Сфотографированный юноша — Володя Щербацевич, минчанин. В родном городе прожил всю свою недолгую жизнь. Он был единственным ребёнком в семье: отец погиб во время финской войны. Самым близким другом, советчиком, наставником Володи стала мама, Ольга Фёдоровна. Некоторые источники утверждают, что она работала врачом, потому что трудилась в 3-й Советской больнице. Но есть достаточно информации и о том, что Ольга Фёдоровна была работником культуры. Честная, инициативная, умная и волевая женщина, не испугавшаяся фашистов и ставшая одним из инициаторов спасения наших пленных.
Как только захватчики в 1941 году вошли в Минск, по главным улицам города показательно провели колонную советских военнопленных. Измученные, смертельно уставшие, практически все — раненые. Их согнали в здание политехнического института. Конечно, никакой медицинской помощи — многие бойцы умерли от ран. Захоронением фашисты тоже не занимались, заставляли горожан выносить трупы на улицу, там они лежали несколько дней — тоже показательно — а потом уже было разрешено закопать.
Ольга Фёдоровна, её брат Пётр Фёдорович и ещё несколько человек начали разрабатывать план спасения людей. Поначалу это казалось просто невозможным: вывести солдат из института, увезти далеко... Как, на чём, по каким документам?
Но операция стала на путь тщательной подготовки. Участвовал в ней, конечно, и Володя — он был уже достаточно взрослый и ему многое доверяли. Так, юноша ходил по знакомым, указанным мамой домам и собирал одежду для пленных — ведь их непременно требовалось переодеть. Просто сказать — собирал одежду — и трудно выполнить. Ведь гитлеровцы постоянно следили за тем, как ведут себя горожане.
Другой брат Ольги Фёдоровны раздобыл грузовик. Сестра Надежда достала накладные, по которым получили муку, испекли из неё хлеб и как-то передали нашим бойцам.
Побег состоялся июльской ночью 1941 года. Группу наших раненых вывел из института Пётр Фёдорович, переодетый в фашистскую форму. Там уже поджидал Володя, который должен был вывести людей из города. По сегодняшний меркам Володя учился бы в десятом или одиннадцатом классе — семнадцать лет всего (по некоторым данным - 16). А тогда ему доверили двенадцать жизней. И он не подвёл. Стал и проводником, и наблюдателем, и разведчиком.
Наконец, сели в грузовик. Уже не раненые солдаты сели, а лесорубы, которые якобы должны заготавливать древесину для фашистов. Согласно документам, которые хранились в кармане «немца» Петра Фёдоровича. Удивительно отчаянный человек — он ведь не знал немецкого языка! Просто протянул бумагу из кабины и положился на удачу. И выдержки хватило, и фортуна не подвела.
Уже за городом остановился грузовик. Дальше солдаты разбились на две группы. Их дорога лежала к одной из деревень, где ждал проводник. А уже там, в деревне, Пётр Фёдорович и Володя повернули назад — им настала пора возвращаться домой.
Та ночь была лишь первым этапом операции. За ней следовали третья, четвёртая, пятая... Не всегда удавалось сразу вывести группу за город, раненые укрывались и в домах горожан. Чаще всего — у Щербацевичей. Здесь был настоящий штаб, сюда приводили врачей, приносили еду и одежду. Практически всех пленных в деревню к проводнику выводил Володя. Это давалось всё труднее. Фашисты усилили охрану и патрулирование, однажды Володя напоролся на засаду, немцы бросили гранату, осколок ранил паренька в плечо, но, к счастью, не сильно. В ту ночь Володя спасся, как и наши солдаты. Вообще, с июля по август были спасены более сорока человек.
Мама очень боялась за сына, начала ходить вместе с ним. И в одну такую ночь, когда спасение было уже близко, их заметили фашисты. Наши солдаты не могли принять бой. Они разбились на группы и пытались скрыться. Володю оставили в кустах, Ольга Фёдоровна ушла искать оставшихся в живых...
Их взяли обоих — мать и сына. В одну ночь, но в разных местах. Есть данные, что выдал их свой, спасённый солдат Борис Рудзянко. То ли не выдержал пыток, то ли их не было — сразу согласился сотрудничать. Жизнь его продлилась ещё на десять лет, но кончилась всё равно пулей: после войны Рудзенко судили и расстреляли.
Допрос Володи продолжался тридцать дней. Я не ошиблась: не часов, а дней. В основном, били — но безрезультатно. Потом привели Ольгу Фёдоровну, тоже всю в кровоподтёках. Как она нашла в себе силы не заплакать, увидев сына, своего единственного ребёнка, своего друга?.. Володю спросили, знает ли он эту женщину. Он знал её так, как никто другой на земле. Но всё отрицал. И по лицу мамы видел, что прав.
Однако зверей это не убедило. Теперь они допрашивали Володю на глазах матери. Били жёстче, сильнее. Какой меркой измерить то, что чувствовали они оба? Как выдержал сын, как не разорвалось сердце матери в те дни? Не знаю. Это, видимо, то непостижимое, что называют русским характером.
Так же истязали и остальных подпольщиков. Надежда, сестра Ольги Фёдоровны, пережила самое страшное: на её глазах из окна выбросили её малыша, грудничка.
Ничего не добились оккупанты. И 26 октября 1941 года, в воскресенье, устроили показательную казнь. К смерти приговорили в тот день двенадцать человек. На фотографиях рядом с Володей вы увидите мужчину с бородой — это Кирилл Трусов, большой друг Ольги Фёдоровны, рабочий вагоноремонтного завода. Имя девушки много лет не могли установить. Но выяснили — выпускница 28-й минской школы Маша Брускина, тоже подпольщица. Она доставала медикаменты, оказывала первую помощь, участвовала в изготовлении поддельных документов. Мать Маши до дня казни стояла под стенами тюрьмы, пытаясь уговорить фашистов отпустить дочь. А в день казни принесла тёплые вещи, чтобы хоть последние минуты жизни Маши согреть. И это не дали.
Подпольщиков казнили группами, в разных местах, чтобы не было у минчан маршрутов без виселиц. Девушкам прикрепили таблички с надписью: «Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам». Всё снимали на плёнку, даже агонию повешенных. Фашисты выступали с речью перед собравшимися — людей согнали много. Ольга Фёдоровна рассталась с жизнью раньше, чем Володя. В момент повешения верёвка порвалась, будто бы даже предметы сопротивлялись такому зверству. Фашисты закрепили её в другом месте.
Володю казнили последним, у дрожжевого завода. До самого конца они так и не могли сказать друг другу заветных слов: «мама» и «сынок». Только взгляды...
…Кончилась война — эти страшные снимки стали немыми свидетелями в Нюрнбергском процессе.
Прошли ещё годы. В конце девяностых в Мюнхен, в городскую ратушу, привезли фотовыставку о преступлениях вермахта во время Великой Отечественной войны. Писать об этом большой материал для газеты пришла известная в Мюнхене журналистка Аннегрит Айхьхорн. И около первой же фотографии она упала в обморок. Увидела отца, который в фашисткой форме стоял рядом с подпольщиками. Это был Карл Шайдеманн (он погиб в 1943 году). Дочь всю жизнь считала отца героем, пока не увидела снимков. Она не смогла пережить раскрытия этой тайны и через несколько лет покончила с собой.
Многие имена тех зверей пока не известны. Есть данные, что в казни был задействован 2-й литовский полицейский батальон (руководил им Импулявичюс).
...А Володя и его товарищи всё смотрят на нас, сегодняшних россиян. Они уже ничего не ждут, всё свершилось много лет назад. Но разве от этого мы должны быть спокойнее?
