Семьдесят лет советские историки воспитывали молодежь на примерах
героев Красной армии, взявших неприступные белые укрепления на крымских
перешейках – Перекопе, Чонгаре и Арабатской стрелке. Ну а сейчас
антисоветские историки, большинство которых сожгли свои партбилеты,
расписывают героизм белого воинства, защищавшего оные неприступные
укрепления.Увы, ни те, ни другие не видели советского закрытого издания «История Отечественной артиллерии», том III, книга 7. Там сказано, что красные для штурма имели семьдесят 76-мм полевых пушек. Кроме того, у Фрунзе было аж двадцать одно «тяжелое орудие». Из последних самыми мощными были 107-мм пушки обр. 1910 года, 120-мм французские пушки обр. 1878 года и 152-мм гаубицы обр. 1909 года и 1910 года.
107-мм пушки и 152-мм гаубицы при царе-батюшке считались тяжелой полевой артиллерией и предназначались для разрушения легких полевых (земляных) укреплений. Французские же пушки представляли скорее музейную ценность, нежели боевую. Более мощными орудиями Южный фронт не располагал.
НИ ЗЕМЛЯНОК, НИ СКЛАДОВ
Да как с такой артиллерией можно взять «неприступные укрепления», да еще у противника, располагавшего тяжелыми орудиями калибра 254, 203 и 152 мм? Это фантастика! И сей феномен должен тщательно изучаться во всех военных академиях мира. Но почему все наоборот? И советские, и нынешние российские военные теоретики крайне неохотно поминают штурм Перекопа.
Зато в «Записках» Врангель будет бессовестно врать, говоря о борьбе на Перекопе: «Красные сосредоточили колоссальную артиллерию, которая оказывала своим частям мощную поддержку». К этому времени и советский «Агитпром» приступил к фабрикации легенд и мифов о штурме Перекопа.
Участник боев за Перекоп полковник Михаил Левитов высмеивал советских историков, расписывавших бетонные укрепления белых: «У нас вообще таковых не было».
Другой участник боев, поручик Мамонов, вспоминал: «Окопы на Перекопе были хороши и даже с проволочными заграждениями, но опять наши штабы забыли, что имеют дело с живыми людьми. Ни землянок для людей, ни складов, ни дров, ни колодцев предусмотрено не было».
Управляемые фугасы и минные поля на крымском перешейке были выдуманы врангелевской прессой, а позже перекочевали на страницы монографий мастистых советских историков.
Руководитель французской военной миссии генерал А. Бруссо, с 6 по 11 ноября (н.с.) осмотревший Чонгарские укрепления, в докладе военному министру Франции писал: «…программа позволила мне посетить расположение казацкой дивизии в Таганаше и трех батарей, расположенных у железнодорожного моста через Сиваш. Это следующие батареи:
– два 10-дюймовых орудия к востоку от железной дороги;
– два полевых орудия старого образца на самом берегу Сиваша;
– орудия калибром 152 мм Кане, немного позади от предыдущих.
Эти батареи показались мне очень хорошо обустроенными, но мало соответствующими, за исключением полевых орудий, роли, которую войска должны были сыграть в предстоящих боях. Батарея 10-дюймовок располагала бетонированными укрытиями [на самом деле бетонными основаниями. – А.Ш.] и насчитывала не менее 15 офицеров среди личного состава. Ее огонь был хорошо подготовлен и мог бы достойно вписаться во всю организацию артиллерийского огня, в которой оборона позиций с близкой дистанции осуществлялась бы полевыми орудиями. Но именно этих орудий и не хватало! Так же слабо была организована огневая поддержка пехоты.
Тем временем я пересек три линии обороны, оборудованные в тылу Сиваша; первые две из них представляли собой ничтожную сеть укреплений, третья линия была немного более серьезной, но все они были расположены в одну линию, без фланговых позиций, на склонах, обращенных к противнику, или на самом гребне холма, слишком близко одна от другой (от 500 до 800 м) и не имели никаких окопов в глубине».
Раковский Григорий Николаевич, журналист при штабе Донской армии, в 1921 году писал в Константинополе:
«В течение многих месяцев правящими кругами Крыма в русской и заграничной печати внедрялась мысль и распространялись сообщения о неприступности Перекопа, усиленно создавалось убеждение в том, что для взятия Крыма «нужно пройти тридцать верст природных укреплений, переплетенных к тому же проволокой, залитых бетоном, начиненных минами, усовершенствованных по образцу верденских укреплений французскими инженерами» и т.д.
В действительности эти прославленные, разрекламированные как неприступные укрепления были ниже всякой критики. Теперь выяснилось, что многомесячные фортификационные работы, на которые были затрачены огромные средства, велись с преступной небрежностью при несомненном попустительстве командных верхов.
Постройкой укреплений и всей обороной руководил генерал Юзефович. Его сменил затем генерал Макеев, который был начальником работ по укреплению Перекопского перешейка.
Еще в июле месяце Макеев в обширном рапорте на имя помощника Врангеля Шатилова докладывал, что чуть ли не все капитальные работы по укреплению Перекопа производятся лишь на бумаге, так как строительные материалы поступают в аптекарских дохах, что он и доказывал цифровыми данными.
Последующие рапорты были написаны генералом Макеевым в том же духе.
Осенью, как сообщают офицеры ставки, был послан на рекогносцировку перекопских позиций и осмотр построенных укреплений генерального штаба полковник Золотарев. Объехав позиции, он пришел в ужас и представил по начальству доклад, где удостоверял, что никаких укреплений сделано не было.
– Ведь это же ужас, нужно бороться с ложью о перекопских укреплениях, – говорили офицеры генерального штаба, выслушав Золотарева.
– Я сделал все, что мог, – ответил Золотарев. – Я написал правду и свой доклад представил Шатилову. Что будет дальше, я не знаю…
Шатилов доклад положил под сукно…
Накануне катастрофы назначенный начальником приднепровского укрепленного района генерал Зембржицкий приехал к генералу Макееву и попросил у него для себя план для обороны.
Макеев сделал удивленное лицо и ответил, что, собственно говоря, плана обороны никакого нет, а «у него есть только одна схема, но и та нужна ему самому».
Эти укрепления, по словам лиц, их защищавших, состояли из мелких, небрежно вырытых, полуразвалившихся теперь окопов. Местами кое-где была напутана проволока. Кое-где валялись кучи приготовленных для укреплений материалов. То, что было построено, никем не охранялось. Окрестные жители свободно растаскивали на домашние потребности «козырьки» окопов, блиндажи, вытаскивали колья, расхищали проволоку.
Неудивительно, что, когда на Перекоп и Чонгар пришли войска, они застали эти позиции в самом хаотическом состоянии.
Что касается артиллерии, то не приходилось рассчитывать на пресловутые «восемнадцать тяжелых батарей, которые должны были воспрепятствовать большевикам поставить хоть одну свою батарею ближе чем на 14 верст». Все это, как оказалось, было чистейшей ложью. Тяжелые позиционные батареи почти не принимали участия в обороне, так как, помимо других дефектов, батареи не имели пристрелянных данных, наблюдательных пунктов, налаженной связи. Тяжесть боя выпала на долю легких полевых орудий, пришедших на перешейки вместе с войсками…»
БЕССМЕРТНЫЙ ПАМЯТНИК
Создателю неприступных перекопских укреплений барону Врангелю в сентябре 2016 года открыли памятник в Керчи и собираются открыть памятник в Севастополе у Графской пристани. Да, в наше время любят ставить памятники сомнительным персонажам, а затем их оперативно разрушают. Однако сие не касается генералов – создателей фортификационных сооружений. Попробуйте уничтожить линию Мажино – бессмертный памятник генералу Андре Мажино, или линию Маннергейма. Замечу, что свои укрепления Маннергейм создавал не только на Карельском перешейке. Я их видел и на острове Валаам, и на правом берегу Свири, и на Онеге у Медвежьегорска.
Заброшены, кое-где взорваны укрепления линий Молотова и Сталина, но их доты стоят и тысячу лет простоят, если «новый русский» не пожелает на их месте небоскреб возвести.
Так почему наши советские, а ныне антисоветские историки, прежде чем болтать о неприступных укреплениях, не подняли зады и не отправились на крымские перешейки обозреть руины врангелевских укреплений?
Зато уже в XXI веке крымские поисковики исследовали остатки двухорудийной 10-дюймовой (254-мм) врангелевской батареи (именно о ней писал Бруссо), расположенной рядом с железной дорогой в 2,5 км севернее поселка Соленое Озеро. Пол орудийных двориков забетонирован, основания отсутствуют, все металлические детали демонтированы сборщиками металлолома. Орудийные дворики заглублены на 1 метр по сравнению с окружающей местностью и окружены невысоким земляным валом. Расстояние между орудиями 138 м. Между орудиями найдены остатки кирпичной казармы. Судя по разнородности кирпича, он взят из разрушенных домов в соседнем селении. Самая мощная батарея Врангеля представляет собой укрепление полевого типа, частично защищенное лишь от осколков снарядов и шрапнели.
Помимо этой 254-мм батареи поисковики XXI века не обнаружили никаких врангелевских укреплений. Стены и валы турецких укреплений сохранились хорошо. Хорошо сохранились остатки турецких укреплений XVII века, советских и германских укреплений 1941—1944 годов, а врангелевских – ни-ни.
Вот редкое фото 203-мм британской гаубицы на Перекопе. Стоит, милая, в обычном окопе, человеку по пояс, даже досками не обшитом.
Зато в кинофильме «Служили два товарища» Перекоп – неприступная каменная крепость. Но, увы, фильм снимался в 1967 году в крепости Измаил. А сейчас эту киношку выдают за документальные кадры взятия Перекопа.
Итак, неприступные укрепления на крымских перешейках на самом деле оказались халтурно возведенными укреплениями полевого типа, хотя строить их начали еще в 1919 году при Деникине. А между тем в Севастополе имелись десятки крепостных и морских пушек и мортир калибра 305, 280, 254, 203, 152, 120 и 102 мм. Был и огромный запас снарядов.
В Крыму был мощный Севморзавод и несколько других металлообрабатывающих заводов, которые без проблем могли изготовить любое количество металлических устройств и элементов конструкций для фортификационных сооружений перешейка. На складах Черноморского флота имелись сотни тонн броневой стали, в батареях Севастопольской крепости были в большом количестве основания для орудий, броневые двери, радио, телефоны, кабели, электродвигатели и прочее оборудование для мощных фортов.
Англичане взорвали машины на шести русских броненосцах, но свыше ста их пушек калибра 152–305 мм были в целости и сохранности. Я сам читал советские отчеты об их демонтаже в 1921–1922 годы, после их ставили на береговых батареях от Одессы до Батума.
Ну а дерево и камень можно было взять в находившихся в нескольких
километрах городках и селах: в Перекопе (до 1920 года – Ор Къапы),
Армянске и десятке других. Большая часть населения покинула свои жилища
еще в 1919 году. Разборка пустых домов заняла бы не более недели.На флангах укреплений можно было поставить 6 броненосцев, у которых в апреле 1919 года англичане взорвали машины. Броненосцы можно было предельно разгрузить, сняв машины, топливо, артиллерию и т.д., и с помощью понтонов подвести к берегу на глубину до 1 метра. Кстати, морские офицеры предлагали Врангелю перевести броненосец «Ростислав», использовавшийся в качестве плавбатареи в Керчи, к Арабатской стрелке, но почему-то сделано сие не было.
Были у Врангеля и людские резервы. Почти 400 тысяч «бывших» сбежались в Крым, спасаясь от большевиков! Вспомним хотя бы булгаковский «Бег». Они ели, пили, интриговали и всячески мешали военным. Почему Врангель не приказал им взять в руки оружие или по крайней мере лопаты? Приват-доцента Голубкова, как человека образованного, поставить к дальномеру на батарее 6-дюймовых пушек Кане, а господину Корзухину с женой вместо «пушного товара» – в руки по лопате и на Перекоп на рытье окопов.
Сейчас СМИ называют беженцев в Крыму элитой русского общества, лучшими его представителями. Но вот вопрос: почему эта элита не пожелала не то что кровь проливать, а просто немного попотеть – жирок сбросить на перекопских позициях? Издавна гражданское население Руси принимало участие в обороне городов, и в 1941 году сотни тысяч женщин и стариков вышли рыть окопы и противотанковые рвы на подступах к Москве и Ленинграду.
Но тут «образованная часть общества» и дородное купечество не пожелали спасать ни «Русь святую», ни самих себя. Менталитет позволял пойти господам в Париже и Стамбуле в таксисты и половые в кабаках, а дамам – на панель. Но взять лопату в руки… Фи!
ОТСТУПЛЕНИЕ В УСЛОВИЯХ МИРНОГО ВРЕМЕНИ
11 ноября битва за крымские перешейки полностью закончилась, белые бежали и более не оказывали сопротивления. Ну а что делают «красные герои»? Ведь у них было целых две конные армии и несколько отдельных кавалерийских частей. Всего 40–45 тыс. сабель, 57 броневиков и несколько сот грузовых автомобилей.
Порубить белых в капусту! Так и было, но только в кино. Смотрите «Служили два товарища», «Бег» и т.д. Там конные лавы красных кавалеристов громят отступающие белые обозы, кавалерийские рубки красных и белых. В «Беге» на пристани в севастопольской Артбухте бегущие врангелевцы стреляют из «максимов» по несущимся на них красным кавалеристам.
Однако после прорыва перекопских укреплений 1-я и 2-я конные армии, почти не участвовавшие в боях, были поставлены на отдых. Я читал воспоминания участника боев, изданные в 1920-х годах. К Буденному где-то у Джанкоя прибегает ординарец: «Симферополь на проводе!» – «Что, беляки сдаваться надумали?» – «Да нет, Симферопольский ревком спрашивает: почему Красная армия не идет?»
За время отдыха красных врангелевцы оторвались от них на два дневных перехода. И как позже писал генерал-лейтенант Яков Слащёв, «белые отступали в условиях мирного времени». Все без исключения танки, участвовавшие в боях, были погружены на железнодорожные платформы и отправлены в тыл. Позже красные захватят 5 танков в Феодосии и 7 в Севастополе.
10 ноября Врангель отдает приказ о начале эвакуации, которую он тайно готовил с апреля 1920 года. Барон до последнего врал подчиненным, что готовится большой десант в Одессу, в тыл красным.
Таврический губернатор Ладыженский вовремя получил приказ Врангеля, но на 11 ноября (29 октября) скрывал его от подчиненных и населения Севастополя.
А между тем 10 ноября (28 октября) в Симферополе отряд партизана А. Скрипниченко и рабочие завода «Анатра» подняли восстание и захватили власть в городе. Немедленно был сформирован Ревком во главе с членом подпольного обкома большевиков В.С. Васильевым.
И только 13 ноября в 18.00 в Симферополь вошли части 2-й Конной армии. Самое забавное, что по плану Фрунзе Симферополь должна была брать 1-я Конная. В итоге Буденный со своими передовыми частями пожаловал в Симферополь 15 (!) ноября и был крайне возмущен, увидев там 2-ю Конную армию Миронова. Итак, в столице Крыма 3,5 дня правил Ревком, потом два дня – Ревком совместно с командованием 2-й Конной. До сих пор историки не могут понять, чем 5,5 дня (рабочая неделя) занимался Семен Михайлович со своей знаменитой 1-й Конной армией?
«Подумаешь, пять дней!» – усмехаются теоретики, сидящие на мягком диване. Но посмотрим на карту Крыма. От Джанкоя до Симферополя 87 км! А для советской кавалерии форсированный дневной марш в 100 км не проблема. Я уж не говорю о «суворовских переходах», причем не конницы, а пехоты.
ПАНИКА
В Севастополе уже 11 ноября (29 октября) началась паника. Врангель якобы отдал приказ не производить разрушения. Был ли такой приказ, но его игнорировали господа офицеры или это очередная ложь барона, я не знаю. Во всяком случае, ведение белыми тактики выжженной земли продолжалось. Выводились из строя железнодорожные вокзалы, стрелки, эшелоны на полном ходу загонялись в тупик или сбрасывались в воду. Последнее имело место в Севастополе в Килен-бухте. Кстати, почти таким же способом немцами уничтожались паровозы и вагоны на том же самом месте в апреле 1944 года.
По приказу генерала Кутепова был взорван железнодорожный мост через реку Альму и сожжен мост на шоссе Симферополь–Севастополь. Вблизи Керчи белые затопили броненосец «Ростислав», использовавшийся ими как плавбатарея. Однако стоявшие в Севастополе броненосцы уничтожить они так и не успели.
В последний момент Врангель приказал расстрелять свыше 500 политических, находившихся в севастопольской тюрьме. Однако местные большевики сумели передать заключенным несколько револьверов, те устроили бунт, охрана разбежалась. Заключенные рассеялись по городу, искать их у белых уже не оставалось времени.
Господа офицеры 11 ноября подожгли большие склады американского Красного Креста с продовольствием и медикаментами у мельницы Рабокочаки.
13 ноября (31 октября) в Севастопольской бухте стояли французский тяжелый крейсер «Вальдек Руссо» и эсминец.
В тот же день, 13 ноября, генералом Врангелем, верховным комиссаром графом де Мартелем и адмиралом Дюменилем была подписана конвенция, согласно которой главнокомандующий Русской армией «передает свою армию, флот и своих сторонников под покровительство Франции, предлагая Франции в качестве платы доходы от продажи военного и гражданского флота».
В порту лихорадочно идет погрузка на суда. Погрузили уже и контрразведку. А между тем в центре Севастополя, в 100 м от Южной бухты, в доме № 2 на Пушкинской улице собрались коммунисты, левые эсеры и анархисты. После недолгого обсуждения был избран первый Севастопольский ревком в составе: Иванов (председатель), Голубев (заместитель), Козлов, Кнорус – все коммунисты, Козлов (левый эсер), Твердунов (анархист) и Кирлас (левый эсер).
А уже 14 ноября вышел первый номер газеты «Бюллетень Ревкома» (под редакцией Новорецкого). Было издано всего шесть номеров газеты.
Одновременно издан приказ Ревкома № 2 о назначении комендантом Севастопольской крепости и начальником гарнизона Сергея Кноруса, начальником охраны города – Пивоварова.
Приказами № 3 и № 5 предлагалось торговцам открыть магазины и лавки и возобновить нормальную торговлю.
А где все это время находится наш героический барон? Сидел на чемоданах в гостинице «Кист», буквально в 20 метрах от причала. Лишь 14 ноября в 14 ч. 50 мин. барон Врангель поднялся на борт крейсера «Генерал Корнилов». Крейсер поднял якоря и покинул Севастопольскую бухту, конвоируемый крейсером «Вальдек Руссо» и эсминцем «Алжирец». На борту «Корнилова» находились штаб главнокомандующего, штаб командующего флотом, особая часть штаба флота, Государственный банк, семьи офицеров и команды крейсера и пассажиры, всего 500 человек, а также несколько десятков свиней. Кстати, на дредноут «Генерал Алексеев» погрузили не только свиней, но и стадо баранов.
Ну а Красная армия пришла в Севастополь лишь 15 ноября. Любопытно, что первым въехал в город большой броневик Гарфорда под названием «Антихрист». Любопытно, что «Антихрист» еще 14 октября в Северной Таврии из своей 76-мм пушки подбил белый танк Mk. V «Генералиссимус Суворов». У красных был броневик «Фиат» с именем собственным «Чёрт».
ВЫДУМАННЫЕ КИНОИСТОРИИ
Врут киношники. Никаких боев не было. Это признал и сам Буденный в воспоминаниях «Пройденный путь»: «Мы с Клементом Ефремовичем на рассвете поехали в Симферополь. Въезжаем в город, на улицах шпалерами стоят врангелевские солдаты. Все одеты в новенькое английское обмундирование, на груди красные банты… Со станции железной дороги связались с Севастопольским ревкомом. Нам сообщили, что сухопутных вражеских частей, не сложивших оружие, в городе нет. Все, кто не успел сесть на суда, сдались Ревкому. Пленных что-то около десяти тысяч».
Естественно, Буденный, Ворошилов и Блюхер предпочли бы торжественной встрече хотя бы малую перестрелку с «беляками». А Севастопольский ревком для них как шило в известном месте.
Вечером 3 (16) ноября в городе состоялось объединенное заседание Реввоенсовета 1-й и 2-й Конных армий, на котором присутствовали высшие армейские чины: Буденный, Блюхер и Ворошилов. Заслушав доклад Севастопольского ревкома, они поблагодарили его членов за проделанную работу и… распустили ревком.
Власть в Севастополе на 5 дней перешла к военным, а затем появился уже новый идеологически выдержанный Ревком, привезенный в город из-за Перекопа в обозе 1-й Конной.
Во время боев за Перекоп Крымская повстанческая армия под командованием Александра Мокроусова действовала юго-восточнее Симферополя. Так, 23 октября (5 ноября) ее 3-й Симферопольский полк взял деревню Чокрак всего в 9 верстах южнее Симферополя. Из числа пленных 2 офицера и 15 рядовых перешли на сторону повстанцев.
28 октября (10 ноября) отряды (полки) Повстанческой армии стали концентрироваться в районе Малые Казаильки. Отсюда повстанцы двинулись на Феодосию, взяв по пути Карасубазар и Старый Крым. 30 октября (12 ноября) повстанцы подожгли артиллерийские склады на станции Сарыголь на берегу моря в трех верстах от Феодосии, а также склады продовольствия американского Красного Креста.
После первых же взрывов французский крейсер прекратил погрузку беженцев и быстро отошел. Американский эсминец, стоявший на рейде, открыл огонь по Феодосии, ориентируясь по пожарам – где горит, там должны быть красные. Так же как и в Симферополе, и в Севастополе власть в Феодосии и Керчи как минимум два дня принадлежала местным Ревкомам.
КОРАБЛИ НЕ ХОДЯТ, САМОЛЕТЫ НЕ ЛЕТАЮТ
Самое любопытное, что с 11 ноября перестала летать красная авиация. У Фрунзе в районе Перекопа имелся 51 исправный самолет, включая четырехмоторные бомбардировщики «Илья Муромец». Замечу, что красные еще до штурма Перекопа летали за Джанкой. В «Истории ВВС Советской армии» (Москва, 1954) сказано: «Советские летчики совершили против войск Врангеля свыше тысячи вылетов с общим налетом более 2 тысяч часов».
Тот же Фрунзе хвалился: «После того как советские дивизии ворвались в Крым, я приказал начальнику авиации фронта В.Ю. Юнгмейстеру организовать удары по судам противника в портах Евпатория, Феодосия, Ялта и Севастополь, чтобы лишить его возможности морем эвакуировать свои войска».
А «злодей» Юнгмейстер не поднял в воздух ни одного самолета, пока Врангель благополучно не отправился в Константинополь. Да за такое – в ревтрибунал и к стенке! А Юнгмейстер пошел на повышение. Так что товарищ Фрунзе, мягко говоря, лукавит.
23 октября (4 ноября) корабли красной Азовской флотилии пытались выйти в Азовское море, но не смогли из-за ледостава. Ну а 16 самолетов флотилии? Кто им мешал бомбить белых? Тоже лед?
Ширина Керченского пролива от 4,5 до 15 км. Почему авиация красной Кавказской армии не бомбила корабли белых и порты Керчь и Феодосию?
В апреле 1920 года в захваченном красными Новороссийске были созданы «Морские Силы восточной части Черного моря». В их состав входили турецкие канонерки «Айдин Рейс» и «Превеза» и несколько вооруженных торговых судов. Перехватить белый флот они, естественно, не могли, но поставить в ночное время минные заграждения в районах Керчи и Феодосии могли элементарно. Причем приказ начать минные постановки из Москвы поступил, но кто-то на местах отменил его.
Была еще одна возможность помешать эвакуации врангелевских войск. В сентябре 1920 года в Николаеве вступила в строй первая советская подводная лодка АГ-23. Лодка новейшей конструкции, изготовлена в Канаде и собрана в Николаеве. Ее вооружение: 4 носовых 457-мм торпедных аппарата и одна 47-мм пушка. Дальность хода – 2700 миль, надводная скорость – 12,8 узлов. Подлодка могла в надводном положении догнать любой врангелевский корабль, включая линкор «Генерал Алексеев», реально дававший ход 6–7 узлов. А дальность плавания позволяла ей целый месяц крейсировать в Черном море. Между тем Фрунзе отдал приказ выслать АГ-23 в море только 12 ноября! А вышла она в море лишь 13-го. 15 ноября АГ-23 уже крейсировала у Севастополя, но белых давно и след простыл.
Риторический вопрос: почему Фрунзе отдал приказ о выходе лодки в море только 12 ноября, когда первые пароходы с врангелевцами уже выходили из Севастополя? Ну, проспал Михаил Васильевич! Забыл о лодке. Так 12 ноября можно было отдать приказ идти не к Севастополю, а к Босфору. Лодка гарантированно обогнала бы врангелевскую армаду и потопила бы несколько кораблей. Ну а главное – паника среди неопытных морских офицеров и матросов (среди последних было не более 10% профессионалов) неизбежно привела бы к таранам и навигационным авариям. Ну а «под шумок» какие-то суда могли развернуться в Севастополь.
СГОВОР
Что же произошло? Почему в 1919–1920 годы 1-я и 2-я Конные армии проявляли чудеса героизма и совершали глубокие рейды в тыл врага; красные военлеты до 11 ноября 1920 года регулярно бомбили Крым; красные военморы на Каспии, у Одессы и Очакова, а также на Азовском море поставили около 5 тыс. мин, на которых подорвались десятки кораблей белых и интервентов? Но после 11 ноября все они стали бездарями и лентяями, а белых били исключительно местные партизаны. Получается, что Крым был освобожден Повстанческой армией Мокроусова и местными Ревкомами, а Фрунзе и Буденный попросту присвоили себе лавры.
Очевидно, что имел место сговор Фрунзе с французским командованием в лице адмирала Дюмениля. Позже французы утверждали, что Дюмениль грозился обстрелять Севастополь или другие порты Черного моря. Но в любом случае серьезного ущерба французские обстрелы нанести красным не могли.
Фрунзе и его начальник Троцкий совершили преступную ошибку. Уничтожение армии Врангеля в Крыму и захват хотя бы половины флота кардинально изменили бы дальнейший ход истории. Можно было не посылать Мустафе Кемалю 2 млн руб. золотом и тем паче не отдавать Карскую область. Англия и Франция лишились бы своей козырной карты – 60-тысячной белой армии «в изгнании» и быстрее бы нормализовали отношения с Советской Россией и т.д. и т.п.
Но, как говорится, после драки кулаками не машут. Зато пора переписать историю Гражданской войны. Давно пора, пока это не сделали за нас в Киеве и Париже!
