В проектировании оборонительных сооружений Фамагусты принимал самое активное участие Леонардо да Винчи, посещавший Кипр в 1481 году. Ну, а венецианские львы стоят на острове до сих пор!
А было так, что, находясь на вершине своего могущества, в феврале 1570 года, Османская империя, «приказала» Венеции отдать ей остров Кипр – единственную из левантийских земель, что еще оставалась в руках европейцев. Республика гордо отказалась, но это означало войну, итогом которой стала знаменитая битва при Лепанто – самая драматическая из множества битв, в которых Венеция участвовала с целью сдержать турецкую экспансию на Средиземном море и в Европе.
Монета времени правления на Кипре Генриха II де Лузиньяна.
Фамагуста в то время была цветущим торговым городом Леванта, а заложили ее тремя веками раньше французы – ветераны Крестовых походов. Потому-то в ней и было так много построек в чисто готическом стиле. Украшали ее и дворцы, и соборы, которые теперь венецианцы поспешили укрыть от огня турецких пушек деревянными балками и грудами мешков с песком. На стенах и бастионах крепости венецианцы выставили 500 пушек всех калибров, на что турки ответили числом пушек, превосходящим это количество втрое! И как всегда, со времен взятия Константинополя, они делали ставку на огромные бомбарды, стрелявшие каменными ядрами.
Вот такими каменными ядрами в то время и стреляли! Расчет был еще и на то, что ядро при ударе обо что-нибудь твердое разлеталось на куски.
Но и укрепления Фамагусты, которые были построены под руководством знаменитого тогда архитектора Санмикьели, были хороши, если не сказать – неприступны. Крепостные стены имели длину почти в четыре километра, были укреплены по углам мощными бастионами, между которыми располагались десять донжонов и подбирались насыпями шириной в 30 метров, что делало их непробиваемыми для любой артиллерии. Внутри насыпей находились казематы. Внутри крепости над стенами возвышался с десяток фортов «сavalieri» (сavalieri – «рыцари» или «всадники» (итал.)), окруженных собственными рвами, на контрэскарпе которых находились траншеи для передовых стрелков. Наконец, на наиболее вероятном направлении атаки находился внушительных размеров форт Андруцци, перед которым чуть ниже находился другой форт – Ривеллино.
Пушка тех далеких лет. Как видите, она железная и для прочности окована толстыми обручами. Рядом железные ядра, которыми стреляли венецианцы.
Десантная операция на острове Кипр началась 1 июля 1570 года на практически незащищенном побережье между Лимасолом и Ларнакой. После этого турецкие войска направились вглубь острова к столице Никосия, которая имела и мощные укрепления, и большой гарнизон, и захватили ее всего спустя два месяца после начала осады. При этом турки сразу убили всех ее защитников и мирное гражданское население: только лишь за один день там было убито 20 000 человек. Кирения – мощная крепость на северной части острова, устрашенная этим зверством, после этого сразу сдалась, хотя и имела приказ биться до последнего, и… турки ее жителей не тронули! Оставалась лишь одна Фамагуста. Этот город-крепость отверг предложение о сдаче, хотя все понимали, что город явно обречен на верную смерть, если только ему не будет оказана срочная помощь войсками. Дело в том, что турецкая армия у города постепенно достигла численности в 200000 человек, тогда как венецианский гарнизон насчитывал не более семи тысяч солдат.
Схематический чертеж крепости Фамагуста 1703 года.
Тем временем Венецианскому правительству удалось заключить соглашение с Испанией, Папским государством и рядом мелких итальянских княжеств. Флот только что родившейся «Лиги» собрался в порту Суде (на острове Крит) в самом начале августа, чтобы затем двинуться к острову Кипр. Однако, когда флот к 20 сентября 1570 года прошел половину пути, командор испанской эскадры Андреа Дориа заявил, что сезон, годный для плавания, подходит к концу, и приказал своим кораблям возвращаться на зимовку в Испанию. Остальные капитаны двигаться к Кипру без поддержки испанцев просто не решились, поэтому деблокада Фамагусты так и не состоялась!
Один из галеасов Лиги.
Джироламо Дзане, командующего флотом республики Сан Марко, сразу по возвращении в Венецию едва не был с позором разжалован, однако Фамагуста так и осталась без помощи, венецианское правительство посылало ей самые торжественные обещания, что помощь вот-вот придет.
Саркофаг одного из знатных венецианцев. Вдали в сквере видно еще одно каменное ядро больших размеров.
Между тем 19 мая 1500 турецких пушек начали обстрел, невиданный по своей мощи, который продолжался непрерывно и днем, и ночью в течение семидесяти двух дней. Одновременно Мустафа начал «минную войну». Турецкие саперы стали копать длиннейшие подземные туннели, проходившие глубоко под оборонительным рвом, и закладывали в них просто огромное количество пороха. Под ногами у венецианцев взрывались целые позиции, а сразу же после взрыва турки стремительно бросались на приступ. Особо тяжкий урон венецианцам нанесли две мины: одна, взорванная 21 июня, проделавшая брешь в угловом бастионе Арсенала, и другая, которая 29 июня снесла часть стены у форта Ривеллино.
Бастион св. Луки в Фамагусте.
Так проходил месяц за месяцем. Гарнизон отбивал все атаки, но помощь ему так и не приходила. Десять месяцев гарнизон крепости, таявших день ото дня венецианцев, которыми руководили проведитор или генерал-капитан (мы бы назвали сейчас его губернатором) Марк Антонио Брагадин, Лоренцо Тьеполо и генерал Асторре Бальони, противостоял огромной турецкой армии. Один из приступов был особенно жарким. Турки в очередной раз взорвали участок стены. Им удалось подняться на стену форта Ривеллино и там закрепиться. И тогда капитан Роберто Мальвецци сбежал по лестнице в подвал форта, где хранились боеприпасы. Там он поджег запальный шнур и бросился к выходу, надеясь спастись. Потом кинулся на лестницу, чтобы выбраться на воздух. Через несколько секунд последовал взрыв: из недр Ривеллино, словно из вулкана, вырвалась смесь огня, камней и земли. Бастион развалился и сполз в ров вместе с нападавшими и защитниками. Стоял жаркий полдень 9 июля 1571 года и турки были настолько изнурены атакой и устрашены смелостью защитников Фамагусты, что отступили и больше в этот день не атаковали. Всего на бастионе погибло более тысячи человек одновременно! Мальвецци искали и… нашли спустя четыреста лет, когда проводили раскопки на месте кипрского порта. Тогда-то и открылась его кошмарная могила – отрезок галереи, который пощадил взрыв, но которую оползень закупорил с обеих сторон. В ней-то и нашли человеческие останки, а еще золотой перстень и пряжку офицера Венецианской Республики – все, что осталось от Роберто Мальвецци, оказавшегося там в западне!
Когда турки высадили на Кипре десант, в Венеции это вызвало что-то вроде шока. Там даже начали строить укрепления вдоль побережья, ожидая следующего удара уже прямо здесь. Поэтому поддержать Кипр войсками венецианцы просто не могли. А вот Лала Мустафа, осаждавший Фамагусту, между тем получил очень солидное подкрепление. И пал бы и остров, и сама Фамагуста к ногам паши Мустафы (именем которого названа мечеть в Фамагусте, устроенная в христианском храме св. Николая, построенного при королях Лузиньянах), если бы и Брагадин, и его соратники не были бы одаренными и решительными военачальниками.
Надгробия турецких военачальников в форту Ларнаки.
Укрепления Фамагусты были настолько мощными, что это видно и по сей день. Но требовались подкрепления живой силой из Венеции, а на это надежды слабели с каждым днем. Оттуда сообщали: флот идет к Мессине, где собираются все силы Лиги. Но… это было далеко отсюда. А ожесточенные бои у стен города шли каждый день. А людей для такой крепости в Фамагусте было и так уже слишком мало – не более 2000 человек, многие из которых были ранены! 31 июля Мустафа приказал при помощи мощной мины взорвать бастион Арсенала и большой кусок прилегавшей к нему стены. Всех защитников на этом участке поглотил огромный оползень, но в полной темноте здесь тут же оказались другие венецианцы, и «бились они не как люди, а как гиганты» (писал потом Фустафа, оправдываясь, в отчете султану), и они отбили и этот натиск. Зарю 1 августа турки встретили в полном изнеможении, оставив за собой поле боя, усыпанное телами погибших, среди которых оказался и сын Мустафы; и тогда впервые пушки замолчали.
Перед вами фотография обложенного камнем рва крепости Фамагуста. Чтобы влезть на стену, нужно было сначала в него спуститься, а затем уже подниматься наверх. Сделать первое было тяжело даже безо всякой войны. О втором, да еще и под выстрелами, даже подумать и то было страшно.
Но и в городе положение было очень тяжелым. Продовольствие подходило к концу. Жители города открыто потребовали его сдачи. Посоветовавшись с другими командирами, Брагадин решил пойти на переговоры, благо, первым с этим предложением к нему обратился сам Мустафа. Но он отказался встречаться с турецким парламентером лично. Гордость это была или предчувствие своей страшной судьбы? В любом случае судьба к нему оказалась очень жестока, так что, знай он, что с ним потом случится, наверняка выбрал бы гибель в бою. Но, как бы там ни было, но 1 августа 1571 года перемирие было подписано и пушки замолчали уже окончательно.
Полномочный представитель Лала Мустафы подготовил акт о капитуляции, в котором помимо всего прочего обещалось именем Бога и султана соблюсти все параграфы сего акта. Обещался безопасный перевоз всех выживших в Ситию на остров Крит; беспрепятственный, под грохот барабанов, проход на суда венецианских солдат, с развевающимися знаменами, всеми пушками, личным оружием, багажом, а также их женами и детьми; киприотам, пожелавшим уехать с венецианцами, разрешался свободный выезд, равно как полная безопасность гарантировалась и тем итальянцам, которые захотели бы остаться в Фамагусте; и наконец, киприотам давалось два года, чтобы они могли решить – оставаться ли им на острове под владычеством турок, или переехать в любое другое место… за счет турецкого правительства. Условия, как видите, очень даже почетные и вполне приемлемые. Вместе с этим актом Брагадину принесли также и охранные грамоты, гарантирующие ему и его людям выезд на Крит.
Этот ров производит не столь устрашающее впечатление. Но представьте, что пятьсот лет назад он был всего лишь вдвое глубже…
Посадка на корабли началась 2 августа, а к 5-ому уже все было закончено. Оставалась «мелочь»: Брагадин должен был отдать Мустафе ключи от города. Это было правило общепринятого военного этикета того времени, и Мустафа заявил, что готов для этого встретиться с Брагадином лично и даже почтет это за честь.
Марк Антонии Брагадин, портрет кисти Тинторетто.
Прием, оказанный ему, и всем командирам-венецианцам вначале был очень радушен. Паша усадил «гостей» перед собой, началась беседа и тут, едва только Брагадин передал ему ключи, паша внезапно изменил тон и принялся обвинять венецианцев в злодейском умерщвлении турецких рабов, находившихся в крепости. Затем он спросил, где в крепости хранятся провиант и боеприпасы? А когда ему ответили, что ничего нет, то окончательно пришел в бешенство. «Почему ты, собака, не сдал мне город раньше и погубил столько моих людей?» – закричал он и приказал всех своих «гостей» схватить, несмотря на выданные им охранные грамоты. Затем он лично отрезал Брагадину ухо, а второе приказал отрезать солдату; после чего отдал приказ убить всех, кто явился к нему в шатер, а отрубленную голову Асторре Бальони показал своему войску со словами: «Вот голова великого защитника Фамагусты!».
Внутри старинные византийские церкви расписаны удивительно красиво. Наверное, сюда приходили солдаты Брагадина, смотрели на все это и черпали в этом силу...
Тем временем турецкие солдаты бросились в город, где убивали подряд всех мужчин и насиловали кипрских женщин; а потом напали на корабли, готовившиеся отплыть с беженцами на Крит. И женщины, и дети, и мужчины – все были обращены в рабство и отправлены кто на рынки Стамбула, кто гребцами на галеры. Перед шатром Лала Мустафы вырос целый холм из отрубленных голов (было убито более трехсот пятидесяти венецианцев), а Лоренцо Тьеполо и греческого капитана Маноли Спилиоти сначала повесили, а затем четвертовали; после чего их останки бросили собакам.
Памятник Брагадину на месте его упокоения в Венеции.
Брагадину по сравнению с ними «повезло». Хотя он и лишился обоих ушей, но зато спустя восемь дней сам Мустафа вместе с одним из муфтиев почтил его своим посещением и… предложил стать мусульманином и тем сохранить себе жизнь. В ответ ему было сказано, что он бесчестный человек, ну и многое другое, что взбешенный паша никому пересказывать не стал. Но… приказал казнить Бригадина самой жестокой казнью, на которую только способна была извращенная турецкая фантазия. 15 августа, чтобы повеселить войско, его заставили сначала несколько раз ходить к батареям с огромной корзиной с землей и камнями, в то время как солдаты ставили ему подножки и смеялись, когда он падал. Затем привязали на рею галеры, и подняли ее так, чтобы он был виден рабам-христианам, находившимся на кораблях, и кричали: «Не видишь ли ты свою армаду… не видишь ли ты помощи Фамагусте?..» Затем с него, обнаженного и привязанного к рее, живьем содрали кожу в присутствии самого Лала Мустафы, а сам труп расчленили на куски! Причем мучения жертвы старались продлить, так что когда с него содрали кожу до пояса, Брагидин был еще жив!
Цитадель крепости – «замок Отелло». Вход в цитадель охраняет сохранившийся с XV века крылатый лев святого Марка – символ Венецианской империи.
Затем лишенные кожи части тела казненного героя распределили между подразделениями турецкой армии – такой вот в то время практиковался в ней своеобразный «фетишизм», а кожу набили соломой, зашили (все прямо как в сказке про Али-Бабу из «Тысячи и одной ночи»), обрядили в одежды и даже надели на голову меховую шапку. Затем эту страшную фигуру верхом на воле провезли по всей Фамагусте, чтобы внушить еще больший страх его и так полностью деморализованному населению. Кожу и головы Асторре Бальони и генерала Мартиненго, а также кастеляна Андреа Брагадина также возили по всему азиатскому побережью, пока они не попали в Стамбул.
Собор св. Николая – сегодня мечеть Лала-Мустафа паши, то есть турецкий военачальник за свои действия был вознагражден «весьма достойным образом»!
В Стамбуле останки Брагадина… «экспонировались» несколько лет, но затем были похищены христианами (вот уж, вне всякого сомнения, готовый сюжет для приключенческого романа!) и доставлены в Венецию. Здесь они с почестями были погребены сначала в церкви Святого Георгия, а затем перезахоронены в церкви святых Иоанна и Павла, где находятся и сегодня. Даже в то жестокое время пошли споры о том, что стало причиной такой жестокости турецкого командующего, который оправдывался тем, что Брагадин виновен в убийстве турецких пленных и что венецианцы на кораблях могли, мол, их захватить и продать в рабство турецкие экипажи. Но, скорее всего, причина была в его уязвленной гордости, ведь его двести пятьдесят тысяч солдат не смогли столько времени справиться с горсткой наемников, которых по сравнению с его армией и впрямь была горстка - 7 тысяч человек. Более того, он потерял у стен города 52 тысячи солдат, то есть более чем по семь человек на одного неприятельского солдата! Однако во всем этом была и «хорошая сторона». Наслушавшись рассказов об «ужасах Фамагусты», солдаты Лиги в битве при Лепанто яростно атаковали турок и при этом кричали: «Месть за Брагадина!»
