Сегодня,
2 октября, Польша отмечает трагическую дату — 73-ю годовщину со дня
подавления немецко-фашистскими оккупантами Варшавского восстания.
Современная польская историческая политика, заражённая пилсудчиковской
русофобией, извлекает выгоду даже из такого тяжкого поражения. Читая
польских публицистов, каждый раз задаёшься вопросом — кого авторы больше
ненавидят? Германию, которая утопила в крови 200 тысяч варшавян, или
Советский Союз (читай: сегодняшнюю Россию), который не полез в эту
военную авантюру, направленную против самого же СССР? Авантюру,
предпринятую для того, чтобы «перехватить» власть у наступающей на
Берлин Красной Армии и поставить её перед фактом. Фактом чего? Что на
пути к подавлению Гитлера встала антисоветская Польша?
К сожалению, ненавидят нашу страну. За то, что в августе 1944-го
отказалась помогать польской столице, потому что, как вспоминал маршал
Константин Рокоссовский, «у фронта не было возможности предпринять
крупную операцию, чтобы выручить восставших». При этом логика таких
«историков» обескураживает. Вы только представьте, если бы Сталин всё же
приказал поддержать Варшавское восстание? Нас бы ждали ещё несколько
сотен тысяч погибших красноармейцев, которых спустя 70 лет польская
элита всё равно бы окрестила «оккупантами».
Я постараюсь
рассказать, прежде всего, о поведении инициаторов Варшавского восстания,
об их гоноре и судьбе. По-польски honor — это честь, но здесь я
сознательно играю словами. Именно не честь, а гонор, то есть спесь и
презрение польских генералов к собственному народу, привёл к тому, что
нацистские военные преступники стёрли с лица земли «Восточный Париж».
Итак,
2 октября 1944 года польский генерал Тадеуш Комаровский, руководивший
Армией Крайовой, подписал перед Третьим рейхом акт о капитуляции. За
шестьдесят три дня и ночи гитлеровцы истребили более 200 тысяч жителей
Варшавы, из которых солдат Армии Крайова было менее 10%. Остальные —
гражданское население, в том числе женщины, старики и дети.
Кровавые
итоги сдачи Комаровским столицы также ужасают. Более полумиллиона
оставшихся в живых варшавян было угнано в нацистские лагеря, а самому
городу была уготована судьба, согласно приказу Гиммлера:
«Варшаву сравнять с землёй, чтобы показать Европе, что означает поднять восстание против немцев».
Сухие
цифры: если в 1939 году в польской столице проживало 1,3 млн человек,
то на сентябрь 1945 года там числилось не более 422 тысяч человек.
Разница почти в миллион — это и есть цена предательства польского
народа, во главе которого (предательства) стояли «лондонский» премьер
Миколайчик и генерал Комаровский.
Военачальник
Армии Крайовой выторговал себе неплохую участь. Капитуляция называлась
«почётной», что лично для Комаровского означало вполне сносное
проживание в лагере для военнопленных офицеров близ Нюрнберга. В
польской историографии практически не упоминается тот факт, что в офлаге
Комаровского часто и культурно навещали сотрудники гестапо, чтобы
поговорить о «польских делах». Да и показания на Нюрнбергском процессе
генерала СС Эриха фон дем Баха, принимавшего капитуляцию Комаровского,
свидетельствуют о том, что вчерашние враги нашли общий язык.
Эсэсовец
фон дем Бах, которого даже такой людоед, как Геринг называл «самым
проклятым убийцей во всей этой чёртовой кампании», заявлял в 1945 году
на суде:
«Мы вели чисто товарищеские беседы, обсуждали его личные
надобности и потребности группы его офицеров, связанные с их местом
жительства, питанием и удобствами. Я говорил ему, что имею славянскую
кровь, что девичья фамилия моей матери Шиманская, и тогда совместно с
Комаровским мы установили, что мои и его предки получили шляхетский
титул от короля Яна III Собеского».
Вот так, эти «товарищи» и
«славяне» растоптали Варшаву. Недаром об этом генерале сами варшавяне
говорили: «Лучшим наказанием для него было бы отдать его в руки женщин,
которым приходится прятаться в подвалах».
В мае 1945 года
предатель польского народа Комаровский был освобожден из лагеря
американскими войсками, а затем благополучно дожил до 1966 года в
Лондоне.
…Сегодня
многие в России и Польше задаются вопросом, что было бы, если Красная
Армия пришла на помощь Армии Крайовой? Ответ, на мой взгляд, очевиден.
Наши воины столкнулись бы с таким же предательством со стороны
комбатантов Комаровского. Достаточно процитировать его приказ,
адресованный полякам накануне Варшавского восстания:
«Большевики
перед Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это
коварная ложь. Наша окраина, Вильно и Люблин взывают к мести.
Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая
поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются
изменой родине. Час польского восстания еще не пробил. Приказы советских
приспешников аннулирую. Коменданта Армии Крайовой обязал подавить
всякие попытки поддержки Советов. Немцы удирают. К борьбе с Советами! Да
здравствует свободная Польша!»
По сути, на том берегу Вислы
перед Красной армией находился второй враг в обличье ярых националистов
(с ними нашим солдатам ещё предстоит встретиться на Украине и в
Прибалтике).
К
большому сожалению, в российской исторической литературе можно часто
прочитать о нашей «вине» за поражение поляков в Варшавском восстании.
Передо мной лежит, например, дорогой фолиант под названием «Кто был кто
во Второй мировой войне. Союзники СССР». Автор Константин Залесский,
совсем недавно работавший в Российском институте стратегических
исследований, пишет откровенную «дезу» о Красной Армии:
«Имея
запасов лишь на несколько дней боёв, Комаровский надеялся, что восстание
будет поддержано Красной армией, но советские войска неожиданно
остановились на подходах к Варшаве и дали немцам возможность утопить
восстание АК в крови… Исчерпав все средства сопротивления и так и не
дождавшись наступления Советской армии, Комаровский 2 октября подписал
условия почётной капитуляции».
Да, красноармейцы остановились на
подходах к польской столице, но не «неожиданно» и не по хладнокровному
расчёту Сталина, а в силу неподготовленности войск, измождённых летней
наступательной кампанией 1944 года, к — и здесь подходит это слово —
неожиданной, а значит, не согласованной со Ставкой крупной войсковой
операции по освобождению Варшавы.
Сошлёмся
вновь на Рокоссовского, для которого Варшава была родным городом. В
сентябре 1944 года Сталин общался с маршалом по ВЧ «обо всём, что
связано с Варшавой». В своих мемуарах «Солдатский долг» Рокоссовский
продолжает:
«Сталин спросил, в состоянии ли войска фронта предпринять
сейчас операцию по освобождению Варшавы? Получив от меня отрицательный
ответ, он попросил оказать повстанцам возможную помощь, облегчить их
положение».
Жертвой польской пропаганды даже стал в своё время
Владимир Высоцкий. Посетив в 1973 году Польшу и пообщавшись с актёром
Даниэлем Ольбрыхским (ныне откровенным русофобом), бард сочинил
стихотворение о Варшавском восстании, где есть такие обидные строчки:
Почему же медлили
Наши корпуса?
Почему обедали
Целых два часа?
Хорошо, что Высоцкий не рискнул исполнять эту ложь.
