«Флоту — слава! Отечеству — польза!» — такими словами охарактеризовал генерал-аншеф А.Г. Орлов победу русского флота в Чесминском сражении в своей реляции, отправленной императрице Екатерине II 27 июня 1770 года. Эта победа вошла в учебники военной морской истории всего мира. Чесма ознаменовала выход России в океан.
Дорога к этой блистательной победе была непростой. Шел второй год русско-турецкой войны (1768-1774), первой екатерининской войны за выход России к Черному и Средиземному морям. Османская империя, которая уже утратила былую мощь и звание владычицы Черного, Красного и Средиземного морей, с завидным упорством сопротивлялась появлению российского торгового и еще в большей степени военно-морского флага в акваториях южных морей, и в первую очередь Черного моря. Россия не имела доступа к средиземноморской и черноморской торговле и каких-либо стабильных прочных морских связей с Южной Европой. Турки наглухо перекрыли для русского флота Босфор и Дарданеллы, которые османские правители традиционно считали "собственностью" своей империи. Поборы турецких властей за перевозку российских товаров на судах Османской империи были столь огромны и произвольны, что делали для России морскую торговлю в южных морях практически невозможной. Торговля, мануфактурное производство, сельское хозяйство центральных и южных районов России буквально задыхались без обеспеченного военным флотом, безопасного выхода к южным морям.
Стоит отметить тот факт, что на больших территориях между Черным, Азовским и Каспийским морями, а также в предгорьях Кавказа проживало множество тюркско-калмыцких племен. Они были предметом постоянного интереса Турции и Ирана. Попади эти народности под их владычество — и столь необходимые для России берега южных морей отдалились бы еще сильнее.
Также стоит вспомнить и то, что всего век назад, во времена правления на Украине Юрия Хмельницкого, который предал дело своего отца, в семидесятые годы XVII века вся Правобережная Украина, хоть и на малый срок, но стала частью Османской империи. Это было результатом антирусской политики некоторых казацких старшин, вступивших в сговор с давними врагами украинцев — турками, польско-литовской знатью и крымскими ханами. Соглашения эти канули в лету вместе с мелочными интриганами, которые боролись с "москалями" любыми способами, однако память о гарнизонах янычар, которые стояли на Подолии, оставалась свежей и в течение XVIII века.
Серьезной угрозой для юга России был Крым. Его правители, бахчисарайские ханы из рода Гиреев, были прямыми потомками Чингисхана. Веками они являлись союзниками турок, литовцев и поляков, а порой и далекой северной Швеции, в их борьбе за русские земли и ослабление русской государственности. С XV века вассалы Турции крымские ханы терроризировали постоянными набегами, еще не пришедшее в себя от ордынского ига, Московское государство. Четыре века подряд русские пленники пополняли многочисленные ряды рабов-гребцов, а тысячи русских девушек, проданных на восточных невольничьих рынках, давали жизнь новым подданным турецких султанов.
Более терпеть этот разбой набравшая силы Россия уже не могла. Русский народ испокон веков отличался отзывчивостью на чужое горе. В России XVIII века трагическая участь славянских и православных народов воспринималась не иначе как наследие столь ненавистного ордынского владычества, уничтожить которое "Господь доверил русскому народу".
Петр Великий и его преемники отлично понимали эти чувства родственных народов и не единожды бросали российские полки на юг, к Черному морю. Однако успех отдельных военных кампаний не мог радикально изменить геополитическую ситуацию. Сильна была еще Османская империя, а Франции, Англии, Австрии и Швеции совсем не нужно было появление мощного русского флота в европейских морях, а российского рубля — на южно-европейских рынках.
Перед нашей страной к концу XVIII века самой историей была поставлена задача — вопреки восточному и европейскому сопротивлению выйти наконец к Черному и Средиземному морям, к Атлантике, и восстановить таким образом прерванные ордынским нашествием вековые связи восточных славян со средиземноморскими народами, Южной и Западной Европой.
Все эти факторы и обусловили восприятие всех войн с Турцией в XVIII веке как народных, а, кроме того, имеющих определенный религиозный аспект. Защитить юг нашей страны и добиться выхода к проливам Черного моря с двух сторон, с Дуная к Босфору, а через Средиземное море к Дарданеллам — таков был план Петербурга в этой русско-турецкой войне. Решительная императрица Екатерина II планировала, как она заявляла, "подпалить Османскую империю с четырех сторон". В этом деле важнейшая роль была отведена грандиозной экспедиции русского флота с Балтики к Дарданеллам.
Первой эскадрой, отправившейся в Архипелагскую экспедицию, командовал бесстрашный и одновременно осторожный адмирал Г.А. Спиридов. Общее руководство осуществлял генерал-аншеф А.Г. Орлов, брат знаменитого «вельможи случая» Григория Орлова.
К началу экспедиции Григорию Андреевичу Спиридову исполнилось 56 лет. 40 из них он провел на кораблях. Последовательно, в течение 1769-1774 годов, вслед за спиридовской эскадрой еще четыре балтийские эскадры (два десятка линейных кораблей, шесть фрегатов, бомбардирский корабль и около тридцати прочих судов — более полусотни вымпелов) перешли из Балтийского моря, огибая берега Европы, в акваторию Средиземного моря. Во время этих сложных многомесячных походов российским морякам пришлось столкнуться не только с силами штормов коварной Атлантики, но и с настороженным вниманием британцев, ревностно следивших за прохождением наших кораблей через Па-де-Кале, Ла-Манш и Гибралтар, и с проявлениями откровенной враждебности со стороны французов и испанцев, попытавшихся помешать переброске наших кораблей. Западноевропейцам определенно не по душе было возникновение новой мощной морской силы в лице российского флота в их водах. Однако, не принимая во внимание недовольство западных держав, русские эскадры уже к лету 1770 года появились в тылах Османской империи — в Восточном Средиземноморье, Ионическом и Эгейском морях.
К концу зимы 1770 года спиридовская 1-я эскадра подошла к берегам принадлежавшего туркам греческого п-ва Морей (Пелопоннес) и высадила десант. В феврале русские десантные войска при поддержке восставших греков захватили города Мизитру (Мистрас) и Аркадию. К этому моменту к греческим берегам подошла и 2-я эскадра контр-адмирала Джона Элфинстона, опытного командора английского происхождения, служащего русскому флоту. Параллельно с высадкой десантов спиридовская эскадра разворачивала действия против османского флота в прибрежных водах п-ва Морей. Но необходимо отметить, что, несмотря на достаточно успешное начало, у генерал-аншефа Орлова, руководившего общими действиями русских эскадр, были основания и для тревоги. В ходе планирования операции в Петербурге ставка делалась на всеобщее восстание и поддержку греков. Действительно, греки на островах, где русские эскадры высаживали десанты, присоединялись к нашим войскам, в значительных количествах и с готовностью шли на турков, однако в ходе боя при первой же опасности нередко обращались в бегство, оставляя врагам малочисленные русские отряды.
Удаленность от русских берегов, отсутствие каких-либо собственных баз и крайне низкая надежность греческой поддержки побудили А.Г. Орлова и адмиралов принять рискованное, но единственно правильное решение. Османскому флоту нужно было дать генеральное сражение… и победить, потому другого варианта для русских эскадр не существовало.
Наступательная тактика оправдала себя в полной мере. 10 апреля 1770-го бригадир артиллерии И.А. Ганнибал после недолгой, но плотной блокады овладел городом Наварин и одноименной крепостью на побережье Ионического моря. Заметим, что Ганнибал, взяв этот укрепленный пункт, сделал достаточно точные схемы бухты. Впоследствии, в ходе прославленного Наваринского сражения 1827 года, эти схемы оказались крайне полезными для российских флотоводцев, и помогли одержать новую победу над турками.
Следует помнить: у российского флота в 1770 году враг был опытный и сильный. Командовал турецким флотом алжирский реала-бей (вице-адмирал) Хасан Джезаирлы-бей, известный и удачливый флотоводец. Номинальным главнокомандующим турецкими военно-морскими силами был Хусамеддин Ибрагим-паша, который купил пост капудан-паши весной 1770 года. Он не разбирался совершенно в морском деле, зато любил призовые деньги. Ибрагим-паша быстро осознал, что русские корабли в Средиземном море — это воля Аллаха, и после пары столкновений с "северными дьяволами", которым он был свидетелем, почел за лучшее отправиться на Дарданеллы, чтобы заняться укреплением береговых батарей. В действующей эскадре он больше не показывался и в вопросы командования не вмешивался.
Стоит помнить, что экипажи турецких кораблей набирались из жителей прибрежных районов Турции, которые хорошо владели абордажным боем и имели прекрасные навыки работы с такелажем. Османский флот имел отличную артиллерию. Один из участников похода — капитан-командор С.К. Грейг, ставший впоследствии прославленным русским адмиралом, в дневнике составил таблицы с перечислением кораблей и количества пушек на каждом из них, в нашей и турецкой эскадрах накануне решающих сражений. Если на русских линейных кораблях стояло по 66 пушек (за исключением "Святослава", вооруженного 80 орудиями), то флагманский турецкий корабль нес 100 пушек, другой линейный корабль — 96, еще четыре — по 84, один — 80, два — по 74, семь — по 60, на остальных было установлено от 40 до 50. По свидетельству Грейга, "турецкая линия баталии имела превосходное устройство". Турки после Наваринского боя перед Хиосом и Чесмой против русских имели 16 линейных кораблей, 6 фрегатов и более 60 каравелл, галер (их обслуживали и русские гребцы-рабы) и брандеров. На них стояло более 1400 орудий.
Эскадра Г.А. Спиридова насчитывала после соединения 22 мая 1770 года с прибывшей 2-й эскадрой 9 линейных кораблей, 3 фрегата и около 20 других кораблей и транспортов. Общее вооружение ее составляло порядка 740 пушек. В артиллерии противник превосходил почти в два раза.
Но не стоит забывать при этом, что значительную часть экипажей турецких кораблей — до одной трети, а то и более, составляли греки, ненавидевшие турок. Жители островов и побережий, потомственные умелые мореходы, они исправно выполняли свои обязанности, когда вели охоту за отдельными европейскими каперскими (т.е. частновладельческими, специально вооруженными для действий на морских коммуникациях) кораблями или грабили торговые (в том числе русские) суда. При Чесме же, как ранее при Наварине и Хиосе, они дрогнули. Смешанным, раздираемым этническими и религиозными противоречиями османским командам, противостояла непривычная прежде, сплоченная сила — моряки русского военного флота, которые, как писал турецкий летописец, "были, вероятно, перенесены из страны Мужикистан, из моря, называемого Балтик, через Гибралтарский пролив прямо в Богоспасаемые Пределы не иначе как волшебством. Может быть, волей Всевышнего".
В мае-июне 1770 года наша эскадра предпринимает попытки сблизиться с главными турецкими силами флота. Алексей Орлов и его брат Федор, также ставший участником экспедиции, в надежде заслужить громкую славу и высокий чин, шлют в Петербург донесения, свидетельствующие, что неприятель уклоняется от боя. Так, 26 мая 1770 года Ф. Г. Орлов сообщает Екатерине II, что он с русской эскадрой гоняется за османским флотом, который «после пары ошибок бежит, сломя голову". 20 июня 1770 года императрице направляется аналогичное донесение, что неприятель везде бежит, укрываясь между островов Эгейского архипелага. Стоит заметить, что братья Орловы не совсем верно оценивали ситуацию, объясняя маневры османских капитанов исключительно боязнью боя с русскими. Не стоит забывать факты отчаянной храбрости янычар, проявленные ими в битвах с русскими, полководческого мастерства многих султанских визирей. Вспомним, что Малаховым курганом в 1855 году мощным штурмом овладел алжирский зуавский полк. Или хитроумную западню, в которую попал в Прутском походе 1711 года Петр I, настолько ловко устроенную, что не оставила русскому войску ни единой лазейки. Ведь Екатерине Алексеевне пришлось даже пожертвовать личными драгоценностями, чтобы выручить великого супруга из того отчаянного положения, в котором он оказался вместе со своей армией. Нет, турки были смелыми, умелыми и коварными воинами. Потому и победа над ними дорогого стоила. Тем более, что данные турецких хронографов конца XVIII века свидетельствуют, что и алжирец реала-бей имел хитроумный план по уничтожению русской эскадры. Данные турецких хронографов конца XVIII века свидетельствуют, что и алжирец реала-бей имел хитроумный план по уничтожению русской эскадры. Свой коварный замысел он реализовывал постепенно, незаметно стягивая разбросанные по десяткам гаваней Средиземноморья, корабли к проливу и острову Хиос у малоазиатского побережья Турции. Почему же именно этот район флотоводец султана выбрал в качестве западни? Объясняется это целым рядом причин.
Уже говорилось, что вся островная и часть материковой Греции были охвачены повстанческим движением. Массовым недовольством, по свидетельству турецких хроник, были охвачены не только греческие, но даже османские поселения на Эгейском побережье Малой Азии. Фактически пламя восстания из колоний перекинулось на метрополию. Чесма относилась к местам сравнительно тихим и спокойным на анатолийском, далеком от военных действий, берегу.
Далее Екатерина II отправила флот "поднимать" не только Грецию, но и Левант, т.е. все Восточное Средиземноморье. Известно, что А.Г. Орлов деятельно контактировал с влиятельными христианами Ливана, с арабскими шейхами Сирии и Палестины, стремившимися проводить самостоятельную внешнюю политику. Правитель Египта мамелюк Али-беи аль-Кабир, к 1770 году твердо придерживался курса на достижение независимости от Высокой Порты, он уже два года как не платил дань Стамбулу и не поминал в хутбе — пятничной молитве — имя османского халифа-падишаха — главы правоверных, что означало дерзкий вызов султану. Абхазский выходец, Али-беи сам объявил себя независимым султаном Египта, повелителем Белого (Средиземного) и Красного морей. Он захватил область Хиджа на Аравийском полуострове и вступил в союз с одним из арабских шейхов Палестины Дагером, устоявшим позднее, под натиском самого Наполеона.
Али-беи настойчиво заверял А.Г. Орлова, что его родина, далекая от Египта Абхазия, мечтает отдаться под русское покровительство, а сам он, правитель Египта, лучший и вернейший друг России! Андреевский флаг на пирамиде Хеопса, русские моряки в Каире и Александрии, в Бейруте и Палестине, где масса арабов-христиан, — такое было для османских правителей как дурной сон. Чтобы не допустить этого, султан и капудан-паша приняли решение любой ценой отвлечь русский флот от побережья Египта, попытаться "замотать" его в узкостях бесчисленных проливов Эгейского архипелага, подставить под огонь береговых батарей, уничтожить на анатолийском берегу русские десанты, если таковые будут высажены. А уж на своей земле воевать турки умели. В этом вскоре убедились и П.А. Румянцев, и А.В. Суворов. Впрочем, и А.Г. Орлов не раз "спотыкался" о приморские крепости в Греции, которые оборонялись янычарскими гарнизонами с поражавшим даже его упорством и какой-то особенной цепкостью.
И еще два обстоятельства, отмеченные современниками в документах. Во-первых, Хасан-бей потому намеренно завлекал русские парусные корабли к гористым мелким островам, что здесь они обязательно должны были "потерять ветер", маневренность, следовательно, оказаться сравнительно простой добычей опытных и жестоких абордажных команд, не зависевших от ветра, гребных галер, которых в намеченном районе было сосредоточено около двух десятков. Во-вторых, в арсенале у турок еще со средних веков имелось такое мощное оружие, как брандеры. Летом 1770 года Хасан-бей располагал не менее, чем полутора десятком брандеров, под клотик упакованных порохом, нефтью и знаменитым "греческим огнем".
Итак, развязка приближалась. 23 июня 1770 года российская эскадра настигла турецкий флот, вставший на якоря в Хиосском проливе, рядом с Чесменской бухтой и одноименной крепостью на берегу Малой Азии. Пока Орлов и Спиридов уточняли до 10 утра следующего дня детали боевого построения, ветер постепенно затихал. Но удачный кильватерный строй по ветру помогал нашим кораблям, хотя и медленнее, чем того желал Спиридов, но неуклонно приближаться к турецким линейным кораблям, которые встали (или возможно были преднамеренно поставлены лоцманами-греками) так неудачно, что как бы закрыли турецкие боевые галеры от наших кораблей. И тут русские моряки выполнили поразительный по точности и слаженности маневр. При крайне ослабшем к этому времени ветре наша эскадра смогла развернуться бортом к османским кораблям и открыть прицельный и очень точный огонь с половины кабельтова, т.е. приблизительно с 90 метров!
Казалось бы, исход сражения был предрешен. Но линейный корабль "Евстафий", на котором держал флаг Г.А. Спиридов, оказался открыт огню с трех наиболее мощных османских кораблей. Это произошло из-за того, что идущую первой "Европу" начало сносить на камни. Для моряков "Евстафия", сносимого прямиком на турецкий флагман, стопушечный "Реал-Мустафа", под яростным огнем еще двух османских кораблей выбор оставался один — с честью погибнуть. Флагманские корабли сближались неотвратимо, ведя огонь друг по другу. Г.А. Спиридов надел парадный мундир, приготовил пару пистолетов, обнажил шпагу и приказал подняться на ют музыкантской команде, которой отдал приказ: «Играть до последнего!»
Ужасный грохот столкнувшихся своими бортами парусных гигантов на мгновение заглушил последний марш оркестра. В яростном абордажном бою мало кто заметил, как вспыхнула грот-мачта "Реал-Мустафы". Кто-то из русских матросов подрубил ее и она рухнула с пылающим такелажем поперек сцепленного с ним "Евстафием". Сильнейший взрыв пороховых погребов разнес оба флагмана.
Незадолго до рокового взрыва Спиридов успел спуститься в шлюпку и отплыть через кипящее море огня. Эскадра не должна была остаться без командующего. Капитан же "Евстафия" А.И. Круз до последнего мгновения сражался на юте. Его и еще 60 человек выбросило взрывной волной в воду. Погибло более 600 русских и порядка 800 турецких моряков. Хасан-бей тоже встретил взрыв на капитанском мостике. Он был изранен, но спасен подоспевшими с берега шлюпками.
Битва продолжалась менее двух часов. Шлюпки подбирали, по рассказам очевидцев, и своих, и чужих. Потеря флагманского линейного корабля и серьезные раны Хасан-бея ввергли турок в уныние. Капудан-паша занимался лихорадочным укреплением береговых батарей Чесменской бухты. К судам выкатывались пороховые бочки, которые спешно грузились в брандеры.
А в это время на русской эскадре прошел совет. Спиридов сделал предложение: атаковать и уничтожить турецкий флот, укрывавшийся в Чесменской бухте. Предложение было одобрено всеми капитанами. Сделать это поручалось группе в составе четырех брандеров, которую должны были прикрывать огнем все остальные корабли эскадры.
На русской эскадре при полном единодушии сформировали ударный отряд, который возглавил С.К. Грейг в составе зажигательных судов-брандеров и кораблей прикрытия. Решимость и желание «немедля идти в дело» были столь велики, что даже отчаянный рубака и фаталист Алексей Орлов трижды осаживал в ходе совета разгоряченных капитанов, требуя еще раз перепроверить диспозицию. Сложнее всего, оказалось, выбрать командиров и матросов для брандеров, так как практически все, и офицеры, и матросы вызвались добровольцами! При этом все осознавали, что идти предстояло практически на верную смерть. Ведь зажигательное судно, на буксире за десятивесельной шлюпкой, необходимо было вплотную подвести к неприятельскому кораблю и накрепко сцепить с ним крючьями. Только после подрыва заряда на брандере и перехода огня на неприятеля, команда могла спуститься в шлюпку и попытаться спастись от мощнейшего взрыва, который мог произойти в любой момент, от стрельбы батарей — чужих и своих, ведь корабли прикрытия открывали огонь по врагу, как только брандер сцеплялся с выбранной целью.
Последнее слово оставалось за А.Г. Орловым. Это решение было из тех, что принимают раз в жизни. На карту была поставлена и собственная судьба, и само существование эскадры и, как писал А.Г. Орлов, "на кону стоял весь европейский политик России" — авторитет нашей страны, впервые выведшей флот в мировые воды. Человек исключительного личного мужества, он "ужаснулся от предстоящего", как сам писал в донесении императрице. Что вполне естественно, ведь на рейде Чесмы находилось 15 османских линейных кораблей, 6 фрегатов и множество других кораблей и судов. В случае неудачи этот бой мог стать последним для нашей эскадры. Особенно если учесть подготовку турками брандеров. Пути отхода русским кораблям были практически отрезаны десятком крупных островов Хиосского пролива и Чесменской бухты...
Спустя годы Орлов писал, что ни британцы, ни французы, ни венецианцы и мальтийцы, по их словам, никогда ранее не представляли себе, что можно атаковать врага с таким терпением и неустрашимостью, как это делали русские матросы.
Спустилась ночь 26 июня. Линейный корабль "Европа", которым командовал капитан Ф. Клокачев, через час после полуночи, на всех парусах бросился к стоявшей на якорях плотно и беспорядочно турецкой эскадре. Он вызвал артиллерийский огонь на себя — бешенный, но не прицельный. Противник никак не ожидал такого самоубийственного броска. "Можно ли воевать с безумцами", — такими словами пытался оправдать растерянность своего флота османский летописец. Однако это было не безумие, а хладнокровный и точный расчет и мужество русских.
Спустя полчаса к «Европе» примкнуло еще три наших корабля. А когда спустя час к горловине бухты подошла уже вся российская эскадра, и вспыхнули подожженные точным огнем первые османские корабли, мишенями светящиеся на черной глади бухты, вперед бросились брандеры. Из четырех цели достиг только один, лейтенанта Д.С. Ильина. Он практически прилип к борту вражеского 84-пушечного линейного корабля и поджег его. Удивительной была выдержка Ильина и его экипажа, если, как записал очевидец: "отойдя на шлюпке от пылающего деревянного гиганта, он остановился чтобы посмотреть, каким будет его действие".
К трем часам утра ветер совсем стих, окончательно лишив турецкие парусники возможности какого-либо маневра. К утру Чесменская бухта представляла из себя море огня. Пылали и взрывались османские брандеры, которые турки так и не успели использовать, огонь с горящих парусных кораблей бежал по такелажу и перебрасывался на еще целые корабли. С.К. Грейг, вспоминал, что пожар турецкого флота был всеобъемлющим. Сложно выразить словами ужас, остолбенение и растерянность, охватившие турок. Враг прекратил любое сопротивление, в том числе и на тех кораблях, на которых не было пожара; большинство гребных судов или затонуло, или опрокинулось от большого количества людей, кинувшихся на них.
Население Чесмы и ближайших селений в панике бежало из своих домов. Западная Турция с ужасом ожидала вторжения русских войск. Орлов действительно приказал высадить десант; не встречая никакого сопротивления, наши моряки шли по горящему городу, где рвались склады боеприпасов. Они забрали 19 медных османских пушек и в качестве своеобразного военного трофея, множество тюков шелковых тканей с казенной султанской мануфактуры. После чего вернулись на свои корабли. А городской порядок еще двое суток поддерживала специально отправленная Орловым команда. "Раздора и бесчинств не замечено, раненых турок перевязали. Многих спасали от огня себе в риск", — доложили А.Г. Орлову.
Русские моряки захватили в качестве трофеев османский линейный корабль "Родос" и еще пять боевых галер. Все остальные корабли турок сгорели. Флот, которым так славилась и гордилась Османская империя, прекратил существование. Султан Мустафа III после Чесмы заболел и устранился от дел. Скончался он в 1774 году, так и не оправившись от катастрофы военного поражения, которое предопределило Чесменское сражение. Триумф российского флота был полный.
Г.А. Спиридов, оценивая результаты Чесмы, писал в Петербург, что турецкий флот потоплен и обращен в пепел, а русский флот во всем Архипелаге стал теперь главенствующим. Далее он сообщал, что потерь кораблей в нашей эскадре в этом сражении не было. Погибло 11 человек. В то время как турки потеряли от 11000 до 12000 человек.
Русские моряки при Хиосе и Чесме первыми в мире отошли от шаблонов линейной тактики, в те времена незыблемых для флотоводцев Европы и Турции. Безупречное взаимодействие огня корабельных пушек и брандеров во время ночной атаки, флотоводческое искусство Г.А. Спиридова, С.К. Грейга, А.И. Круза, Д.С. Ильина и многих других капитанов, помноженное на массовый героизм матросов, обеспечили блестящую победу.
Невозможно не отметить выдающуюся роль главнокомандующего экспедицией А.Г. Орлова, честно заслужившего титул графа Чесменского. Оценив обстановку, Орлов обеспечил плотную блокаду Дарданелл, которая дала возможность отрезать дунайскую османскую армию от греческих и баз снабжения восточного средиземноморья. Сковав здесь существенные силы турецкой армии, он существенно помог нашим войскам разгромить турков на Дунае. За 1771-1773 гг. корабли русского флота в Архипелаге перехватили более 360 торговых турецких судов, которые выполняли перевозки грузов в интересах своей армии. Активность флота, сумевшего нарушить морские коммуникации противника, предопределила многие славные победы сухопутных войск России. В 1774 году был заключен выгодный для России и всего славянского мира Кючук-Кайнарджийский мир.
После Чесмы последовало трехлетнее пребывание Андреевского флага в греческих водах. Эллины вооружались, а главное, поверили в свои силы и уже не прекращали вооруженной борьбы с турками, вплоть до завоевания независимости после русско-турецкой войны 1828-1829 гг.
Более демонстративный, нежели военный, характер имели десантные операции русского флота по взятию Бейрута в мае 1772 и июне 1773 года. Цель их была достигнута: дружественным шейхам помогли поверить, что Россия союзников не оставляет. Ливанские друзы получили захваченные у турок пушки и оружие, русские — несколько сот тысяч курушей из захваченной казны местного турецкого паши, которые пошли на жалованье и продовольствие матросам эскадры. Но А.Г. Орлов при этом категорически отверг как "невместную" просьбу ливанского эмира Юсефа Шахаба, о русском протекторате над Ливаном, который после Чесмы осаждал просьбами о принятии его в подданство Екатерины Второй.
Чесма знаменовала мощный и необратимый геополитический прорыв российской державы и на Западе, и на Востоке. Россия стремилась при этом не к расширению своих границ, а к их укреплению. Благодарные современники высоко оценили героизм отважных сынов Отечества. По горячим следам в Екатерининском парке Царского Села гениальный Антонио Ринальди воздвиг три величественных монумента в ознаменование побед русского оружия. Два из них в память Архипелагской экспедиции — Морейскую и Чесменскую колонны.
В сознании россиян Наварин, Хиос и Чесма запечатлелись навечно. Память об этих подвигах воодушевляла все последующие поколения русских военных моряков.
Источники:
Пронин А. Гордость Отечества: Орлов-Чесменский, Орлов-Решительный // Братишка. 2005. №9. С.32-37.
Галенин Б. К 244-летию Чесменского сражения // Московские ведомости. 8 июля 2014.
Тарле Е. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774). Репринт. СПб.: Галактика, 1994. С.11-91.
Чернышев А. Великие сражения русского парусного флот. М.: Яуза, 2010. С. 107-145.
Криницын Ф. Чесменское сражение. М.: Воениздат, 1962. С. 3-63.
Лебедев А. Хиос и Чесма в свете данных шканечных журналов русских линейных кораблей // Гангут. 2014. № 81. С.31-38.
