Петр I вступил в XVIII век, скрестив шпаги с одним из сильнейших государств тогдашней Европы – Швецией, утверждая право России быть политическим игроком высшего уровня, а не провинциальным захолустьем. Его дальнему последователю императору Павлу I пришлось заканчивать это бурное во всех отношениях столетие – и тоже войной. Российская империя к тому времени была далеко не новичком в европейских делах – ее величина, сила и мощь была уже знакома врагам и союзникам. Ветер Французской революции сломал традиционные устои и сорвал густо напудренные парики и короны вместе с головами, носившими их. Европа содрогнулась – у властей предержащих подобные перемены могли вызвать только ужас, который, впрочем, быстро сменился практическим расчетом.

Новорожденная республика оказалась слишком зубастым младенцем, чтобы позволить извести себя в колыбели. Собранная по горячим следам коалиция иностранных защитников «старины» быстро споткнулась не только об отчаянное сопротивление оборванцев, гордо именующих себя «революционной армией». Не меньший вред приносили не утихающие споры участников предприятия о собственной важности и о величине будущих преференций. С берегов далекой от революционных потрясений Невы проницательная императрица Екатерина II энергично махала платком вослед спешащим на помощь «брату Людовику» и планомерно готовилась к захвату Черноморских проливов. Ее импульсивный сын, встав у руля государства, изменил курс, и Европа вновь услышала мерный шаг русских батальонов. Жители Апеннинского полуострова учились более-менее правильно выговаривать непривычное для итальянского уха слово «Суворов».


Адда – круги по воде

Первая крупная победа союзной армии не могла не произвести впечатления на врагов и союзников. Сколь ошибки запоздало снятого Шерера были на лицо и бросались в глаза сведущим в военном деле людям в обоих противоборствующих лагерях, столь же были видны успехи Суворова как полководца и организатора.

Со времен осады Минихом Гданьска во время войны за Польское наследство русские и французы не сталкивались в открытую на полях сражений. Версаль самоотверженно вредил везде, где мог, и в первую очередь в турецких делах. Султан, несомненно, охотнее принимал французских послов, выслушивая их витиеватые речи с должным вниманием. Офицеры и инженеры этой уже скорее развращенной, чем просвещенной монархии крутились на верфях, крепостях, заводах и арсеналах Оттоманской империи, оказывая посильную помощь в поддержании ее обороноспособности. Традиционно ощутимой была французская возня и в агонизирующей, но далеко не тихой Речи Посполитой.

Революция и смена власти на родине Мольера и Вольтера изменила в Европе многое, но императрица Екатерина II, несмотря на публичные сетования по поводу незавидной судьбы Людовика XVI и его супруги, вовсе не горела желанием широко участвовать в интервенции. Но занявший трон Павел I имел иное мнение на этот счет, и Россия с Францией скрестили оружие. К моменту четкого очерчивания второй антифранцузской коалиции в стране, где уже никого было не напугать таким пустяковым местом, как Бастилия, поскольку в наличии имелась гильотина, произошли большие перемены. Робеспьер с ближайшими соратниками был отправлен все на тот же помост, куда везли телегами всех, кто не вписался в новую реальность. В результате у власти во Франции к моменту решения Павла I вмешаться в ход событий находилась довольно слабая и размытая внутренними разногласиями Директория.

Внешняя политика Франции уже довольно далеко отошла от формулировки «революционные войны» и все больше напоминала таковую при лучших временах правления Бурбонов. Отбив натиск интервентов и притушив внутреннюю смуту, Директория перенесла военные действия на территорию соседних государств. Франция окружила себя кольцом марионеточных «республик» – Цизальпинской, Гельветской, Батавской, где на словах провозглашались всевозможные свободы, а на деле осуществлялось наполнение французского бюджета за счет местных ресурсов. Вся внутренняя и нехитрая внешняя политика этих образований также управлялась из Парижа.

Из крупных государств Европы только Англия и Австрия планомерно выступали против Директории, и вступление в войну России значительно увеличивало военный потенциал союзников на континенте. Главным военным театром в Париже считался регион Рейна, где были сосредоточены основные силы французской армии. Северная Италия, как и перед первой кампанией Бонапарта, рассматривалась в качестве второстепенного фронта, где количество войск было относительно невелико. В далеком от главных мест войны Второй антифранцузской коалиции – Египте – экспедиционная армия Наполеона Бонапарта смертельно напугала не только местных мамлюкских вождей, но и самого султана. Это заставило Турцию заключить вынужденный союз с Россией – корабли Ушакова в Босфоре казались злом гораздо меньшим, чем возможная потеря главной житницы империи.

Как и во времена кампании 1796 г., север Апеннинского полуострова сразу приковал к себе внимание – успех Суворова у Адды существенно утяжелил чашу весов военных достижений Второй коалиции. Генерал-фельдмаршал не тешил себя иллюзиями на счет бурных восторгов жителей занятого им Милана (за три года до этого с таким же энтузиазмом город встречал французскую армию Бонапарта) – и продолжил кампанию. К слову сказать, в Милане Суворов остановился в гостеприимном доме графини Кастилионе, где незадолго до этого не менее радушно принимали и французского командующего. Потрепанная армия Моро откатывалась на Пьяченцу и Новару, таща в своих растянутых обозах администрацию Цизальпинской республики и сочувствующих ей граждан.

Пока русский командующий готовился развить первоначальный успех, вся местная власть сосредоточилась в руках австрийского генерала Меласа, формально подчиненного Суворову. Были запрещены все атрибуты упраздненной Цизальпинской республики, разоружена народная гвардия, и вновь введены в оборот денежные единицы Австрии. На лаврах почивать было рано, и уже через два дня после занятия Милана союзная армия начала движение в направлении реки По, имея в своем составе около 36 тыс. человек. В самом Милане оставалась еще городская цитадель, которую продолжал удерживать французский гарнизон. Зажатый в угол, неприятель не пытался как-то повлиять на события в городе и не высовывал носа из-за стен цитадели. Штурмовать ее Суворов не собирался, чтобы не тратить времени и темпа, – для блокады оплота противника был выделен отряд генерала Латермана из 4500 человек. 21 апреля (2 мая) союзные войска стали на позициях по обе стороны реки По – для пристального наблюдения за отступающим Моро был выделен мобильный отряд Вукасовича.

Русский командующий расположил свои силы таким образом, чтобы не только иметь возможность развить успех в Пьемонте, но и быстро отреагировать, если французская армия в Центральной Италии под командованием Макдональда вдруг первой проявит инициативу. Суворов разработал детальный наступательный план кампании. Предполагалось перейти реку По и двинуться навстречу Макдональду, главные силы которого располагались в Неаполе, разбить его, а потом развернуться на север и нанести окончательное поражение потрепанным войскам Моро. В тылу у центральноитальянской армии Макдональда должны были проводиться десантные операции с кораблей русско-турецкого и английского флотов.

Однако тут суворовские планы начали сильно расходиться с видением ситуации со стороны австрийского гофкригсрата, придворного военного совета императора Франца. Господа союзники, вдохновившись удачным началом кампании на Апеннинском полуострове, весьма настойчиво давали понять Суворову, чтобы он несколько унял свой наступательный порыв и сосредоточился больше на блокаде и захвате ряда крепостей, находившихся у него в тылу под контролем французов. Особенно придворных стратегов беспокоила сильно укрепленная Мантуя.




В эти дни из России в штаб Суворова прибыл новый персонаж: Павел I направил в действующую армию своего сына, Великого князя Константина, поднабраться опыта и поучиться уму-разуму, хотя тот к военным наукам большой тяги не имел. Константин ехал под конспиративным именем графа Романова и, добравшись до Вены, остановился у гостеприимных союзников. Великий князь так спешил попасть на войну, что провел в австрийской столице почти две недели. Все это время в честь дорогого гостя устраивались парады, смотры, впрочем, щедро разбавленные балами и приемами. Неизвестно, сколько бы еще околачивался в блестящей Вене двадцатилетний императорский отпрыск, если бы не настойчивость сопровождавших его лиц. Они указывали Великому князю на то, что Суворов воюет быстро, и можно не успеть попасть на войну и к тому же есть опасность сильно разозлить батюшку. 24 апреля, вдоволь вкусив венских забав и празднеств, Константин прибыл в ставку Суворова. Формально он числился в армии волонтером, но это не мешало Великому князю вмешиваться в ход событий.

В конце мая были получены сведения, что, во-первых, французами оставлена Валенсия, и они готовятся уйти за Апеннины, а во-вторых, Макдональд со своей армией задерживается в Центральной Италии. Генерал-фельдмаршал принял решение форсировать По и возобновить операции против Моро, чьи войска заняли сильные позиции у Алессандрии. От наступления против Макдональда пришлось временно отказаться. Не в последнюю очередь влияние на ход военных действий оказывали австрийские союзники, в чьем ведении было снабжение русской армии провиантом. Генерал Розенберг получил приказ 27 апреля (8 мая) форсировать По и овладеть Валенсией. Австрийцам Меласа предписывалось занять важную в стратегическом отношении крепость Тортону. При форсировании реки войска столкнулись с серьезными трудностями – понтонов, состоящих при армии, было совершенно недостаточно, и пришлось изыскивать на месте дополнительные плавсредства.

29 апреля (10 мая) Мелас вошел в Тортону. В руках французов осталась лишь цитадель. Суворов расположил свою армию перед Тортоной. Генерал Розенберг, продолжая наступление, предпринял самодеятельную попытку переправы у Бассиньяно с целью занятия оставленной французами Валенсии. Следует заметить, что на подобные действия его сподобил некий волонтер Константин Павлович, решивший побывать в самой гуще событий. Это привело к неудачному в целом бою у Бассиньяно 1 (12) мая. Первоначально высадка авангарда Розенберга – 3-тысячного отряда Чубарова – прошла успешно. Жители Бассиньяно даже демонстрировали радость при виде русских войск.




Однако разведка была налажена плохо, и за городом Чубаров столкнулся с превосходящими по численности частями французских дивизий Виктора и Гренье, атаковавших незамедлительно. Жители Бассиньяно, несколько часов назад приветственно махавшие из окон и балконов, теперь начали стрелять в русских солдат. Отряд Чубарова отступил на остров посреди речного рукава, однако итальянцы и тут сумели учинить пакость: рабочие, обслуживавшие местную паромную переправу, перерезали канат и сбежали, сам паром был унесен течением. Прошло много времени, пока удалось поймать его и вновь ввести в строй. Первым делом на русский берег начали переправлять раненых. Французы в течение всей ночи пытались атаковать солдат Чубарова на острове, но все атаки были отбиты.

Неприятель развернул на своем берегу артиллерийскую батарею и начал обстреливать остров. Потери были ощутимыми. Пострадал и сам инициатор переправы: лошадь волонтера Константина Павловича понесла, и он чуть не утонул, вовремя спасенный сноровистыми казаками. Утром, когда все раненые были эвакуированы, началась переправа войск обратно на свой берег. Французы не стремились развить успех, они даже не развернули дополнительную артиллерию против отряда Чубарова. Всего затея Константина Павловича и податливость генерала Розенберга обошлась армии почти в 1300 человек убитых, раненых и пленных. Противнику досталось два орудия, увязших в грязи и оставленных на французском берегу.

Суворов уже готовился оказать помощь Розенбергу, однако Виктор и Гренье, очевидно, не планировали активных действий. Эта тактическая неудача не могла, конечно, изменить весь неблагоприятный для французов ход кампании. Были получены сведения о том, что противник готовится к наступлению из Швейцарии – тамошний командующий генерал Массена был в числе лучших полководцев армии Директории. Присутствие Моро в Северной Италии было весьма нежелательным фактором – его необходимо было выдавить. Главная союзная армия двинулась вдоль левого берега реки По, создавая угрозу находящемуся в руках неприятеля Турину. Положение Моро было трудным, несмотря на занятую им сильную позицию у Алессандрии, – столь ожидаемые подкрепления все не приходили, а наличными силами наступление Суворова было не остановить. В таких обстоятельствах французский командующий принял решение оставить территорию Пьемонта и отступить к Генуе, надеясь на изменение стратегической ситуации. Его армия снялась с занимаемых позиций и начала отступление, которое, впрочем, было сразу замечено союзной разведкой.

3 (14) мая 1799 г. главная армия Суворова подошла к Турину, а 4 (15) мая при помощи лояльно настроенных жителей овладела этим городом. Как и в Милане, французский гарнизон заперся в цитадели, которая, впрочем, была плотно блокирована. Заняв Турин, Суворов торжественно объявил о восстановлении власти Сардинского короля, коему принадлежал этот город до французского завоевания.

Подобные «вольности» вызвали острое недовольство Вены. К генерал-фельдмаршалу был отправлен рескрипт австрийского императора с пожеланиями и инструкциями, очень похожими на приказы. Его Величество император Франц настойчиво повторял, что в землях, занятых союзными войсками, во время военных действий не может признаваться никакой власти, кроме императора Австрийского. Все решения обустройства гражданской администрации, любые вопросы политического характера должны находиться исключительно в компетенции Вены. Особо подчеркивалось, что рекруты, набранные на освобожденных территориях, в обязательном порядке должны направляться в австрийскую армию, а не под знамена короля Сардинского. Так славный союзник император Франц недвусмысленно давал понять, что Суворов месте с его армией не более чем острый клинок в австрийских руках и, как и положено клинку, должен рубить, а не думать. Таковы были политические реалии Второй коалиции.

У энергичного фельдмаршала такая плотная опека, приправленная к тому же увесистой кипой придирок и инструкций, вызывала только гнев. Ярость еще больше усилилась, когда Александру Васильевичу стало известно, что всем австрийским генералам, находившимся в его подчинении, было приказано подробно докладывать о деятельности командующего непосредственно в Вену. Значительные трудности стали возникать из-за неудовлетворительного снабжения русских войск союзниками – качество и количество провианта оставляли желать лучшего.

Бурные воды Треббии

В конце мая Моро сумел организованно отступить в Геную, где его войска получили долгожданный отдых и давно ожидаемые подкрепления. Под его началом теперь было не менее 25 тыс. человек. Макдональд, сосредоточившись в районе Пистои и имея под рукой 30-тысячную армию, начал, наконец, проявлять признаки активности. Первоначально предполагалось перебросить эту армию на кораблях в Геную, чтобы уже оттуда начать наступление и отбросить Суворова за реку По. Однако в условиях господства на Средиземном море английского и русского флотов такой план был признан рискованным. Вскоре был разработан новый, согласно которому русско-австрийскую армию необходимо было окружить и уничтожить к югу от По. Главный удар предоставлено было нанести Макдональду в направлении Пармы и Тортоны. Войска Моро в это же время должны были осуществить отвлекающий удар с юга, из Генуи, с целью отвлечь на себя основные силы Суворова. В случае если русский командующий первым атакует Макдональда, Моро нужно было ударить в тыл союзникам.

Французы приложили определенные усилия, для того чтобы попытаться ввести противника в заблуждение – среди местного населения активно распространялись слухи о перевозке войск в Геную, прибытия туда транспортов армии Макдональда. Однако Суворов не дал себя обмануть хитроумными маневрами и действиями – он начинает сосредотачивать свою армию в кулак в районе Турина и Алессандрии, находившейся еще под контролем вражеского гарнизона. Создавались, несмотря на уже откровенный саботаж австрийских интендантов, запасы продовольствия, через реку По для быстроты маневра возводились переправы. Формально под командованием генерал-фельдмаршала в Северной Италии находилось около 100 тыс. человек, из них под рукой у Суворова было меньше половины. Только на блокаду крепости Мантуи было задействовано не меньше 25 тыс. австрийских войск. Возглавлявший их генерал Край получил приказ от командующего оставить для блокады крепости небольшие силы и с основной массой своей армии идти к Алессандрии на воссоединение с Суворовым. Край не только не выполнил этого предписания, но и присоединил к своей и без того крупной группировке те подразделения, которые спешили к главным силам. Свои действия он мотивировал указаниями из Вены.




Утром 18 (29) мая 1799 г. 36-тысячная армия Макдональда выступила в поход и 20 (31) мая приблизилась к Модене, где располагался 9-тысячный австрийский отряд под командованием генералов Кленау и князя Гогенцоллерна, в функции которого входило прикрытие осадного корпуса Края у Мантуи. Макдональд принял решение разбить этот заслон и 21 мая (1 июня) атаковал. В разыгравшемся сражении неслаженно действовавшие австрийцы были разбиты и вынуждены были отступить – французская армия открыла себе дорогу на Парму.

22 мая (2 июня) Суворов узнал о поражении союзников при Модене, и ему окончательно стали ясны намерения противника. План командующего был прост. Прикрывшись от Моро отрядом генерала Бельгарда и оставив для блокирования цитадели Турина и крепости Алессандрии минимальные силы, обрушиться большей частью войск на Макдональда, прежде чем другая неприятельская армия высунется из Генуи, а потом разбить и ее. Подобные действия требовали от союзной армии большой мобильности и маневренности. Вечером 22 мая (2 июня) все соответствующие распоряжения были отданы и русско-австрийские войска начали подготовку к маршу. Выступление планировалось вечером 23 мая (3 июня), однако из-за неподготовленности переправы на реке Бормиде у Алессандрии начало операции пришлось отложить на сутки – до вечера 24 мая (4 июня).

Войска Суворова к концу дня 25 мая (5 июня) встали на позиции у Костеджио, совершив за сутки переход протяженностью более 50 км. Было много отставших, которые подтянулись к ночи, особенно досталось непривычным к таким марш-броскам австрийским союзникам, но и они в конце концов втянулись в заданный русскими темп. Макдональда ждал весьма неприятный сюрприз: перед ним были главные силы армии противника, с которой он планировал встретиться значительно позже. Однако Суворов своим маневром лишил французского командующего подобной возможности. Еще до подхода основных сил союзников французы утром 25 мая атаковали австрийскую дивизию генерала Отта, державшую оборону у реки Тидоне. Ранее эта часть спешила на воссоединение с Суворовым к Алессандрии, однако, узнав о поражении при Модене, Отт по своей инициативе занял оборону, ожидая подхода главных сил. В течение всего 5 июня австрийцы упорно отбивали атаки вражеского авангарда (дивизий Домбровского и Виктора), пока остальные войска Макдональда находились на марше. Понеся большие потери, но сохранив боеспособность, Отт был вынужден отойти за реку Треббию, где стало известно, что Суворов уже на подходе.

На следующий день 26 мая (6 июня) назрела кризисная ситуация, поскольку атаки неприятеля против дивизии Отта продолжились. Она одна не могла противостоять почти всей армии Макдональда, но днем на поле боя появились первые русские войска. Узнав о бедственном положении союзников, Суворов направил в авангард, где находился и он сам, большую часть имевшейся кавалерии. К слову сказать, генерал Край, который продолжал мужественно блокировать оставшуюся в тылу крепость Мантую и решительно стоявший на месте, в очередной раз не выполнил приказ Суворова, предписывавший передать несколько полков пехоты и всю конницу главной армии.




В течение 6–8 июня состоялось встречное сражение при Треббии, в котором с союзной стороны приняли участие 22 тыс. человек, прошедшие за двое суток в общей сложности около 80 км, а с французской – 35–36 тысяч. План Суворова заключался в сковывании превосходящего по численности противника в центре и на правом фланге с целью прорвать левый фланг и, выйдя в тыл, разбить Макдональда. Ожесточенные сражения 27 мая (7 июня) измотали французскую армию, она понесла большие потери. Однако, утомленные пешим маршем и вступившие в сражение не отдохнувшими, союзники не смогли развить успех.

В ночь на 28 мая (8 июня) к Макдональду подошли подкрепления, и с утра бой возобновился. На какой-то момент ситуация в центре русских позиций начала вызывать опасения, однако личное присутствие Суворова, которое даже австрийцы приравнивали к участию в сражении дополнительной пехотной дивизии, исправило ситуацию. К вечеру армия Макдональда была полностью дезорганизована и разбита – ее отбросили за Треббию. Недооценка потенциала Александра Васильевича обошлась французам в 6 тыс. убитых и 5 тыс. пленных и столько же раненых. Союзные войска потеряли около тысячи убитыми и 4 тыс. ранеными. Организованное преследование отходящего противника велось генералом Меласом довольно вяло, но принесло несколько дополнительных тысяч пленных из числа раненых и отставших.

Армия Макдональда перестала существовать как серьезная тактическая единица, теперь единственным противником в Северной Италии оставался Моро, который, узнав об итогах сражения при Треббии, оперативно вернулся в Геную.

Победное лето и недовольные австрийцы

После победы над Макдональдом Суворов, чья армия вновь вернулась в район Алессандрии, разработал наступательный план в отношении армии Моро. Русский полководец не собирался пребывать в ожидании, пока противник соизволит выползти из своего удобного логова. Планировалось одновременно отвлечь внимание Моро действиями главных сил, наступая на юг, а специально отряженным мобильным корпусом перерезать ему пути к отступлению на запад, окружить и уничтожить. Однако смелой и вполне осуществимой операции не суждено было состояться.

Из Вены вновь посыпались строгие и полные нескрываемого недовольства инструкции. Суворову предписывалось не заниматься такой ерундой, как планирование и проведение наступательных операций против армии противника, а сосредоточить все возможное внимание на овладении оставшимися у него в тылу крепостями, в первую очередь уже набившей оскомину во всех документах Мантуей. Получив рапорт Суворова и отчеты собственных генералов, гофкригсрат выразил свое раздражение тем, что командующий мало времени уделяет взятию крепостей и отвлекает войска на «второстепенные» цели. В порыве вдохновения глубокомысленные венские кабинетные стратеги во «второстепенные цели» записали и 36-тысячную армию Макдональда, которую старый разгильдяй Суворов посмел разбить, вместо того чтобы считать ворон на стенах вожделенной Мантуи.

Подобное отношение со стороны австрийских союзников переносилось знавшим себе цену Суворовым весьма болезненно. В кругу приближенных офицеров он сетовал, что Вена управляет его армией, не имея ни малейшего понятия о сложившейся обстановке. 25 июня 1799 г. полководец написал рапорт императору Павлу с подробным изложением вредительской политики австрийских «партнеров» и просьбой отозвать его из Италии. В ожидании ответа он занялся совершенствованием боевой подготовки своих войск, предоставив осаду крепостей союзникам. Последствия победы при Треббии ощутимо сказались на боевом духе французских гарнизонов, которые отдавали себе отчет, что помощи ждать не приходится.



11 (22) июля 1799 г. капитулировала Алессандрия, одна из самых сильных крепостей Пьемонта. Гарнизон из 2500 чел., из которых многие были больными, сложил оружие. В самой крепости были захвачены 105 пушек, 7000 ружей и большое количество пороха и боеприпасов. 17 (28) июля случилось еще одно весьма важное для Австрии событие: сдалась находившаяся глубоко в тылу союзных войск крепость Мантуя. Ее гарнизон из 8700 чел. был отпущен под честное слово не воевать против стран антифранцузской коалиции, офицеры и генералы задержаны на три месяца до размена пленными.

При сдаче Мантуи произошел казус: кроме французов, в числе ее защитников находилось еще и около тысячи поляков из состава польских легионов. Многие из них были участниками восстания Тадеуша Костюшко и являлись политическими эмигрантами. После церемонии передачи крепости они все были переданы австрийцам как дезертиры. Судьба поляков была изначально оговорена французским и австрийским командованием и, естественно, легионеров никто не поставил в известность заранее, чтобы избежать волнений. В госпиталях Мантуи было обнаружено более 1300 человек больных и раненых. В качестве трофеев австрийцы взяли 675 орудий, флотилию канонерских лодок и большие запасы боеприпасов и снаряжения. Главным же итогом было высвобождение почти 25-тысячной армии генерала Края, которая все это время блокировала Мантую.

С падением главных вражеских твердынь Суворов видел возможность перейти, наконец, в наступление с целью вынудить неприятеля оставить всю Ривьеру и вытеснить его из Северной Италии. Зная прекрасно, что Вена может опять помешать осуществить его замыслы, генерал-фельдмаршал не торопился ставить ее в известность. Расчет был на неблизкий путь от театра военных действий до австрийской столицы, который курьер покрывал в среднем за 10–12 дней. Учитывая обратную дорогу, Суворов планировал провести наступательную операцию и просто поставить союзников перед фактом. К русской армии двигались подкрепления – прибыл корпус генерала Ребиндера, и всего к концу июля в районе Алессандрии было сосредоточено более 5 тыс. войск при 95 орудиях.

Однако вынужденная передышка, во время которой господа австрийцы измором додавили французские гарнизоны, не прошла даром. Противник опомнился после сокрушительного поражения при Треббии, пришел в себя и получил подкрепления. Директория, очень не довольная деятельностью Макдональда и Моро, сняла их с занимаемых должностей и назначила нового командующего – генерала Жубера. Это был энергичный и лично храбрый полководец революционной поры, за отличие в Итальянском походе 1796 г. и в битве при Риволи удостоенный звания дивизионного генерала. На момент назначения на должность командующего армией, предназначенной для противодействия Суворову, ему было 30 лет.

В короткое время под его командованием предполагалось сосредоточить до 70 тыс. войск. В задачи Жубера входило нанесение поражения союзной армии и вытеснение ее из Северной Италии. Прибыв на место в конце июля, генерал не стал дожидаться полного сосредоточения своей армии, а решил перейти в наступление немедленно. В его распоряжении находилось не более 38 тыс. солдат и офицеров. Молодой генерал и пожилой генерал-фельдмаршал встретились при Нови. И для одного из них эта встреча оказалась последней. А на севере заснеженные перевалы Альп пока что только собирались принимать экзамен на прочность у суворовских чудо-богатырей.