежчиков достигали 2,5–3 тыс. человек. Положение складывалось серьезное, армия была деморализована неудачным сражением. В ночь с 20 на 21 сентября в польском лагере началась сумятица, едва не переросшая в панику. Прошел слух, что гетман вместе с Грациани тайно собираются покинуть лагерь и переправиться на другой берег Прута. Чтобы успокоить подчиненных, гетману пришлось присягнуть на Евангелии, что он не собирается бросать свою армию. Тем не менее из лагеря сбежало довольно приличное количество дезертиров, в том числе и князь Грациани, который, впрочем, при форсировании Прута утонул, а по другим сведениям, был убит самими поляками.

После таких событий у Жолкевского осталось не более 4–4500 бойцов, и он 28 сентября принял решение об отступлении. За все эти дни Ибрагим-паша не предпринимал активных действий, ограничиваясь наблюдением – его войска также понесли серьезные потери. В ночь с 29 на 30 сентября 1620 г. польская армия под прикрытием передвижного укрепления из семи рядов возов и телег покинула лагерь и начала отход по направлению к Днестру.

Отступление Жолкевского было очень трудным – его армия, прикрываемая со всех сторон малоподвижным транспортом, двигалась медленно. Татары и ногайцы делали все возможное, чтобы эта процедура для их противников стала еще более трудной и бесперспективной. Вокруг потихоньку ползущей в окружении возов польской армии гарцевали конные отряды Кантемира-мурзы, не дававшие жолнерам передышки. Все населенные пункты на пути следования войска Жолкевского предавались огню, колодцы засыпались, периодически поджигалась трава – все эти меры создавали полякам изрядные проблемы. Так, преодолевая сопротивление противника, польская армия продолжала движение. Почти в непрерывных боях и столкновениях прошло несколько дней.

Однако когда до вожделенного Днестра оставалось всего полтора десятка километров, произошло непредвиденное, но вполне вероятное событие. К этому времени моральное состояние войска Жолкевского оставляло желать лучшего: солдаты как следует не ели, не отдыхали уже несколько дней подряд, к тому же их постоянно изматывали своими атаками татары. Среди шляхты разной степени знатности, но одинаково гонористой, вспыхнула быстро разгоревшаяся ссора. Выяснилось, что во время отступления из Цецоры множество панских телег с дорогим, но малополезным в походе имуществом оказалось разграблено. Знатные паны устроили невероятный скандал, клятвенно заверяя друг друга и простых солдат, что, когда войско вступит на территорию Речи Посполитой, они учинят полномасштабную расправу над подозреваемыми, которых, судя по начавшейся панике, было немало.

В суматохе развеялись остатки дисциплины, и многие шляхтичи и офицеры попросту покинули лагерь. Надо отдать должное гетману Жолкевскому, пытавшемуся навести хоть какой-то порядок в армии, которая прямо на глазах трансформировалась в толпу. После массового дезертирства в отступающей армии осталось не более 2,5 тыс. человек, в основном пехотинцы. При попытке прорваться к Днестру их атаковала конница Кантемира-мурзы, которая удачно воспользовалась моментом.

Остатки войска Жолкевского были полностью разгромлены, а сам 72-летний гетман погиб. Его голова в качестве почетного трофея была доставлена в Стамбул. Татарам и подоспевшим туркам достались огромные трофеи и много пленных. Победители взяли всю артиллерию и все еще огромный польский обоз, сохранность которого так сильно волновала панов, из которых одни нашли вечный покой на дне Днестра, других изрубили татарские сабли, третьим предстоял долгий путь вглубь Османской империи в качестве пленных.

Хотинская кампания Османа II

Цецорский разгром произвел сильное впечатление на правящие круги Речи Посполитой, и с турками решили воевать настолько серьезно, настолько позволяли обстоятельства. Сконцентрировать все силы на юге против Османской империи и Крымского ханства не позволял тот факт, что на севере повышенный интерес к польским территориям стала проявлять Швеция. Тем не менее сейм дал добро на формирование большой армии, что было непростым делом для Речи Посполитой, и на сбор денег для этого, что было еще более сложно.




Командовать формируемой армией вместо убитого гетмана Жолкевского поручили Яну Каролю Ходкевичу, тоже старому служаке, находившемуся на должности гетмана великого литовского. Поскольку собственных сил, даже с учетом посполитого рушения (дворянского ополчения), привлечения иностранных наемников, в первую очередь немецких, было явно недостаточно для противоборства с огромной турецкой армией, которую, по слухам, султан Осман II cобирал у Эдирне, было принято решение, не легкое для поляков, предложить повоевать на стороне короля Сигизмунда казакам.

Количество находившихся на королевской службе реестровых казаков было довольно невелико и приближалось к 6 тысячам, чего было явно мало. Соответствующий призыв был отправлен в Запорожскую Сечь, где не было недостатка в желающих помахать саблей, тем более что за это обещали заплатить полновесными польскими злотыми. Скучающего и искушенного в военном деле люда в Сечи было предостаточно, и «трудоустроиться в Польше» изъявили желание более 30 тыс. казаков.

Султан Осман II, вдохновленный Цецорской победой, желал теперь новых успехов. В 1621 г. он планировал большой военный поход против Речи Посполитой. Не всем в его окружении эта затея пришлась по душе: если в начале молдавского кризиса многие приближенные султана были вовсе не прочь проучить поляков, нанеся им одно-два болезненных поражения, после чего продиктовать выгодный мир, то затея не пограничной, а полномасштабной войны казалась довольно сомнительной и рискованной. Неспокойно было внутри империи, было известно, что иранский шах далек от пацифистских настроений и может вцепиться в спину Порты в самый неподходящий момент.

Однако Осман жаждал военной славы и уже мнил себя чуть ли не Сулейманом Великолепным. С весны 1621 г. окрестности Стамбула стали напоминать огромный военный лагерь – из разных провинций подходили все новые и новые войска. В своем окружении Осман II провел ряд перестановок: некоторые сановники, с которым у него возникали трения, были отправлены в отставку. 29 апреля 1621 года султан вместе с 6 тысячами янычар прибыл во временный лагерь под Стамбулом, где провел смотр формирующейся армии.

Через несколько дней, уже в мае, главные силы войска султана начали движение в сторону Эдирне. В районе этого города был произведен еще один смотр, подтянуты тылы и обозы, размер которых пугал своей колоссальной громоздкостью, и армия Оттоманской империи двинулась на север. Многие отмечали отсутствие воодушевления у участников похода, за исключением разве что юного султана, надевшего доспехи Сулеймана.




Сведения о численности войск, участвовавших в Хотинской войне, разнятся. Их оценивают от 100 до 250 тысяч и от 60 до 100 орудий. Однако если учесть, сколько в османской армии было всевозможного вспомогательного персонала: обозных, погонщиков, слуг и прочих – собственно боевой состав был значительно меньшим. И все же Осман II имел в своем распоряжении большую, по тем временам даже огромную, хорошо подготовленную и снабженную всем необходимым армию, к которой к тому же должно было присоединиться войско крымского хана.

В конце июня эти полчища подошли к Дунаю, где турецкие саперы начали строительство понтонной переправы. В начале июля она была готова, и турки начали форсирование Дуная. Их противник находился в затруднительном положении. Вместо планирующихся 60 тыс. солдат поляки с трудом смогли наскрести около 35–40 тыс. с учетом шляхты и наемников. Европейские партнеры Польши, с увлечением делящие Германию в Тридцатилетней войне, ограничились лишь вежливыми пожеланиями успеха.




В августе 1621 г. польская армия подошла к Днестру и, с большими усилиями построив мост, стала переправляться на молдавский берег. Разведка доносила о приближении султана – численность войск Османа II многократно преувеличивалась. Обе стороны ждали подкреплений: к султану из Крыма спешили Джанибек-Гирей и Кантемир-мурза с татарским и ногайским конным войском, Ходкевич с нетерпением ждал подхода реестровых и запорожских казаков (в верхушке которых не прекращалась борьба за власть между предводителем реестровых казаков Петром Сагайдачным и его конкурентом из Запорожской Сечи Яковом Бородавкой).

В конце августа казаки прибыли в польский лагерь, и теперь их численность едва ли уступала собственно польскому войску. План Ходкевича состоял в том, чтобы упорной обороной, опираясь на Хотинский замок, измотать превосходящего по силе противника и заставить отказаться от вторжения во внутренние районы Речи Посполитой. Объединенное войско, в котором было теперь, по разным оценкам, от 60 до 80 тыс. человек, заняло хорошо укрепленные позиции на западном берегу Днестра, имея в тылу Хотинский замок и скалистый берег реки. По флангам располагались польские войска и наемники, казакам, как наиболее подходящему расходному для панства материалу, выпала честь находиться в центре.

Территория перед укрепленным лагерем представляла собой открытую, но пересеченную местность, затруднявшую деятельность конницы. К началу сентября подошли и турки, и татары. Лагерь османской армии впечатлял размерами, богатством шатров, доспехов и оружия.

2 сентября 1621 г. татарская конница и турецкая пехота провели первую атаку на польский укрепленный лагерь, нанося удар по позициям, занимаемым казаками. Боестолкновения шли целый день, однако прорвать оборону войскам Османа II не удалось, и они перешли к планомерным осадным работам.

На следующий день в лагерь Ходкевича турки послали лазутчиков из числа валахов, которые должны были поджечь обоз осажденных. Однако диверсионная группа была поймана, и весь план стал достоянием Ходкевича. В лагере был сымитирован сильный пожар, и когда турки пошли в атаку, рассчитывая на панику у противника, то попали в засаду и понесли большие потери. В последующие дни позиции польской армии атаковали уже всерьез, используя артиллерию. Удары наносились с разных сторон пехотой и конницей, однако позиции Ходкевича были хорошо укреплены, а сам он умело маневрировал резервами, нейтрализуя усилия противника.

К 7 сентября, когда в турецкий лагерь прибыли свежие войска, было решено предпринять общий штурм позиций войска Ходкевича. С утра, после многочасовой артиллерийской бомбардировки, конница и пехота пошли на штурм. Обороняющиеся отбили четыре массированных атаки. Когда на одном из участков обороны сложилось критическое положение, в бой был брошен лучший польский резерв – крылатые гусары, которые исправили положение. Штурм не удался, боевой пыл султана несколько поиссяк, и он стал зондировать почву для мирных переговоров.




Ходкевич был в целом не против заключить почетный мир в рамках статус-кво, однако османскую сторону подобное не устраивало. 15 сентября был предпринят новый штурм, который вновь был отбит с большими потерями. Положение польских и казацких войск также ухудшилось, поскольку конница Кантемира-мурзы смогла перерезать их сообщение с Речью Посполитой. Вдобавок 24 сентября умирает страдающий эпилепсией Ходкевич. Командование польской армии взял на себя Станислав Любомирский.

25 сентября Осман II проводит новый штурм, который тоже оказался неудачным. Очередная атака проводится 28 сентября – полякам и казакам удалось не только отбить все попытки противника прорваться лагерь, но и успешно контратаковать. Турецкая армия оказалась деморализованной, в ее рядах возросло дезертирство. Советники султана начали уговаривать Османа II несколько унять свои амбиции и ввиду ухудшающегося военного положения и скорой зимы дать свое высочайшее согласие на переговоры.

9 октября 1621 года был заключен мир, по которому Речь Посполитая отказывалась вмешиваться в дела Молдавии, но поляки считали себя по праву стороной выигравшей. Хотинская эпопея обошлась польской армии и казакам почти в 14 тыс. убитых и умерших. Потери турецкой стороны были на порядок большими. Мир между двумя странами оказался недолгим – новая война разразилась уже через 12 лет.