В 1611 году в Русском царстве было сформировано Первое народное
ополчение под руководством Прокопия Ляпунова, Ивана Заруцкого и князя
Дмитрия Трубецкого, пытавшееся освободить Москву от польской оккупации.
Несмотря
на то, что поляки захватили Москву и подмяли под себя боярское
правительство, в Русском государстве ещё оставались самостоятельные
силовые центры. Истекая кровью, все еще непоколебимо стоял Смоленск,
приковав к себе лучшие полки польского короля Сигизмунда III. Отбился от
бандформирований Нижний Новгород. Не хотел покориться врагу и Зарайск,
где с февраля 1610 года на воеводстве сидел князь Дмитрий Михайлович
Пожарский. Крепость не раз отражала набеги крымских татар. Тяжело было
под Зарайском и в годы польской интервенции. Желая удержать такой важный
для обороны Москвы город, царь Василий Шуйский назначил Дмитрия
Пожарского зарайским воеводой, послав ему в помощь небольшой отряд
стрельцов. Когда тушинцы прислали в город грамоту с требованием
присягнуть Лжедмитрию II, Пожарский отверг это требование. В ответ на
это в Зарайске вспыхнул мятеж. Воевода с немногими людьми укрылся в
кремле, где горожане хранили продовольствие и наиболее ценное имущество,
и, закрыв ворота, «сел в осаду». Через несколько дней восставшие, видя
твердость и решимость своего воеводы, сдались. На переговорах решили:
«Кто царь в Москве, тому и служить».
В соседней Рязани
верховодил честолюбивый думный дворянин Прокопий Ляпунов, в прошлом он
поддерживал Лжедмитрия I, сыграв большую роль в его возвышении. После
убийства Лжедмитрия I Ляпунов не присягнул Василию Шуйскому и участвовал
в восстании Болотникова. Затем поссорился с болотниковцами и перешёл на
сторону царя Василия. Во время московской осады, когда столицу осаждали
тушинцы, оказал большую помощь Москве подкреплениями и продовольствием.
В это время Ляпунов отмечен царём за верность и усердие. Ляпунов
по-прежнему не любил Василия Шуйского и защищал интересы князя Михаила
Скопина-Шуйского, даже предложил ему стать царем. После его внезапной
смерти воевода стал рассылать по городам грамоты, обвиняя в них царя
Василия в умышленном отравлении Скопина и призывая все к восстанию
против Шуйского. При поддержке его людей царя Василия Шуйского свергли.
Первоначально
Ляпунов положительно отнёсся к решению Боярской думы об избрании
польского королевича Владислава на царствование, отправил своего сына
Владимира с приветствием к гетману Жолкевскому. Однако вести о польском
коварстве быстро расходились по России. Из поляков хитростью сумел
сбежать келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын, разнося
правду. А брат Прокопия Захар Ляпунов тайно пересылал брату известия о
намерениях интервентов. Выяснилось и то, что даже покорность польскому
королю не спасает от насилий. Города, впустившие поляков, терпели
погромы и разорение. По стране стало распространяться письмо смоленских и
брянских дворян — они в надежде сохранить свои имения первыми поступили
на службу к королю, но поместья их были разграблены, близкие перебиты
или угнаны в неволю. Попытки добиться справедливости при дворе или хотя
бы выкупить родных из неволи ни к чему не привели. Люди, поехавшие в
Польшу искать жен и детей, «потеряли там головы», а выкуп у них отняли.
Прокопий Ляпунов направил ультиматум к боярскому правительству: пришлют
ли, мол, обещанного «православного» Владислав на царство, или весь
договор — ложь? Пригрозил в этом случае «биться на смерть с поляками и
литовцами» и начал рассылать собственные воззвания.
Кроме того,
патриарх Гермоген, который первоначально был склонен к согласию на
избрание русским царём Владислава, при условии принятия королевичем
православной веры и соблюдения всех русских обычаев, также обнаружил,
что «уступки» поляков — это ложь. Поняв замыслы врага и обнаружив угрозу
государству и православной церкви, Гермоген, не поддаваясь на давление и
угрозы бояр-предателей и поляков, освободил москвичей от присяги
Владиславу, проклял его и короля и начал писать и делать воззвания к
верным сынам России, призывая их постоять за православие и Отечество.
«Вы видите, как ваше отечество расхищается, как ругаются над святыми
иконами и храмами, как проливают кровь невинную… Бедствий, подобных
нашим бедствиям, нигде не было, ни в каких книгах не найдёте вы
подобного». Патриарх призывал: «Мужайтеся и вооружайтеся и совет между
собой чините, как бы нам от всех врагов избыти. Время подвига пришло!»
Патриарх Гермоген на монументе Тысячелетие России
Эти
воззвание нашли отклик в Русском царстве. В частности, позиция
патриарха повлияла на Ляпунова. В это же время сторонники Лжедмитрия II,
которого убили в декабре 1610 года, стали искать союзников. Ляпунов
снесся с атаманом Заруцким, с «тушинским боярином» Трубецким и
договорились действовать вместе. Таким образом, была создана коалиция
двух сил — рязанского ополчения и бывших тушинцев. Кроме того, в январе
1611 года Прокопий Ляпунов обратился к Пожарскому, с предложением
объединиться и изгнать из Москвы интервентов. Он призывал зарайского
воеводу «со всею землею стать вместе, как один, и с иноземцами биться до
смерти». Местом сбора рати предлагался рязанский город Шацк. Пожарский
решил принять это предложение.
Поляки, узнав об этом, решили
подавить восстание в зародыше и бросили против Ляпунова большой отряд
Сумбулова, который вместе с присоединившейся по пути бандой запорожских
казаков атамана Наливайко обнаружил рязанского воеводу в Пронске и
осадил этот слабо укрепленный город. Однако на помощь Ляпунову выступил
Пожарский. Он быстро собрал свои силы и оставив небольшой отряд для
обороны крепости, быстрым маршем пошёл к Пронску. Узнав о подходе к
Ляпунову помощи из Зарайска и других городов, шляхтичи и казаки сняли
осаду и бежали. Подоспевший отряд зарайского воеводы с коломенскими и
рязанскими дружинами их уже не застал. Едва Пожарский успел возвратиться
в Зарайск, как в ту же ночь запорожцы, надеясь на внезапность в
малочисленность гарнизона города, ворвались в острог. Но князь Дмитрий
сам повел из кремля в атаку своих стрельцов. В остроге разгорелся
жестокий бой. По приказу воеводы была закрыты ворота города. Разбойных
казаков беспощадно истребляли. Часть из них все же сумела прорваться из
Зарайска, но в ходе преследования многих убили.
Прокофий Ляпунов
Иван Заруцкий. Позднейшие изображения
Формирование ополчения
Надо
отметить, что в начале 1611 года чрезвычайно окрепла и расширилась
патриотическая переписка между городами. Еще при организации князем
Скопиным-Шуйским северного ополчения в 1608—1609 гг. русские города
договаривались об общем сопротивлении врагу. В 1611 году число таких
призывных грамот сильно возросло. Они во многих списках шли во все концы
Русского государства. Специальные гонцы ездили от города к городу, из
уезда в уезд, вызывали колоколом народ на общий сход, зачитывали письма и
призывали всех подняться для изгнания иноземных захватчиков с Русской
земли. На сходе же всем миром писали грамоты, призывая идти «на
государевых изменников», на интервентов.
Население городов и сел с
воодушевлением откликалось на эти призывные грамоты. Многие уже
испытали на себе действия со стороны интервентов или разного рода
бандформирований (грабежи, массовые убийства, насилия). Росло
национальное сознание широких народных масс. На сходах обсуждали вопросы
об организации ополчения и самообороны. Люди целовали крест, они
клялись дружно встать на борьбу за Родину, не служить польскому королю,
биться насмерть с чужеземными захватчиками. На сборные пункты
отправлялись ратники, туда же свозилось оружие, снаряжение и продукты
питания.
На призывы Ляпунова, патриарха Гермогена — откликнулись
многие города. К рязанским дружинам присоединились ополченцы Нижнего
Новгорода (в рядах которых, видимо, находился и Кузьма Минин),
Ярославля, Владимира, Суздаля и Костромы. Сразу же откликнулись Тула и
Калуга. Отозвалось много поволжских и сибирских городов. К Москве из
этих городов шли пешие и конные отряды, чтобы принять участие в
освобождении русской столицы.
В Нижнем Новгороде и Балахне была
составлена крестоцеловальная запись и организована присяга. В ней
говорилось о целях земского ополчения, создававшегося для освобождения
Москвы: «что нам за православную крестиянскую веру и за Московское
государьство стояти и от Московского государьства не отстати». Согласно
крестоцеловальной записи будущие ополченцы договаривались «стояти
заодин» против польского короля Сигизмунда III и его русских
сторонников. Для этого необходимо было сохранить мир среди тех, кто
собирался в ополчении: «…и меж собя смутных слов никаких не вмещати, и
дурна никакого не всчинати, скопом и заговором и никаким злым умышлением
никому ни на кого не приходити, и никому никого меж собя не грабити, и
не побивати, и лиха ни которого меж собя никому ни над кем ничем не
чинити». Вопрос о будущем царе не предрешался: «А кого нам на Московское
государьство и на все государьства Росийского царьствия государя Бог
даст, и нам ему государю служити и прямити и добра хотети во всем
вправду, по сему крестному целованью». С принятием крестоцеловальной
записи не исключалась возможность призвания королевича Владислава. «А
буде король не даст нам сына своего на Московское государьство и полских
и литовских людей с Москвы и изо всех московских и из украинных городов
не выведет, и из под Смоленска сам не отступит, и воинских людей не
отведет: и нам битися до смерти»
Второй частью ополчения стали
казаки — бывшие тушинцы во главе с боярином Дмитрием Трубецким и донским
атаманом Иваном Заруцким. Присоединился к рязанцам и тушинский стольник
Просовецкий, отряд которого стоял к северу от Москвы. Многие командиры
погибшего «тушинского царька» вошли в состав народного ополчения, так
как смертью Лжедмитрия II не знали, кому служить, и теперь надеялись
продолжать «вольную жизнь». Хотя много было и тех, кто сознательно хотел
постоять «за землю и православную веру» и ненавидел поляков.
Самоуверенный
и властолюбивый Ляпунов считал, что сможет держать в своих руках
союзников из числа бывших тушинцев. Поэтому он не только сговорился с
атаманами, стоявшими под Калугой и Тулой, но и звал к себе казачьи
подкрепления, всех окраинных, понизовых казаков, обещая жалованье и
военное снаряжение. Благодаря таким призывам под Москвой собирались со
всех сторон большие массы казаков. В результате они численно превысили
провинциальное служилое дворянство, на которое опирался Ляпунов, что в
итоге и привело к развалу Первого ополчения.
Рязанский воевода
не стал собирать отряды ополчения в единую армию на дальних подступах к
Москве. Наступала весна, которая превращала наезженные зимние дороги в
непролазную грязь. Поэтому в марте 1611 года по последнему зимнему пути
ополченцы стали стягиваться со всех сторон к Москве. От Рязани шёл
Ляпунов, осадивший Коломну, от Тулы — Заруцкий, от Суздаля — Просовецкий
и Измайлов, от Мурома — Репнин.
О начале похода на Москву
рассказывает отписка из Ярославля в Казань. К ней была приложена
«Роспись, кто из которого города пошел воевод с ратными людми», дающая
представление о первоначальном составе Первого ополчения: «С Резани, с
воеводою Прокофьем Петровичем Ляпуновым, Резанские городы и Сивера. Из
Мурома, с околничим со князем Васильем Федоровичем Масалским, муромцы с
околними городы. Из Нижнего, с воеводою со князем Олександром
Ондреевичем Репниным, Понизовые люди. Из Суздаля, да из Володимеря, с
воеводою с Ортемьем Измайловым, да с Ондреем Просовецким, околние
городы, да казаки волские и черкасы, которые подо Псковом были. С
Вологды и из Поморских городов, с воеводою Федором Нащекиным. С
Романова, с мурзы и с татары и с рускими людми, воевода князь Василий
Романович Пронской да князь Федор Козловской. С Галицкими людми воевода
Петр Иванович Мансуров. С Костромскими людми воевода князь Федор
Иванович Волконской».
Князь Пожарский во главе своего отряда
выступил из Зарайска в начале марта. Подойдя к столице, его ратники
небольшими группами и поодиночке проникли в московские слободы. То же
самое сделали воины из других отрядов, первыми подошедших к окраинам
русской столицы.
Падение Новгорода. «Псковский вор»
Поддержали
ополчение и Новгород с Псковом, но у них своих проблем хватало. Им
приходилось бороться со шведским вторжением, поляками и
бандформированиями. Новгородцы в январе 1611 года отбили у шведов
Ладогу. Упорные бои шли под Орешком. Шведы бомбардировали, атаковали
его, но взять все же не смогли и отступили. К весне положение
ухудшилось. Шведы Делагарди осаждали Корелу. В отсутствие регулярных
войск, для защиты Корелы было собрано ополчение из местного населения.
На защиту крепости встали 2000 ополченцев и 500 стрельцов под
командованием воевод И. М. Пушкина, А. Безобразова, В. Абрамова и
епископа Сильвестра. С сентября 1610 года по март 1611 года продолжалась
героическая оборона крепости. Она завершилась полным истощением сил
защитников (в гарнизоне осталось всего около 100 человек) и сдачей
Корелы. Воевода Пушкин вступил в переговоры и выговорил почетные условия
сдачи, остаткам бойцов и горожан позволили уйти со всем имуществом.
В
1611 году, пользуясь тем, что Москва ничем не могла помочь Новгороду,
шведы перешли в новое наступление. Шведы подступили к Новгороду. В самом
Новгороде шли смуты: одни стояли за союз со шведами, другие против.
Воевода Бутурлин до последнего надеялся договориться с Делагарди и не
укреплял город. Тем временем Делагарди решил силой взять Новгород, чтобы
положить конец продолжительным и бесплодным переговорам и колебаниям. 8
июля 1611 он повел войска на приступ, но новгородцы отбили нападение
после жестокого боя. Однако нашелся изменник и в ночью с 16-го на 17
июля он провел шведов в Новгород. Шведы, сломив слабое сопротивление
горожан, заняли Новгород. Бутурлин вывел свои войскам из города, не
оказав сопротивления. Поэтому многие обвиняли его в предательстве.
25
июля 1611 года между Новгородом и шведским королём был подписан
договор, согласно которому шведский король объявлялся покровителем
России, а один из его сыновей (королевич Карл Филипп) становился
московским царём и Новгородским великим князем. Таким образом,
Новгородская земля стала формально независимым Новгородским
государством, находящимся под шведским протекторатом, хоть на деле это
Новгородчина была оккупирована шведами. Во главе Новгорода находились с
русской стороны Иван Никитич Большой Одоевский, со шведской — Якоб
Делагарди.
На Псковщину в это время из Ливонии вторглось войско
гетмана Ходкевича. Осадило Печорский монастырь, простояв шесть недель в
марте-апреле. Отряды поляков разошлись, разоряя окрестности. После семи
приступов Ходкевич отошел, чтобы везти припасы польскому гарнизону в
Москве. Но только что из Псковской земли ушло войско Ходкевича, как туда
пришла банда Лисовского и стала опустошать в конец и без того уже
разоренные окрестности Пскова и Изборска.
Вдобавок объявился
новый «вор», Лжедмитрий III, расстрига Матюшка (Сидорка) Веревкин. 11
марта 1611 года в Новгороде на рынке самозванец попытался объявить себя
«чудом спасшимся царем Дмитрием». Однако был опознан и с позором изгнан
из города. Оттуда новый «Дмитрий» с казаками бежал в Ивангород и там 23
марта 1611 года вновь объявил себя государем. Самозванец рассказывал
горожанам, что он не был убит в Калуге, а «чудесно спасся» от смерти.
Ивангородцы в это время изнемогали в неравной борьбе со шведами, которые
несколько месяцев крепость и были рады любой помощи. Казачий гарнизон
провозгласил самозванца «царем». Со всех сторон, главным образом из
Пскова, стекались к самозванцу казаки. Под власть ивангородского «вора»
перешли также Ям, Копорье и Гдов. Первая попытка подчинить Псков у
самозванца провалилась. Его войска отступили при приближении шведского
отряда под началом генерала Эверта Горна. Однако постепенно его
положение, на фоне окружающего развала, укрепилось. «Царя» признал
Псков, с ним вели переговоры шведы и вожди Первого ополчения. Горн решил
переманить Лжедмитрия на шведскую сторону, предложив ему стать
наместником на Псковской земле, но отказаться от притязаний на русский
трон в пользу шведского принца. Играя в «законного царя», Лжедмитрий III
отверг это предложение.
Псков оказался для шведов неприступной
крепостью, все попытки штурмов в сентябре-октябре 1611 года были отбиты.
Однако Псков был в критическом положении. Псковской областью правил
дьяк Луговский с посадскими, воевод не было. Пскову угрожали поляки,
шведы и русские бандформирования, которые под именем «казаков» разоряли
окрестные земли и хотели поставить в цари нового «Дмитрия». В апреле
псковичи послали просить помощи и совета в Москву. Челобитчики
возвратились в июле с грамотами, содержание которых точно неизвестно. Но
было очевидно, что Москва не могла помочь отдаленной окраине, так как
сама нуждалась в помощи.
Не видя для себя ниоткуда помощи,
псковичи, земля которых опустошалась и шведами, и поляками, призвали
Лжедмитрия III к себе. 4 декабря 1611 года самозванец въехал в Псков,
где был «оглашен» царём. Казаки «царька» начали совершать набеги из
Пскова и Гдова на Дерпт и в шведскую Ливонию. Дело дошло до того, что
вожди Первого ополчения послали в Псков своих представителей — Казарина
Бегичева и Нехорошку Лопухина, которые при большом стечении псковичей
заявили, что перед ними «истинной государь наш». При этом Плещеев, лично
знавший Лжедмитрия II, вновь публично признал в новом самозванце «царя
Дмитрия Ивановича». 2 марта 1612 года правительство Первого ополчения
присягнуло Лжедмитрию III. Присягу самозванцу принесли южные и северские
города. Новый самозванец готовился к походу на Москву.
Однако
его погубили низменные пристрастия. Добравшись до власти, «псковский
вор» начал распутную жизнь, совершал насилия над горожанами и обложил
население тяжёлыми поборами. В Пскове возник заговор против самозванца.
Московские казаки, разочаровавшись в «царе», ушли из Пскова. Заговорщики
арестовали «вора». Его посадили в клетку и выставили на всеобщее
обозрение. В июле 1612 года его повезли в Москву, по дороге на обоз
напал отряд поляков под началом Лисовского. Псковичи убили «вора» и
бежали. По другой версии, Лжедмитрия III всё-таки доставили в Москву и
там казнили.
Продолжение следует…
