Дутерте срывает этот сценарий, потому что его политическая карьера проходила на Минандао, и он был беззащитен перед нацеленным на него грязным остриём американского военного копья на протяжении более десяти лет.
Я уже упоминал о непосредственном неудачном опыте Дутерте в случае с секретными махинациями американской разведки в деле с подорвавшим бомбу в здании отеля американским шпионом Майклом Мейрингом в Asia Times.
Кроме того, я опубликовал длинную статью на China Matters, в которой обсуждается факт, что Мейринг — просто один из тех многих старых и новых скелетов, готовых с громким стуком вывалиться из шкафа, если Дуэрте развернёт политический курс с «США и Филиппины: Плечом к плечу против Китая в Южно-Китайском Море!» к изучению периодического вмешательства США в дела Филиппин «во имя безопасности, борьбы с повстанцами и борьбы с террором» за последние 115 лет.
Дуэрте интересный парень. Известный под прозвищем «Каратель», он горяч, задирист, у него бойцовский характер и он фанатичный сторонник народной самообороны.
Американские СМИ, по-видимому, приклеили ему ярлык как «филиппинскому Дональду Трампу с эскадронами смерти» — показатель инстинктивной тревоги по отношению к представляющей интересы широких масс политической силе, которая не заявляет о верности современному либеральному сценарию – и которая потворствовала «эскадронам смерти» в своём городе.
Кроме того, Дуэрте — юрист, хотя он и стрелял в своего сокурсника и поэтому ему не разрешили закончить университет.
Дуэрте выиграл президентские выборы, несмотря на открытое противодействие Римско-Католической иерархии. Он заявляет, что над ним надругался священник-иезуит в школе, и у него враждебные отношения с Католической Церковью, отсюда и воинственный призыв «К Дьяволу Папу».
Его родная политическая база — на Минданао, который примерно на 20% мусульманский. Он был мэром Давао с населением 1.4 миллиона человек, крупнейшего на Минданао и четвёртого по величине города на Филиппинах.
У Минданао долгая история — во многом бедственная, кровавая история – связанная с Соединёнными Штатами, история, которая сформировала отношение Дутерте к США.
Во многих отношениях история Минданао альтернативна той версии, которая в основном пост-колониальной римско-католической элитой и которая господствует в политическом дискурсе Филиппин.
Покорение Филиппин Испанией включало в себя насильственное обращение в католичество цепи мусульманских султанатов, которые некогда простирались на всём протяжении от Малаккского пролива до современной Манилы.
Минданао, находящийся под властью султана Сулу, оказался менее покорным.
Гораздо менее покорным.
Я думаю, борьба против покорения Минданао сначала испанцами, потом американцами, а сейчас центральным правительством в Маниле, должна расцениваться как самый длительный мятеж в мировой истории, длящийся 400 лет. Сопротивление часто включало значительный китайский компонент. Интересующемуся читателю я очень рекомендую статью в Википедии по Войнам Моро.
После американской победы в 1989 году Филиппины стали ступенькой Америки на пути к Империи (и к Китаю — американское присутствие на Филиппинах рассматривалось как ключевая точка рычага «поворота к Азии», пардон, к политике «Открытых дверей», которая надлежащим образом интегрирует Китай в семью наций).
И пята тяжелее всего легла на Минданао, который яростно сопротивлялся Соединённым Штатам в войнах Моро 1898-1902 годов (официально; президент Рузвельт объявил «миссию выполненной» в 1902 году, но мятеж и резня продолжались ещё долго после этой официально поставленной точки).
Покорение моро было жестоким колониально-расистским Инь, пришедшим вместе с триумфальным Янь замещения Испании в качестве расцветающей имперской державы.
Рубеж 20 столетия был «золотым веком» американской политической карикатуры — откровенно расистской политической карикатуры, должен заметить — и даёт массу поучительных образов Дяди Сэма на Филиппинах…
Как богоподобного императора:
Как великодушного спасителя (здесь он спасает Филиппины от двойной угрозы упадочного испанского империализма и революции Агинальдо, довольно недоброжелательно представляя этого европеизированного филиппинского националиста алчущим волком):
Как доброго колониального патрона (на этой карикатуре он демонстрирует мятежникам на Филиппинах те преимущества, которыми пользуется более покорная Куба):
Как долготерпеливого колониального (школьного) учителя:
и наконец,
Как нерасчётливого оптимиста, который получил больше войн (и меньше признательности), чем договаривался:
Подчас можно увидеть всё это разом.
Вот Дядя Сэм представлен трудягой, несущим самое тяжкое бремя белого человека — работая с «примитивными расами», пока Великобритания продвигается вперёд по пути к всеобщему расцвету человечества с более лёгким грузом колониальных субъектов древних цивилизаций. Кстати, «нецивилизованный» характер филиппинцев был неотъемлемой частью американского колониального нарратива. Это позволяло Соединённым Штатам отмахиваться от зарождающихся национальных филиппинских органов и конкретных национальных устремлений, чтобы оправдать одностороннее навязывание американского правления над «многоплеменным» сборищем «примитивных дикарей»:
Ладно, довольно этого империалистического/колониального/расистского дерьма.
В целом весь этот период американской истории, по моему мнению, заслуживает собственного Фуко, способного документировать тошнотворное, формирование из подручных материалов «современного» сознания, возникшего в 1890-1900-х годах, рождению которого поспособствовали технологии, СМИ и попытки обработать и комфортабельно вложить в умы беспредельные ужасы, которые люди могут совершить, зафиксировать и растиражировать в индустриальную эпоху.
Я описывал этот феномен во внутриамериканском контексте на примере «дела Гулденсьюпа», довольно обычного преступления на почве страсти, случившегося в 1897 году, из которого Уильям Рэндольф Херст с помощью паровых печатных прессов, велосипеда, телеграфа и электрического стула состряпал современную сенсацию, «Преступление века», — и аудитория сгорала от нетерпения, осознав, что новейшие известия про убийство и кошмар могут поставляться ей прямо в руки немедленно, завёрнутые в ежедневную газету.
Как я писал в завершении статьи:
«Ощутив вкус победы над The World и Джозефом Пулитцером в Нью-Йорке, Херст быстро перешёл к применению своих талантов, амбиций и медиа-активов на подлинно глобальной арене.
Его избранная сенсация: затопление корабля ВМС США «Мэйн» в гавани Гаваны в 1898 г. Цель: война между Испанией и Соединёнными Штатами.
Результат: ну, остальная история. Современная история».
И современная война, которую представляют собой зарубежные противоповстанческие операции США против моро на Минандао и на других островах мусульманского юга Филиппин.
Американская армия, первоначально в морях азиатской территории сталкивавшаяся с противником, совершенно отличным от профессиональных частей, которые могут капитулировать — с какими США встречались во время Мексиканской и Гражданской войн, — изменилась с привнесением тактики тотальной войны и геноцида, применявшейся против коренных американцев на территории континентальных Соединённых Штатов и нарабатывала новый практический опыт.
Нужны были новые способы убивать. Как известно, сказки о том, что воинов моро нельзя было свалить даже несколькими пулями 38-го калибра послужили поводом принять на вооружение более крупные калибры (после жуткого эпизода испытания на человеческих трупах и на скотобойнях в Чикаго, подтвердившего, что они могут равно останавливать и убивать даже без попадания в голову или сердце) и в конечном счёте к разработке полуавтоматического Кольта 45-го калибра как стандартного личного оружия в армии.
Появились и новые идеи, как убивать.
Восстание моро разрушило традиционное представление США о ведении боевых действий, о роли солдат и некомбатантов, о том, что можно делать и что нельзя; и возникла расистская интерпретация в духе геноцида, стремящаяся заменить это представление с неодолимой и поразительной скоростью.
Пол Крэмер в Japan Focus опубликовал замечательную статью, на документальном материале показывающую рождение того, что можно назвать homo Americanus imperialisimus («человек американский империалистический»), когда поставленные в трудное положение «славные парни» меньше чем за несколько недель после прибытия в эти «джунгли» превращаются в профессиональных карателей-убийц. Крамер, кстати, определяет этот вызывающий ассоциацию с нетронутыми землями термин «джунгли» как один из неологизмов, рождённых войной. Я думаю, к этому списку нужно также добавить «неконтролируемую ярость» (амок) как индивидуальный вселенский убийственно-самоубийственный порыв так называемых «присягнувших» — juramentado — (который, вместе с неофициально регламентируемыми и ритуализированными мученическими акциями против американских неверных, шокировал и устрашал американских солдат).
Война США на Филиппинах заигрывает с геноцидом, особенно в массовом поголовном истреблении по приказу или при попустительстве некоторых военных командиров.
Сотни тысяч филиппинцев погибли за тридцать лет, которые потребовались США для подавления сопротивления. По одним данным, цифра доходит до 1.4 миллиона за тридцатилетний период конфликта — больше, чем в Ираке и Сирии вместе взятых, по крайней мере, к настоящему времени.
На Филиппинах американские СМИ учились, как сообщать об имперской деятельности США: о чём сообщать, как сообщать, и что должен чувствовать читатель…
…даже когда американская армия начала захватывать контроль над пропагандистскими рычагами, за них нужно было дёргать, чтобы продать или, по крайней мере, выдержать долгую, жестокую и не такую уж популярную зарубежную «войну по выбору».
Пресса оказалась вовлечена в одну из этих новых пограничных проблем: как военные должны действовать при добыче данных у не желающих сотрудничать заключённых.
Оказалось, что, исходя из военной необходимости, одновременно выводя заключённых из-под защиты, под которой находятся заключённые из числа мирных жителей и военнопленные, и при помощи дозы заскорузлого расизма, ответ был найден — пытки!
Извлечение информации стало делом значительного нетерпения и незначительных колебаний.
При допросах применялись различные виды физического насилия, включая раннюю форму утопления, под названием «водолечение». Я не силён в различиях, но применяемое в наши дни утопление, видимо, является смягчением традиционного метода. Сегодня жертву помещают на наклонную доску и пытают с помощью относительно ограниченного количества воды с целью симулирования утопления, в то же время вызывающим ту же реакцию неконтролируемой паники.
На Филиппинах, по-видимому, жертв просто укладывали навзничь и подвергали утоплению по-настоящему, закачивая в горло большое количество воды. Когда их желудки раздувались от воды, я уверен, применялся сапог, и ощущение утопления производилось в обратном направлении. Иногда применялась морская вода. (Бывали способы и похуже. Тайная полиция Гоминьдана при Дай Ли вместо воды применяла жидкие фекалии).
«Википедия» утверждает, что США переняли тогдашнюю практику испанцев на Филиппинах, хотя нужно сказать, что пытка водой практиковалась в самих США и раньше, в 19-м веке и является, по-видимому, одним из почти всеобщих упражнений в создании человеческих мучений.
Вопрос о пытках водой на Филиппинах породил раунд общественных дебатов, тревог и показных порицаний, которые знакомы тем, кто изучает проблему Гуантанамо. Американский офицер, привлечённый к суду за пытки водой, получил месяц условно и штраф 50 долларов.
Корреспонденты на Филиппинах наблюдали и сообщали об этих чудовищных нововведениях.
Журнал «Лайф» приводит изображение сеанса «водолечения», применённый к метателю камня, на своей обложке в номере от 22 мая 1902 года. Несмотря на реализм сцены, там, кажется, присутствуют некоторые этические замечания. Одобряющие это зрители/читатели, видимо являются представителями имперских/колонизаторских милитаристов, на протяжении всей истории приветствующих вступление США в братство насильников.
Эта практика также была запечатлена на фотографиях:
Тут у меня возникает мимолётное ощущение как у ведущего прямой репортаж, почти без всякого посредничества взглянувшего на новый американский имперский порядок с постигшим его некоторым замешательством, как при подглядывании: мы поддерживаем демонстрацию такого образа действий? Осуждаем его? Оправдываем? Это хорошо? Или плохо? Это действует? Я должен этим заниматься?
В конечном счёте, конечно же, было принято решение — «просто скрыть», а не дать американскому обществу возможность рассмотреть и поразмышлять над (отрефлексировать) последствия американских имперских авантюр.
Сегодня ЦРУ уничтожило магнитофонные плёнки и записи данных, полученных под пыткой водой в Гуантанамо, «потеряло» копию доклада о пытках Генерального Инспектора ЦРУ Сенату, а правительство США обратилось в суд, чтобы не допускать публикации фотографий со случаями ненадлежащего обращения, насилия и, возможно, пыток, совершённых в следственном изоляторе Абу-Грэйб в Ираке.
Ещё в 1900-х годах филиппинское «водолечение» породило спор такого размаха, что левые карикатуристы изображали пытки, чтобы высмеять Теодора Рузвельта, который пытками заставляет Соединённые Штаты отказаться от идеалов Декларации Независимости ради империализма (его сопровождают некие «Импы». Идентификация Импов могла бы стать хорошей салонной игрой. Думаю, что «имп» в нижнем левом углу, сидящий на руке Дяди Сэма, это Чаунси Депью, поверенный Корнелиуса Вандербильта, президент железнодорожной компании «Нью-Йорк Сентрал» и сенатор от Нью-Йорка; Нельсон Олдрич (дедушка Нельсона Рокфеллера), сидит на правой ноге; и, наверное, Генри Кэбот Лодж, лежащий на «Рузвельтовской платформе»).
Обратите внимание, что в правом верхнем углу американский флаг заменён плакатом, гласящим «Рабство и многожёнство, защищаемые Султаном Сулу через Рузвельта».
В 1898 году благодаря дипломатическим усилиям госсекретаря США Джона Хэя инструкцией Оттоманской империи в Стамбуле султану Сулу было приказано поддержать захват Соединёнными Штатами Филиппин, тем самым делая США в глазах карикатуриста партнёром султана в его нехристианской и недемократической отсталости.
В прессе и обществе нарастало беспокойство по поводу длительной, жестокой и далёкой войны.
Одним из самых печально известных массовых убийств была так называемая «Первая битва при Буд Дахо», более известная как «Бойня в кратере Моро» 1906 года. Войска США преследовали злодеев моро на острове Сулу, загнали их в селение, укрывшееся в кратере давно потухшего вулкана Буд Дахо, затащили морские пушки и пулемёты на край кратера и открыли огонь, убив от 800 до 1000 мужчин, женщин и детей. Говорят, выжило только 6 моро. Погибло 15 американских солдат.
Губернатор провинции Моро генерал-майор Леонард Вуд что-то щебетал об этой битве (на самом деле посылал поток депеш, прославляющих эту операцию и доблесть своих солдат). Тем не менее, эта бойня активно освещалась также и военными корреспондентами, которые были недостаточно прирученными («встроенными», я думаю, правильнее) и слишком неоднозначно относящимися к военным действиям, особенно с тех пор как президент Рузвельт четырьмя годами ранее объявил об окончании войны.
Несмотря на оправдания, которые покажутся знакомыми сегодняшним специалистам по перекладыванию ответственности друг на друга у военных – что воины моро были переодеты женщинами, что сопутствующий ущерб явился результатом использования мужчинами женщин и детей в качестве «живого щита» и тому подобным — для армии эта бойня стала катастрофой в глазах общественного мнения.
Марк Твен был в гневе от этого массового убийства и написал интересный отчёт о том, как сообщения о битве освещались прессой в Соединённых Штатах. Не менее интересно, что он, видимо, исключил этот отчёт из своих прижизненных публикаций (он был неизвестен до последнего времени, пока не появился в посмертно вышедшей «Автобиографии» писателя), даже несмотря на то, что Твен годом раньше опубликовал иеремиаду против преступлений короля Леопольда в Конго.
Наверное, одним из долгосрочных последствий этой бойни для США было то, что она бросила тень на последующую карьеру Вуда и явилась одной из причин, почему, несмотря на агрессивную поддержку его покровителя, Теодора Рузвельта, мы не получили президента Леонарда Вуда.
Хотя считается, что Войны моро завершились к 1913 году, постоянные
волнения беспокоили этот регион на протяжении всего американского
колониального периода, японской оккупации и независимости.
Тогда, в 1969 году, несколько десятков солдат Вооружённых сил Филиппин были убиты на базе Коррегидор в «бойне джабида», инциденте, который успешно замалчивался до такой степени, что никто не знает, что там произошло*.
Но самое правдоподобное предположение в том, что эта проблема возникла с группой солдат, моро по происхождению, созданной правительством Филиппин для попытки захватить провинцию Сабах в Малайзии (часть владений султана Сулу, перешедших к Малайзии при деколонизации) для включения её в состав Филиппин.
По правде говоря, Минданао больше похож на Малайзию, чем на Филиппины, особенно малазийскую провинцию Сабах на той стороне пролива. «Бангсаморо» — слово, используемое сторонниками мусульманской автономии/независимости, означает «народ моро». «Бангса» это малайское слово.
В самом деле, всегда шли разговоры «Малайзия аннексирует Минандао», «Филипины аннексируют Сабах», «Независимость Минандао/Сабах», хотя сегодняшнее правительство Филиппин явно оказалось от своих амбиций относительно провинции Сабах.
Оно даже султанат Сулу пытается отыграть назад:
Никто не был наказан, не было дано никаких объяснений, а насилие между филиппинцами-христианами и наказание моро-мусульман, продемонстрированное «бойней джабида», признаётся ключевым фактором в возникновении сегодняшнего повстанческого движения моро.
Интересно, что «моро» — собирательный этноним относительно недавнего изобретения.
Когда испанцы основали на Филиппинах колонию, они называли своих противников «маврами», сопротивлявшимися переходу в католичество не потому, что те были смуглыми, а потому что уже были мусульманами, подобно арабам Северной Африки, которых испанские армии только что победили на Иберийском полуострове.
Вот карта, показывающая расселение мусульман на Минданао ко времени его захвата Соединёнными Штатами в 1900 году:
Как представляется, «Моро» — это одна из современных этнических идентичностей, пробуждённых и усиленных государственным угнетением, без своих государственных образований, в динамике, сходной с уйгурами, тибетцами, белуждами и курдами.
Другим ключевым фактором, хотя о нём, видимо, не слишком известно, была поддержка Муаммара Каддафи Исламским фронтом освобождения моро.
С учётом всего этого, посмотрим ещё раз на Родриго Дутерте.
Дутерте не является уроженцем Минданао. Его семья происходит с островной группы центральных Филиппин, Висайских островов. Христиане с Висайских островов и других регионов были переселены на Минандао правительствами США и Филиппин как часть стратегии по демографическому поглощению моро, распределению лучших земель и ресурсов среди поселенцев и корпораций, а также экономической и политической маргинализации моро и криминализации их сопротивления тем способом, который покажется знакомым тем, кто наблюдает за этой тактикой на Тибете, в Синьцзяне и в Палестине.
По-видимому, способ оказался успешным до такой степени, что сегодня моро составляют около 17% населения Минандао, сократившись с 90% в 1900 году.
Статья-панегирик 2015 года позволяет взглянуть на Дутерте и его внимание к проблеме Минандао и безопасности с практического ракурса, выходящего за рамки привычного шаблона «жестокий фигляр». Я обильно её цитирую, так как не думаю, что вы сможете что-то узнать о таком взгляде из западной прессы:
Как руководитель города, который испытал свою долю страданий от насилия и терроризма, совершённых, как предполагают, исламскими экстремистами, когда в результате трёх взрывов бомб в 1993 и 2003 годах погибло 45 человек, мэр города Давао Роди Дуэрте по-прежнему надеется, что соглашение, заключённое в результате переговоров, положит конец конфликту на Южных Филиппинах, который тянется на протяжении многих поколений.
«Если и есть человек, который желает, чтобы это быстрее закончилось, так это я, поскольку я и моро, и христианин», — сказал Дутерте.
«Я ощущаю страх христиан и разделяю мечты моро, которые чувствуют, что их отобрали их землю и идентичность», — заявил мэр города.
Дуэрте в первые публично признался, что его бабка по материнской линии происходит из моро.
«Во мне частично есть кровь моро», — сказал он.
Связи Дутерте с мусульманами Юга ещё больше укрепились, потому что его старший сын Паоло, который сейчас является вице-мэром города, перешёл в Ислам, женившись на девушке из мусульман-таусугов.
«У меня есть внуки, — либо мусульмане, либо христиане. Захочу ли я видеть ситуацию в будущем, когда даже мои собственные внуки окажутся втянутыми в этот конфликт?», — спросил он.
…
Вслед за терактами национальное правительство одобрило рекомендации города по организации Оперативной группы Давао, смешанного военного подразделения, которое разместило по всему городу пропускные пункты для проверки на предмет провоза взрывных устройств и оружия.
Когда Дутерте издал распоряжение, что город больше не позволит привозить мощное личное оружие, которое обычно носят телохранители политиков, главным образом, мусульмане из провинций Котабато и Магуинданао, все это стали соблюдать.
«Этот город открыт для всех, независимо от религиозной принадлежности, пока вы подчиняетесь закону», — как-то заявил Дутерте, когда присутствие в городе членов Национального фронта освобождения моро (НФОМ) и Исламского фронта освобождение моро (ИФОМ) возросло.
У жены руководителя НФОМ в Давао живёт жена.
Говорят также, что руководство ИФОМ, имеет в Давао дома, где живут их дети, которые учатся в колледжах и университетах города.
Таким образом, Давао стал моделью сегодняшнего «мирного города», в котором члены воюющих группировок — повстанцы моро, Новая народная армия (ННА), полицейские и солдаты — живут вместе и подчиняются жёстким городским правилам под руководством Роди Дутерте.
Давао был также назван одним из самых безопасных для жизни городов в мире.
Мусульманские торговцы, в основном маранао, клянутся, что их никогда не беспокоят в Давао, когда они продают свои товары, в отличие от других городов страны, где они являются любимой жертвой коррумпированных полицейских, облагающих данью их скудные доходы.
Но мечта Дутерте о мире перешагивает границы его города.
«До тех пор пока непонимание между правительством и объединениями моро будет продолжаться, мы всегда будем страдать от нестабильности», — сказал он.
Дутерте знает, что это непростая проблема.
Он говорит, что народ моро не понимают, потому что он исповедует религию, которая незнакома многим филиппинцам в других частях страны.
Чувствуя, что они не принадлежат к в основном христианскому филиппинскому обществу и что центральное правительство никогда не придавало им большого значения при разработке своей национальной политики и принятии решений, мусульмане Юга всегда боролись за независимость и самоопределение.
«Опасность здесь в том, что если эти законные проблемы не решать, то существует мрачный сценарий тяготения молодёжи моро к радикальным исламистским организациям», — сказал Дутерте.
«Я буду последним из тех, кто согласится на разделение этой страны», — однажды заявил он.
Дутерте утверждает, что, хотя он понимает возмущение Бангсаморо, когда их называют филиппинцами, что основано на убеждении, что это название навязано испанцами, он убеждён, что христиане и мусульмане в этой стране принадлежат к одному народу.
«Мы можем называть себя разными именами, но факт, что мы братья, будет неизменным всегда», — сказал он.
…
Он заявил, что, хотя участники мирных переговоров на Филиппинах имеют благородное намерение заключить мир с ИФОМ на Южных Филиппинах, им не удалось учесть некоторых культурных реалий, связанных с племенами моро на Юге.
«Моро островов в культурном отношении отличаются от племён магуинданао, маранао и иранун континентальной части Минданао. Предложение обобщённых решений их специфических проблем и вопросов может вообще не сработать», — объяснил Дутерте.
Таусуги никогда не согласятся быть под руководством магуинданао или маранао, и обратная ситуация также верна, как пояснил Дутерте, добавив, что это, возможно, и стало причиной провала создания автономной области в мусульманском Минданао (АОММ), которую изначально возглавил представитель мисуари.
Дутерте также сказал, что, хотя он надеется, что предлагаемый проект Основного закона Бангсаморо (ОЗБ) будет принят конгрессом, его инстинкт юриста говорит ему, что этот шаг будет поставлен под сомнение Верховным судом из-за некоторых моментов, не прописанных в Конституции.
По его словам будет трудно согласовать автономное парламентское правительство с центральной президентской властью.
Выпускник Юридического колледжа Святого Беды Дутерте сказал, что должен существовать запасной план на случай, если ОЗБ не пройдёт проверку на соответствие конституции.
«Мы не можем себе позволить потерпеть здесь неудачу», добавив, что федерализм и два федеральных штата, образованных на Юге, могли бы стать лучшим решением.
Федеральная парламентская форма правления на Филиппинах могла бы служить не только интересам находящимся в пренебрежении регионам страны, но и отвечать чаяниям Бангсаморо Юга.
Федеральный штат для магинданао, маранао, иранунов и других племён моро главного острова и другой Федеральный штат для таусугов, сама, яканов и других островных племён мог бы решить культурные проблемы.
Дутерте сказал, что случившегося в прошлом отменить нельзя, но есть необходимость в национальном примирении.
«Всё, что мы можем сделать для наших мусульманских братьев и сестёр сейчас, это дать им то, что принадлежит им по праву, куда входит уважение их уникальной идентичности и уважение их притязаний на то, что по праву принадлежит им», — сказал он.
Что касается презрения моро к названию «филиппинец», я должен сказать, что нахожу странным, что азиатская страна решила сохранить название, данное ей в честь короля Филиппа II Испанского, однако полагаю, что назвать Америку в честь какого-то итальянского морехода не менее странно.
Как бы там ни было, вдумчивый курс на сосуществование и примирение в трудном и сложном соседстве был ещё больше затруднён и усложнён столетием резни и вмешательства со стороны США и Манилы, и Дутерте проводит его два десятилетия с большим успехом.
Вот это я понимаю.
Сказав это, я не взял бы «самый безопасный город в мире» названием для банка.
Он-лайн голосование было, видимо, успешно заблокировано, набрав 800 ответов.
На данный момент должно быть ясно, что можно гораздо больше сказать про Филиппины, чем про Манилу, больше про их политику и общество, чем про католицизм верхнего класса, и гораздо больше об их озабоченности вопросами безопасности, чем о партнёрстве с Соединёнными Штатами, стремящимися оттеснить КНР в Южно-Китайском море.
Есть Минданао, есть моро, есть сепаратизм, есть проблемы со справедливостью, которые прятались под сукно правящими кругами Манилы в попытке представить чистенькую нео-либеральную версию, подкреплявшую американский «поворот к Азии».
И есть Дутерте.
Примечание:
* — В политических кругах различной ориентации Малайзии существует консенсус, что детонатором широкого движения мусульманского населения Юга Филиппин послужили события 18 марта 1968 г. на острове Коррехидор в Манильской бухте, получившие известность как «бойня джабида» или «коррехидорская бойня». В этот день на филиппинской военной базе была расстреляна большая группа рекрутов-мусульман подразделения «Джабида» («Лев»). Его планировалось использовать в рамках операции под кодовым названием «Мердека», направленной на создание обстановки хаоса в Сабахе и получение таким образом предлога для полномасштабного вторжения «для защиты жизней филиппинских граждан и сабахцев, не желающих оставаться под суверенитетом Малайзии». Расправа последовала после отказа рекрутов участвовать в братоубийственной войне и получила широкую общественную огласку. Инцидент привёл к разрыву дипломатических отношений между Куала-Лумпуром и Манилой. Власти Сабаха приступили к оказанию материальной и финансовой помощи созданному при их участии Фронту национального освобождения моро (ФНОМ). На территории Сабаха была создана штаб-квартира Фронта. См.Kamarilnizam Abdullah. Mengingati Pembunuhan Jabidah. Massa. Kuala Lumpur, 17-23.08.2002, c.52.
